Возьмем винтовки новые
Возьмем винтовки новые // kоМоk (Красноярск) №?, 1997 год
Обещанного, бывает, ждут не три года, а целых восемь. Борис Едьцин обещал полностью профессиональную армию с 2000 года. Оказалось, что в глазах генералов от инфантерии и от неуместной фанаберии это нереально. И профессионализацию армии отложили еще на 5 лет, до 2005 года. Итого восемь. А где восемь, там и восемьдесят наберется. Правда, пока огромная ненужная армия автоматически засасывает пылесосом несчастных новобранцев, чтобы удовлетворить гигантоманию Минобороны (Министерства войны). И пока каждый юноша проходит через медные трубы рабских унижений, голода, холода, пыток и расчеловечивания, несчастные пограничники, необходимость коих стране очевидна даже для самого отъявленного пацифиста, добывают себе пропитание охотой и рыбной ловлей, а собаки у них такие худенькие, что даже нарушитель границы их пожалеет…
Когда-то Деникин, Врангель, Колчак и Семенов, пренебрегая насильственной мобилизацией, создавали офицерские полки — поистине элитные части, храбрые, стойкие, убежденные соединения профессионалов. Если белые военачальники обходились без тотальной мобилизации во время гражданской войны, и воевали два года, и били красных, то что мешает генералу Родионову вспомнить этот опыт? Маленькая, лихая, грамотная, крутая армия специалистов, избравших защиту Родины своей профессией…
Это лучше, чем та опера нищих, голодных и рабов, которую мы имеем сегодня под всеми широтами: солдаты, работающие в поле за капусту для своего котла, офицеры, загружающие вагоны, чтобы прокормить семью, глупые и алчные генералы в лампасах, понахватавшие «Мерседесов» за счет солдатского приварка или офицерского жилья…
Призывника для начала ставят на учет, как малолетнего преступника; потом ему присылают повестку, словно он провинился перед законом и должен отвечать в суде. Если он сам не несет в военкомат свою повинную голову, которую тут же меч отсечет, на него начинается охота, как на преступника. Его отлавливают группы захвата, его дом осаждают, как Батый осаждал Рязань, его под конвоем ведут… Родину защищать? Не верю! Нельзя насильно заставить защищать Родину. Другое дело — территориальную целостность неизвестно чего неизвестно от кого (скажем, от чеченцев, которые на нашей Родине — в России — никогда не жили, а жили на своей Родине: в Чечне, в Республике Ичкерия). Территориальная целостность — это понятие чисто огородное, типа квадратно-гнездового способа. За это нет смысла отдавать жизнь. Я думаю, что если бы чеченцы попытались без всякого повода с нашей стороны захватить Рязань, Москву и Суздаль, то солдатские матери не забирали бы из части своих сыновей, и загонять в военкоматы силой никого бы не пришлось.
Но вернемся к нашей несчастной дичи, к бедному отловленному призывнику. Тот, на кого устраивают облаву, теряет самоуважение. Но призывников продолжают унижать. Вот они целой толпой стоят голые перед врачами из медкомиссии и военными чинами. Процедура совершенно освенцимская. Целомудрие, чувство собственного достоинства, скромность — здесь попирается все. Мальчиков, будущих отцов, граждан России, homo sapiens, наконец, рассматривают во всех подробностях женщины, уничтожая их личность. Они стоят в очереди к этим врачам, как скот на бойне к мяснику. К ним и дальше будут относиться как к стаду, как к пушечному мясу. Не знаю какие призывные пункты в Красноярске и Омске. В Москве — это унылое здание, похожее на каторжный централ, за бесконечным забором с колючей проволокой. Сюда привозят транспорт с жертвами всеобщей воинской повинности и сажают их под замок, чтобы потом распределить по различным лагпунктам и лесным «командировкам» (зеки сталинских времен и писатель Виктор Астафьев знают «их» терминологию: «чайников-начальников», лагерного «кума», «хозяина» зоны, вертухаев-конвоиров, которые в армии в армии видят филиал ГУЛАГа, да так оно и есть). У нас идут в армию, как на этап, во всем старом, рваном, понимая уже, что все новое и хорошее отберут «деды», то есть «паханы» той зоны, которая называется казарма. Этих мальчиков будут морить голодом, истязать, насиловать, заставлять вылизывать языком чужие сапоги. Два года в аду — с этого начинается жизнь. И этим часто кончается. Юноша, обезумев от мучений вешается, или его вешают озверевшие «деды». Иногда он берет автомат и убивает своих мучителей, обрекая себя на расстрел. Иногда он бежит (и это смеют называть «дезертирством»! Побег с зоны!), и тогда его ловят и сажают в тюрьму. Иногда он захватывает самолет, но Финляндия и Швеция выдадут его, потому что считается, что у нас демократия. Но для юношей, достигших 18-летнего возраста, нет демократии. За какое преступление обрекаются они на такую участь? Где тот суд, который вынес им столь беспощадный вердикт? К какой инстанции они должны апеллировать? И именем какого народа их приговорили? Именем их отцов, матерей, бабушек, невест, учителей?
