Яков Кротов. Путешественник по времени Вспомогательные материалы.
Чума
Чума // КоМок №41 (Красноярск), 18 октября 1995. С. 5.
Приближаются зимние декабрьские дни, когда знатный комбайнер господин Рябов начнет подписывать бюллетени, отданные в житницу Центризбиркома. Насчет наших будущих выборов, то есть их результатов, что-то сказал Христос, и как всегда, кстати и к месту. Политологи, читайте Евангелие! В России его следует понимать буквально. Так вот, там планируется нечто вроде того, что произошло в Волгограде на выборах в Городское Собрание, где коммуняки получили 80% голосов: приходит некий Жнец, господин Жатвы (положим, из объединения «Коммунисты – Трудовая Россия за Советский Союз»), солому он убирает в житницу свою, а зерно сжигает огнем неугасимым; образцовое социалистическое хозяйство! В России секира всегда лежит у корня дерева. 17 декабря будет более или менее ясно, каковы последствия двух первых туров (проходивших в августе 1991 г. и октябре 1993 г.) национальной русской игры под названием «Мы запомним суровую осень». То, что случилось в том августе и в том октябре – это не первые эпизоды такого рода в истории человечества. Октябрь 1993 г. – это, по крайней мере, третий заход.
Первый – это июльская попытка большевиков захватить власть, не дожидаясь октября 1917 года. Обратите внимание на то, что совдепы начали с путча и кончили путчем (хотя и пытаются продолжать). И обратите взор ваш на соответствие между июлем 1917 года и октябрем 1993 года. Двоевластие. Вечная перманентная российская революция, то есть гражданская война. И когда Булат Окуджава писал: «Я все равно паду на той, на той единственной, гражданской, и комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной», он явно имел в виду то, что в нашем Отечестве все войны – гражданские, даже если они начинаются с нашествия иноплеменников. Сначала набегают монголо-татары, а потом уж они выдают лицензию Юрию Даниловичу Московскому и Ивану Калите, его брату и сподвижнику, на разоружение незаконных воинских формирований тверских князей Михаила и Александра, имевших наглость отстаивать национальную независимость Руси и незаконный, вопреки монголо-татарской Конституции, выход ее из состава Ордынской Федерации. Да и в XX веке... Сначала немецко-фашистские захватчики переходят границу, а потом оказывается, что полнарода идет в полицаи, полнарода – в партизаны, власовские войска со сталинскими сражаются, а освобожденные из немецких концлагерей или отправленные в Германию на работы советские граждане частично оказываются, на счастье свое, невозвращенцами (а иначе не миновать бы им Колымы), не говоря уж о казаках, которых англичане в Союз на смерть отправляли насильственно, под конвоем.
Так что Булат Шалвович может не извиняться за это стихотворение, мы всё усекли. А если комиссары в пыльных шлемах и наклонятся к нему, то мы нисколько не сомневаемся в том, что они не намерены отдать поэту-демократу последнее целование. Зачем могут наклониться комиссары к классовому врагу? Произвести контрольный выстрел из маузера в висок, снять сапоги (штиблеты), вытащить бумажник с остатками гонорара за «Путешествие дилетантов»... Мы пошли по третьему кругу, поэтому вспомним все.
В 1917 году большевистские агитаторы, уже располагавшие газетой «Правда», хотя «Совраски» у них еще не было, пытались выдать попытку добить полудохлое Временное Правительство за мирную манифестацию угнетенного народа. Такая, знаете ли, мирная манифестация: угнетенный народ, офонаревший к тому времени до такой степени, что сжег блоковскую библиотеку вместе с усадьбой (не первой и не последней) и выбросил из окна рахманиновский рояль, такой безоружный: обмотанный пулеметными лентами, с гранатами, трехлинейками, штыками выражает недоверие Временному Правительству и хочет всего-навсего захватить власть. Что они намеревались штурмовать в этот день, Временное Правительство не досмотрело: открыли пулеметный огонь. И помогло! Керенский понял, что применение статьи 72 о массовых беспорядках к большевикам проблематично. К сожалению, совдепы, противопоставляющие себя цивилизованному буржуазному обществу по классовому признаку, который вечно бродит в их воспаленном пролетарском сознании, восстающие против священной и неприкосновенной частной собственности и политических свобод для всех, у кого нет в руках винтовки, сродни бациллам чумы. Они не поддаются контролю, чужды умеренности, компромиссу, консенсусу, здравому смыслу и даже инстинкту самосохранения. Подписывать договор об общественном согласии с ними – занятие тщетное и опасное. С чумой может быть только один разговор: вакцина, шприц, и чуме – кранты. Между здоровьем и болезнью не может быть мирных переговоров, даже под патронажем Патриарха (как в сентябре-октябре 1993 г.). У вируса чумы одна задача, по Андрею Вознесенскому: «И нет медикаментов. И процедура вся – отмерь четыре метра и со-вер-шенст-вуйся». У врача задача диаметрально противоположная: убить вирус, спасти человеческий организм.
Чума бывает всякая. Бывает красная (как в России 1917 года), бывает коричневая (как в Германии в 20-40-е гг.). А у нас на дворе мутация: чума красная, но в коричневую полосочку.
