Валерия Новодворская

Бросайте за борт все, что пахнет кровью

Бросайте за борт все, что пахнет кровью // «Новая Сибирь», 20 сентября 1996, № 109, c. 2

 

Мы никогда их не понимали. Мы никогда их не поймем. Потому что сытый голодного не разумеет. У нас всегда было навалом всякой географии: «много в ней лесов полей и рек»… Мы могли позволить себе роскошь выбросить за окно Среднюю Азию, Кавказ, Украину, Балтию. И не обеднели. 1/6 или 1/8 суши — не все ли равно? И так, и этак от Москвы до Владивостока лететь 9 часов.

Сбыв с рук около ста миллионов населения, наши правители, похоже, сыты по горло оставшимися 150 млн: пока всех накормишь, напоишь, уймешь, сагитируешь перед выборами… У нас всего было слишком много: народа, земли, энергоносителей, солдат, спецслужб, чиновников, милиции. Все это «русское богатство» порядком натирало нам холку. Мы били копытом, негодовали и пытались ускакать в Дикое поле.

   А они судорожно мечтали о своем крошечном клочке земли, чтобы водрузить там национальный флаг и завести свое хозяйство. Чтобы все было не хуже, чем у людей: свои министры, свой парламент, своя жандармерия. Своя армия: хоть из одной роты, но своя. Своя контрразведка. Свои почтовые марки. Своя валюта, даже если за мешок больше одного рубля не дадут. И вот крошечное, слабое, недоношенное государство обзаводится всеми этими обновками. И пытается выжить. И, счастливое, садится писать собственный учебник истории. Как Грузия времен Звиада Гамсахурдиа. Учебник трогательный, как диалоги Ромео и Джульетты, зеленых, наивных, молодых, которым не жить. Потому что «мою любовь, широкую, как море, вместить не могут жизни берега». А в этом учебнике истории про Грузию сказано, что грузины — потомки Прометея по прямой линии, что Мингрелия никогда не просилась в Россию, и про всех царей и цариц, вплоть до мифических, и про всех витязей, на которых хватило одной тигровой шкуры… Мифы и легенды Древней Грузии. А про Чечню — своя «Песнь о Гайавате». Про шейха Мансура, про имама Шамиля, про ссылку, про депортацию, лагеря. О славном походе и о великой борьбе. О свободном народе волков в Сионийских горах.

   Для кого писалась эта история? Кого они надеялись убедить? История зеленых, наивных, молодых государств… Которым не жить. Лонгфелло обращался к тем, кто любит легенды и народные баллады; к тем, «в чьем юном, чистом сердце сохранилась вера в Бога, в искру Божью в человеке». Немного же таких у нас наберется.

   Если бы государства-малютки возникли не на грешной постсоветской земле, если бы у них было время вырасти, научиться ползать, ходить, освоить экономику, если бы им дали хотя бы 50–100 лет, которые были и у России, и у США, и у Франции, они могли бы справиться. Перерасти корь, переболеть свинкой, краснухой, скарлатиной. Но ведь черт обязательно свяжется с младенцем. Придет империя и не посчитается с тем, что ты мечешься в бреду, что тебе нужен врач. Нужен врач, а придет палач. Вырасти не дадут. И выяснится, что еда, энергоносители, деньги и кадры остались у Большого Брата. И часть твоего голодного населения запросится обратно, в теплый хлев, потому что там — полное корыто, а ты можешь предложить одно только разбитое — на десятилетия трудов, лишений и свершений. И подвижников, как всегда, окажется меньшинство. И тогда тебя свергнут, как Звиада.

   А если произойдет чудо, и их окажется большинство — тебя завоюют, как Джохара Дудаева. Трагедию вы можете смотреть совершенно спокойно. В конце концов на сцене, кроме Корифея-политолога и хора из журналистов, никого не останется. Будет даже хуже, чем у Лао Шэ: мертвые станут хоронить своих мертвецов, а живые — жевать дальше дурманные листья. По пять мыльных сериалов каждый день.

   Когда советские диссиденты из метрополии если не спихнули, то хоть отодвинули с помощью самой ушлой номенклатуры и идейного Бориса Николаевича коммунизм, они решили большую часть своих проблем. И они, за немногим исключением, сочли блажью стремление диссидентов из колоний решать свои отдельные проблемы, потому что эти решения сразу пошли вразрез с традиционной диссидентской методикой «защиты прав человека». Диссидентство целого народа (грузинского, положим) оказалось противоположно заряженным по сравнению с диссидентством личности, не согласной с этим народом (скажем, Мераба Мамардашвили). До цикуты дело не дошло, Звиад Гамсахурдиа, аристократ духа, не чета был афинскому плебсу, но упреки (справедливые, по-моему) в неуважении к независимости и коллаборационизме — это нисколько не лучше упреков в развращении юношества и неверии в Богов.