Вы скажете мне, что в Европе военная служба тоже обязательна. Да, и это не делает чести Европе. Однако казарм советско-российского типа там нет. Это просто курсы повышения квалификации. Юношей хотят научить. Не растлить, не подавить, не сломать, а научить защищать себя и других. Вечером они вернутся домой, отработав свои 8 часов в армии. Они вернутся домой живыми. А тот, кому претит оружие — даже для самозащиты,— пройдет альтернативную службу. Не страха ради иудейска, не для того чтобы спастись от смерти и мук, а из пацифистских соображений. Работа на почте, в госпитале, в детском приюте. И деньги заплатят, и будешь жить дома, как все, с уик-эндами и отпусками. Облегченный вариант несвободы. Хотя, конечно, это все равно попрание прав человека. Ножка у государства всюду нелегкая, государство — всегда в той или иной форме деспот. Но в Европе эта нога обута в хрустальный башмачок и легонько наступает вам на любимый мозоль, а у нас она обута в кирзовый сапог, подбитый гвоздями, и бьет прямо в лицо!
Однако есть страна свободных людей, где граждане вправе носить оружие, а государство не вправе их насильно гнать в армию. Там изначально по лесам бродили свободные трапперы, сами защищавшие себя, там золотоискатели не просили правительство ввести на Клондайк войска — сами справлялись. Там народное ополчение, минитмены во время Войны за независимость всегда держали на своей ферме заряженный мушкет, чтобы в случае необходимости идти в бой. Профессиональная армия этой страны, куда попадают далеко не все желающие,— это Непобедимая армада, которой даже в пустыню доставляют фруктовые соки и мороженое, не говоря уже о бифштексах. Эта страна называется США.
Кстати, скоро может исчезнуть последняя щель, через которую несчастные призывники могли улизнуть от зубастой пасти акулы — государства. Альтернативная служба. До сих пор ее не было, но была статья в Конституции о праве на нее. И чаще всего суд отпускал несчастного ребенка дожидаться, когда «думаки» примут этот самый закон. Но дело дошло до второго чтения. Вы представляете, какой закон способен принять этот лепрозорий на Охотном ряду, что по недоразумению называется парламентом? Один закон изготовлен сыроядцем Макашовым, по которому плачет Лефортово. Там альтернативная служба длится 4 года. В стройбате. То есть в штрафном батальоне. Там убьют и замучают еще скорей, а кормить вообще не будут. А проект «Яблока»? Тоже не сахар, он предусматривает 3 года «альтернативы». Но отправлять на работы будет военкомат, и если он не найдет таковых по месту жительства жертвы, то выпишет ей комсомольскую путевку в места не столь отдаленные. То есть «альтернативщики» будут работать на урановых рудниках, в забоях, на лесоповале — в условиях ГУЛАГа (и есть пункт, предусматривающий уголовную ответственность для родителей, которые спрячут своих детей, а не пошлю из на убой). И здесь суд отправит либо в казарму, либо на каторгу — в ГУЛУГ альтернативный или простой.
От кого мы защищаемся такими способами? Есть у Г.Гаррисона роман «Неукротимая планета» Там колонисты довели агрессивной самозащитой планету до того, что их стали убивать камни гор, деревья, цветы, сама почва.
И через всю русскую литературу проходит этот образ несчастного затюканного солдата. Как у Симонова в поэме о Суворове.
Да где же русские полки,
Подчас раздетые, босые,
Полмира бравшие в штыки?
Зачем? Во имя чего? Это что, единственный для нас способ познания мира?
Одно я знаю твердо. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Военная реформа начнется только тогда, когда в армии не останется ни одного солдата. Поэтому предлагаю лозунг для весеннего призыва:
Ах, куда ты, паренек, ах, куда ты?
Не ходил бы ты, Ванек, во солдаты!
