Яков Кротов. Путешественник по времени Вспомогательные материалы.
Надежд погибших и страстей несокрушимый Мавзолей
Надежд погибших и страстей несокрушимый Мавзолей // Новое время. - 1996. - №52.
Президент навербовал в аппарат, в правительство, в министерства целый ассортимент «бывших» и «всегда живых», под чьими фраками смутно мерещатся то ли десантные тельняшки, то ли комиссарские кожаные куртки, а над прическами бобриком или солидными лысинами вместо нимбов парят виртуальные партбилеты. Словом, в регионах — «красный пояс», в парламенте — «красная пустыня», в исполнительной власти из-под трехцветных одежд предательски высовываются красные подвязки. Правда, и из Думы, и из правительства, и из аппарата доносится жалобный писк в битве с жизнью гибнущих» демократов, но это не мешает основному элитному политконтингенту предаваться своим фобиям, паранойе и маниям. Среди этих трех составных, трех источников постсоветского мировоззрения можно выделить следующие недуги:
1. НАТО.
2. Крым.
3. Севастополь.
4. Черноморский флот.
5. Белоруссия.
Причем обнаруживается, что добрая часть политического истеблишмента России страдает сразу и клаустро-, и агорафобией (в переносном, конечно, смысле, так что ни Фрейд, ни Юнг, ни психоаналитики им не помогут).
Клаустрофобия — это боязнь замкнутого пространства. В политике Российской Федерации проявляются как постоянные притязания на роль «великой» державы, как будто маленькие державы типа Голландии, Швейцарии, Швеции и Исландии не живут счастливо и богато. При клаустрофобии политику не хватает не реального пространства, а вымышленного, из учебников по истории КПСС. И никак ведь нельзя сказать, что нам угрожает перенаселенность, что ногу некуда поставить, что «лесов, полей и рек» нам недостает. Всего с избытком. Не хватает населения на 1/8 части суши. Хоть напрокат бери. (Кстати, уровень жизни в крошечном Люксембурге, не члене Совета Безопасности ООН, выше, чем в великих Соединенных Штатах. А качество жизни выше в Канаде, которую никто сверхдержавой не именует. И если даже Люксембург живет лучше США, стоит ли пыжиться, как та лягушка в басне Лафонтена, которая пыталась сравняться с быком? Помнится, бедная неразумная тварь лопнула в погоне за «великодержавностью»…
Крым, Севастополь и Черноморский флот — симптомы одного и того же недуга. Реально они совершенно не нужны ни России, ни ее гражданам, за исключением тех, которые заразились вышеназванной болезнью от комплексующих имперских политиков. Украинская Рада не собирается принимать закон о запрете россиянам пересекать Сиваш с Перекопом; вместо переполненного Крыма без продуктов мы имеем его теперь полупустым, с разными лакомствами и охочим до российской твердой валюты. То есть отдых в Крыму стал лучше и дешевле, а тамошние овощи и фрукты мы по-прежнему видим на московских рынках. Севастополь нужен нам примерно так же, как Ведено, Шатой и Грозный, Харбин, озеро Хасан и прочие малоуютные места боевой славы. Учебник по истории — это пространство памяти, но никак не жизненное пространство. В противном случае надо воевать за Прагу, Будапешт, Варшаву, Альпы (через которые переходил Суворов) и Париж (где в 1814 году побывали русские войска).
Черноморский флот годится только для парадов и музеев, реальная военная мощь — в океанских флотах. А за исторические реликвии цепляться глупо, а то еще кто-нибудь подумает, что у нас — все в прошлом, а не в настоящем и будущем.
Интеграция — тоже симптом клаустрофобии. Реальных выгод от нее нет и никогда не было (если это, конечно, не интеграция в ЕС и в Европу). «Братские» республики беднее нас, а прогорели мы экономически до 1991 года вместе, а не порознь. И никакая интеграция в рядах единой КПСС нам не помогла. Опять нет реального объяснения.
А вот НАТО и Беларусь — это уже агорафобия. Какой смысл шарахаться от НАТО — милейшей и полезнейшей западной структуры, вступить в которую — значит быть принятым в приличном обществе, вести светскую жизнь и быть защищенным от мирового коммунизма (например, от Китая) и исламского фундаментализма (скажем, Ирана)? Никто же не верит, что НАТО нападет на Россию. Их и силой не заставить решать таким образом наши проблемы вместо своих. Объяснение одно: «оборонка» воспитала в истеблишменте оборонное сознание:
Возле самой границы — овраг,
Может, в чаще скрывается враг…
Агорафобия — боязнь открытого пространства и открытого общества. Желание забиться в темный угол. Подальше от света, от Европы… и от НАТО. Безопасность здесь ни при чем. Известно ведь, что страдающему манией преследования никто реально не угрожает.
В желании интеграции с Беларусью тоже нет ни экономического, ни политического, ни военного смысла. Закрываться на Западе не от кого. Да и как лукашенковской вотчиной закроешься? Боеспособность бывших советских войск только что протестирована в Чечне, а личная инициатива Александра Григорьевича по сбиванию воздушных шаров с американскими спортсменами способна скорее вызвать войну, чем ее предотвратить. В экономическом плане говорить об интеграции с Беларусью можно лишь в том смысле, в каком позволительно называть интеграцией братское объединение шеи и камня, на шею повешенного. Всем же ясно, что приступ любви к россиянам вызван у А.Лукашенко и его сподвижников пламенным желанием воссоединиться с нашими энергоносителями и нашим обеденным столом. Следует опасаться дружеских объятий, когда в одной руке у обнимающего тебя — ложка, а в другой — миска.
В чем же причина странного поведения нашего истеблишмента? Если по Фрейду? Почему при А.Лукашенко на постоянной основе работает К.Затулин, почему выдает себя за посланника президента инструктирующий белорусских гэбистов А.Мигранян (член, кстати, Президентского совета)? Чему может научить Лукашенко отец идеи чеченской войны С.Шахрай? Сделать из него второго Доку Завгаева — с той же пользой для обеих сторон?
Беларусь для проигравших в России «вечно вчерашних» — их заповедник. Национальный парк. Край непуганных Советов. Непереименованного КГБ. Политических репрессий. Цензуры. Единодушных голосований «за» (пусть и сфальсифицированных). Молчания и покорности большинства. Бегства в Штаты меньшинства, вроде З.Позняка и С.Наумчика.
Словом, Беларусь для них — отдушина. «Надежд погибших и страстей несокрушимый Мавзолей». Они хотят привить этот саженец к нашему Древу Свободы. И эти мичуринские эксперименты следует, пока не поздно, запретить.