   Но Сократ учил не во время греко-персидских войн! И не сотрудничал с Критием, главой «тридцати тиранов». Все получилось, как в алгебре: Звиад был диссидентом по отношении к империи зла, Мераб Мамардашвили — по отношению к Звиаду, империи зла это пришлось по вкусу, она срочно признала Мамардашвили «чудесным грузином» и истинным философом и цитирует до сих пор.

   Точно так же у нас в метрополии какой-нибудь диссидент иногда вставал в оппозицию то к А. Сахарову, то к А. Гинзбургу, то к Ю. Орлову. Иногда начинал писать про это в «Литературную газету», как Петров-Агатов. Тогда он становился предателем, ибо работал на КГБ. Мераб Мамардашвили, конечно, в Минобороны или КГБ не жаловался, но его суждение тоже растиражировали.

   Нет ни Мераба, ни Звиада.

   Но Звиад погиб как мученик, от руки врагов, поэтому спор выиграл он.

   Интеллигенты-звиадисты победили своих коллег, которые поладили как с Шеварднадзе образца доперестроечных времен, Шеварднадзе-коммунистом и сатрапом, так и с Шеварднадзе-президентом.

   Почему Звиад победил? Потому что «шеварднадзистов» только обозвали всякими словами, а «звиадисты» пошли в тюрьмы, камеры пыток, на казнь, в изгнание (а до этого под пули и снаряды в здание правительства). Тот, к кому на помощь приходят советские танки и флот адмирала Балтина, всегда не прав. Империя зла не помогает правым.

   Звиад Гамсахурдиа был диссидентом с 16 лет. Джохар Дудаев почувствовал себя диссидентом, когда ему приказали готовиться к подавлению эстонцев. Он с лихвой наверстал упущенное за жизнь. Им со Звиадом удалось то, что не удавалось никому из нас: они, став президентами, увлекли свои государства и народы на стезю диссидентства.

   Каждый природный диссидент — немножко граф Монте-Кристо. Он мечтает в своей камере, хотя о другом. И Звиад Константинович реализовал свои многолетние мечты: отменил советские праздники, включая 8 Марта; закрыл музей Сталина; разогнал гэбистов так, что Шеварднадзе до сих пор не может восстановить «ряды»; выгнал всех коммунистов с административных постов, поставил на их место демократов; признал Чечню; сделал антикоммунизм государственной идеологией и сам себя подверг блокаде, отказавшись от имперских продуктов и поставок. Голод начаться не успел. На все про все независимой Грузии было отпущено восемь месяцев, а тут Абхазия и Осетия решили бороться не за свободу и независимость, а за право стать подданными России; то есть коммунистическое руководство Северной Осетии из лона РФ махало пряником Южной Осетии, а В. Ардзинба (группа «Союз») с Грузией жить не мог, а с СССР и впоследствии с Россией готов был ужиться. А когда рояли перестали умещаться в кустах, настала очередь танков и черноморского десанта.

   Интересно, что в Южной Осетии воевали «Мхедриони» Джабы Иоселиани; в Абхазию Шеварднадзе вторгся, когда Звиад был уже в Грозном; проспект Руставели разрушали из пушек противники Звиада, пытавшиеся его выкурить из последнего убежища, а народная имперская молва все это приписывает Звиаду. Правильно. Чтобы не возникал со своими идеалами, противоположными интересам. Веселая, легкомысленная, космополитическая грузинская интеллигенция не потянула на тот героический стоицизм, который требовался, чтобы начать все с нуля.

   Над могилой Звиада идет вторая война… Лучше было бы ему остаться в горах Мингрелии. Над телом надругаются и здесь, и там… Мало кто знает, что, уходя в свой первый и последний военный поход осенью 1993 года, Звиад понимал, что Грузия уже погибла, что восстание обречено, что он идет на верную смерть. Он сказал об этом только мне. Он должен был туда идти, должен был взять в руки автомат: больше ничего Грузии он дать не мог. Только жизнь и пример. После этой гибели под вишневым грузинским знаменем все должны были понять, что его отречение 1978 года было мотивировано не трусостью. Отосланный обратно джохаровский вертолет — это неоспоримое доказательство.

   Когда они с Джохаром в еще целом вечернем Грозном сочиняли какой-нибудь крутой документ, они были похожи на двух мальчишек, которые собираются привязать пустую консервную банку к хвосту волкодава. Они и привязали свою жестянку к хвосту Империи. Вот уж она побегала…

   «Кавказский дом» — это была идея Звиада. Но Чечне она пришлась впору, а Джохар Дудаев взял ее на вооружение в качестве государственной идеологии. Как они себе этот Дом представляли?

   Немножко от Кувейта (чтобы краны были золотые), немножко от Урании (города философов и поэтов, построенного греческими интеллектуалами времен Александра Македонского), немножко от зеленого Шервудского леса, немножко от Лисса, Зурбагана и Гель-Гью. Земля обетованная. Земля политического убежища. Земля людей… Моря в Чечне нет, но массовое ожидание шхуны с алыми парусами под названием «Независимость» может его заменить.