Много слез пролили авторы учебников по истории КПСС над горестной судьбой жертв «июльского расстрела». Как же! Боевикам и погромщикам уже нельзя спокойно власть захватить... Но Временное Правительство подавляло июльский путч так же вяло и непоследовательно, как мы октябрьский, и оставило массу большевиков, включая самого Владимира Ильича, на развод. Поэтому «не добившие гадину» в июле были проглочены ею в октябре 1917 года, так что будьте готовы, дорогие демократы и господа из президентской администрации, еще не вступившие в ЛДПР или КПРФ, будьте готовы, Ваше благородие Президент Российской Федерации! А гадина всегда готова. Под салютом всех вождей.
И был еще один абсолютно идентичный октябрьскому эпизод. Два года вполне живые и агрессивные красно-коричневые командармы и гаулейтеры оплакивали свою горестную участь в свободно издаваемой газете «Фолькишер беобахтер» (то есть «Завтра»). Хотя они-то все на месте, а своих рядовых они кинули под танки и пулеметы два года назад, прячась за спинами обманутых мальчишек и старушек. С тем же успехом можно было бы порицать руководство Веймарской республики за то, что они расстреляли мирную гитлеровскую демонстрацию, которая мирно шествовала под руководством генерала Людендорфа и начинающего Адольфа, дабы захватить власть и установить фашистский режим на десять с лишним лет раньше. Но амнистия гитлеровцам наступила несколько позже, чем нашим путчистам-93, и Гитлер просидел в крепости дольше, чем Руцкой с Баркашовым. Но с нами десять лет не проканителятся. Веймарская Германия была больна только коричневой чумой, в отличие от России, 70 лет погибавшей от красной волчанки. В октябре 1993 года комиссары в пыльных шлемах промахнулись. А ведь они целились всерьез. Совдепы собирались ликвидировать как минимум половину населения России. 22 сентября 1993 г. генерал-аншеф Руцкой, или, как прозвали его журналисты, Сашка Отрепьев вместе с Сергеем Бабуриным, видно, собиравшимся быть Великим Инквизитором при его дворе, издали следующий документик:
Закон Российской Федерации
О внесении изменений и дополнений в УК РСФСР
Статья 1. Дополнить УК РСФСР статьями 64 и 70 следующего содержания:
Статья 64. «Действия, направленные на насильственное изменение конституционного строя.
Действия, направленные на насильственное изменение конституционного строя Российской Федерации, наказываются лишением свободы на срок от 6 до 12 лет с конфискацией имущества или без таковой.
Те же действия, повлекшие тяжкие последствия, а равно совершенные должностным лицом, наказываются лишением свободы на срок от 10 до 15 лет с конфискацией имущества или без таковой или смертной казнью с конфискацией имущества или без таковой».
Статья 70. «Воспрепятствование деятельности законных органов государственной власти.
Воспрепятствование деятельности предусмотренных законом органов государственной власти Российской Федерации наказывается лишением свободы на срок до 5 лет или исправительными работами на срок до 2 лет.
Те же действия, повлекшие тяжкие последствия, а равно совершенные должностным лицом, наказываются лишением свободы на срок от 5 до 10 лет с конфискацией имущества или без таковой».
Статья 2. Ввести в действие настоящий закон со дня его подписания.
Исполняющий обязанности президента Российской Федерации
И две подписи – Руцкого и Бабурина. Вот так! Кто не с нами – тот против нас. Тех, кто не подчинится ВС и Руцкому – к стенке или на 15 лет в тюрьму. О, мы знали, куда шли и зачем шли, когда в 18 часов сбежались на Красную площадь. Мы поддержали бы черта в ступе, если бы он только выступил против Руцкого, Хасбулатова и красных флагов со свастиками. Да, мы не можем сказать, что победила демократия. Нормальной Демократии у нас нет. Она чахоточная, недоделанная, ублюдочная. Но жизнь-то победила! Жизнь неоднозначна, в ней и взлеты, и падения, и ужас войны в Чечне, и программы Шендеровича по НТВ, арест Виктора Орехова и пикеты в его защиту, мое нелепое дело из Темных Веков и его закрытие за отсутствием состава преступления. Однозначна только смерть, а «октябристы» 93-го года – это была смерть для страны и нас всех. Прямая линия кардиографа. Белое безмолвие. Поэтому не доводите нас до греха, господа красно-коричневые. Опыт показывает: когда припечет, мы умеем договариваться с нелюбимым президентом и одиозным мэром. И всегда получается так, что мы находим где-то, угоняем, покупаем по налу 3-4 танка. (А ведь наши враги разбегаются и от 10 болванок.) И ни один фронтовик меня не осудит, когда я скажу, что в 7 утра 4 октября я обрадовалась на своей чахлой баррикаде первым выстрелам по Белому Дому. Мы были смертниками и всю ночь ждали, кого же войска начнут убивать: нас или их. В окопах 1941 г. тоже мечтали об артподготовке.
Всего лишь час дают на артобстрел,
Всего лишь час – пехоте передышка...
Мы не готовились к ордену (а потом и не взяли). Мы готовились к вышке. Баркашовцам нас не в чем упрекнуть. Мы победили в честном бою. И мы никогда не уйдем в запас, никогда не выйдем в отставку и не ляжем спать без боевого охранения, потому что «...бацилла чумы никогда не умирает и не исчезает до конца, она может пролежать десятки лет в мебели и в белье, она терпеливо ждет в спальнях, погребах, сундуках, носовых платках и деловых документах, и, может быть, настанет день, когда на горе и в качестве урока людям чума разбудит своих крыс и пошлет их умирать в счастливый город». (Альбер Камю).