   Джохар и Звиад и при жизни, и после смерти вызывают нестерпимое раздражение у столичной интеллигенции, КГБ, ФСК, ФСБ, президентской администрации и прочих силовых структур. Когда занимаешься серьезным взрослым делом, борешься с инфляцией, чинишь мотор самолета после вынужденной посадки, так отвлекает, когда приходит кто-то со Звезды и просит: «Пожалуйста, нарисуй мне барашка»…

   Почему чеченцы изобразили на своем знамени волка? Наверное, это был благородный Акела из «Маугли», потому что в жизни чеченцы в своем национальном характере являют гармоничное сочетание Серого волка и Красной Шапочки. «Мне на плечи кидается век-волкодав, но не волк я по крови своей…» Лучше бы они изобразили на флаге клевер — герб короля Матиуша, герб Дома Сирот Януша Корчака, уничтоженного на 50 с лишним лет раньше другими ревнителями другого неконституционного порядка. То, что зеленый цвет — цвет Пророка,— не главное. Главное, что дети любят лес, а лес зеленый.

   Тот кто выскажется за то, чтобы «по конституции» убивать «бандитов», должен хорошо представлять себе, что убивать придется всех: и женщин, и детей. Чтобы не рожали «мстителей за отцов», по сталинской терминологии. А оружие в руки берут уже десятилетние. Пусть Минобороны, официоз и следующие в его фарватере газеты официально заявят, что Сталин был прав, что детей можно расстреливать с 12 лет и ниже. Хотя бы Высоцкого почитали. То, что он писал о черногорцах,— приложимо и к чеченцам:

   Мало кто знает, что Джохар Дудаев искал смерти, что у него были дикие скандалы с его охраной; он говорил, что когда его не станет, Россия вступит в переговоры. Он не мог забыть, что обещал своему народу не гибель, а Кувейт…

   А если вы спросите, зачем чеченцам независимость без ресурсов, специалистов, экономической выгоды, я вам отвечу вопросом на вопрос: зачем Фрэзи Грант бегала по волнам? Ведь тоже выгоды никакой. И Звиад Гамсахурдиа, и Чечня были поставлены к этому барьеру, под пистолет, зовом своего Несбывшегося: у Грузии его не было с XII века, у Чечни — в сущности, никогда. Тот, кто зачитывался Грином, меня поймет. А с остальными о разрешении чеченского конфликта разговаривать бесполезно. И вот здесь мы доходим до главного. Народом Книги называют евреев. Бесспорно, они самый образованный народ на земле. Но чеченцы — люди из Книги! И из фильма. Фильма Юнгвальда-Хилькевича о мушкетерах, скандинавских саг, английских баллад, романов Вальтера Скотта и сказок Андерсена и Гофмана. Они не живут в нашей взрослой и скучной реальности. Поэтому вопрос о Чечне должны решать не политики, а детские писатели. Фантасты. Сказочники. Как там было сказано в Конституции Дома Сирот Януша Корчака? «А так этого хотелось, что невозможно было удержаться». Решать вопрос о Чечне должны те, кто вместо шляпы способен увидеть удава, проглотившего слона. А тот, кто видит бандитов, сепаратистов, мафиози, шляпу, тот, кто сквозь ящик не видит барашка, не должен даже писать о Чечне, потому что каждое слово о сложности ситуации, массе противоречий, целостности РФ, необходимости «длительных консультаций» — это лишний день войны. Войны бы вообще не было, если бы взрослые дяди и тети из газет и «ящика» не упражнялись в высказываниях на тему о «мафиозном дудаевском режиме», о нарушениях прав человека в Чечне, о бедствиях русскоязычных, об ограбленных поездах.

   Не надо вешать на сцене ружье. Не журналисты, конечно, стреляли, но атмосферу неприятия вокруг Республики Ичкерия создали они. И, значит, они подносили патроны и заряжали.

   Федеральная армия сражается не с сепаратистами. Она расстреливает в упор и бомбит наше собственное детство. Белоснежку, гномов и фей, Щелкунчика, Буратино, Чипполино и Микки Мауса.

   Все каналы ТВ сокрушаются по поводу мирных жителей. Спасибо и на том. Но каждый боевик — в прошлом мирный житель. Мирными жителями были и Джохар Дудаев, и Аслан Масхадов, и даже Шамиль Басаев. Давно, до войны.

   Государственное право не предполагает, что можно кого-то куда-то отпустить. То-то и США, и Франция, и Голландия молчат насчет предоставления Чечне независимости. Они тоже взрослые люди. Совет можно почерпнуть в литературе, и более нигде. У того же Высоцкого: «Бросайте за борт все, что пахнет кровью, и верьте, что цена невысока».