игумен Евмений Перистый

ПСИХОТЕРАПИЯ
В ПАСТЫРСКОМ ДУШЕПОПЕЧЕНИИ

Оп.: журнал "Человек", № 6, 1999 г. - №№ 1,2, 2000 г.

Священник должен быть не только чист, но и весьма благоразумен и опытен во многом, знать все житейское не менее обращающихся в мире и быть свободным от всего более монахов, живущих в горах... должен быть многосторонним; говорю - многосторонним, но не лукавым, не льстецом, не лицемером, но исполненным великой свободы и смелости.

Истинного пастыря укажет любовь; ибо из любви предал Себя на распятие Великий Пастырь.

Предлагаемая вниманию читателя статья составлена по материалам разных источников - научных и святоотеческих - и написана из опыта пастырской работы над психологическими проблемами прихожан и других людей, приходящих в церковь за душевной поддержкой и духовной помощью. Записанные мысли, наблюдения, выводы представляют различные варианты решений некоторых пастырских и общехристианских вопросов современного душепопечения. Основная цель работы - помочь как священникам, так и православным врачам-психотерапевтам найти точки соприкосновения, соединительные мостики между православно-аскетическим и психотерапевтическим подходами в помощи нуждающимся в этом людям.

В процессе многолетней работы с людьми, имеющими эти проблемы, у автора возникло убеждение относительно необходимости не смешивать психические проблемы с религиозными, т.е. душевные патологии с духовными затруднениями, не отрицая при этом их тесной взаимосвязи.

Основная идея автора строится на утверждении необходимости для современного пастыря, в особенности несущего послушание духовного окормления людей, уметь использовать в своей работе знания из области психологии, психотерапии, психопатологии. Совокупность знаний из этих областей является частью семинарской дисциплины, именуемой Пастырским Богословием. Развитие и все большее усложнение современной жизни требует расширения и обогащения имеющихся в этой области знаний новыми данными, полученными в рамках конкретной науки.

Со стороны некоторых православных пастырей автору неоднократно приходилось слышать мнение, что психологический подход “недуховен” и для Православия неприемлем. В этом утверждении есть некоторая доля правды, ибо “психологический” буквально означает “душевный”. Христианство же раскрывает человеку мир духовный и те законы взаимодействия с миром душевным, от исполнения которых зависит возможность обретения полноценной жизни во Христе. Психология как наука занята изучением исключительно психического, т.е. душевного мира человека, изучением различных механизмов взаимодействия тех или иных душевных проявлений. Отслеженные в психологии законы греховных проявлений человеческой природы подтверждают языком современной науки то, что было сказано святыми отцами на основе глубокого и многолетнего опыта самопознания.

Психологическими знаниями можно успешно воспользоваться и в пастырском делании, но непременно преломив их через призму православной антропологии, т.е. учитывая реальность существования духовного уровня, находящегося в тесном взаимодействии с душевным, но вне досягаемости научной психологии и психотерапии. К сожалению, многие психиатры, воспитанные в отечественных институтах клинической психиатрии в те времена, когда духовный уровень как реальность, изначально присущая человеческой природе, отрицался, - до сих пор считают “ненормальной” религиозную потребность человека, его жажду веры Бога и осознания единства с Ним, отрицая в этой связи ряд фундаментальных открытий современной психологической науки, подтверждающих реальность духовного уровня развития человека. Диалог с ними крайне затруднен.

Не менее сложно говорить о поднимаемых автором вопросах и с некоторыми православными психиатрами, которые, после своего обращения в Православие, с неофитской пылкостью вовсе отвергли свой профессиональный опыт, сводя свои консультации к обвинению больного в “забытых грехах” и направлению его на исповедь или “отчитку”. К сожалению, именно к таким горе-неофитам современные пастыри, будучи уверенными в их “церковности”, по большей части и направляют на лечение своих духовных чад, с проблемами которых сами не могут справиться.

Каждый воцерковляющийся человек со временем подходит к такому пределу, такой черте, переступив которую понимает, что его душа серьезно больна. Высвечивается эта болезненность благодаря действию страшных сопротивлений, встречающихся в греховной природе человека на его пути ко Христу. Эта болезнь - болезнь собственно греховной природы каждого человека, - естественна для всех.

Но, кроме этого общего проявления поврежденности у многих ныне приходящих в Церковь можно наблюдать душевное состояние, которое характеризуется как душевная болезнь и с медицинской точки зрения. “В наше время, - считает протоиерей Владимир Воробьев, - очень много душевнобольных людей. И в особенности их много в Церкви” [1]. В сознании большинства таких людей именно Церковь должна стать чем-то вроде постоянно действующего реабилитационного общественного института для душевнобольных людей. Люди ожидают от служителей Церкви психотерапевтической помощи, обращаются к священникам с вопросами, которые, строго говоря, находятся в компетенции психиатра или психотерапевта. Однако ввиду дороговизны лечения психических болезней и неврозов, а также по той причине, что в нашей стране не так уж много квалифицированных психотерапевтов, и среди них к тому же - довольно небольшой процент составляют верующие врачи, перед современным пастырем стоит сегодня сложнейшая задача: “быть не только пастырем, но и психиатром тоже” [2].

Безусловно, душевными болезнями должны заниматься профессионалы. Однако оказание начальной психотерапевтической помощи возможно и непосредственно священником, владеющим навыками и знаниями как из области святоотеческого душепопечения, так и из психологии и психиатрии. Тем более это важно, если больной закрыт для неверующего врача, не доверяет ему, считая, что неверующий не может иметь правильных представлений о том, что происходит в его православной душе.

“Допустимо ли вообще, - пишет архимандрит Киприан (Керн), - с точки зрения Православия говорить о Пастырской психиатрии? Иными словами, можно ли совместить этот предмет с основными принципами нашей, унаследованной от святоотеческого и церковного предания, этики и аскетики?.. Психиатрия ни в коем случае не претендует на те области, которые подведомственны аскетике. Эта последняя занята борьбой со страстями и грехом, тогда как пастырская психиатрия стремится проникнуть в те сферы душевной жизни, которые никак не могут быть квалифицированы как грех и зло. Аскетика дает мудрые, от отцов и учителей Церкви унаследованные советы излечения грехов и пороков: гордости, уныния, сребролюбия, тщеславия, чревоугодия, блуда и т.п. Психиатрия ищет более специфических причин тех духовных состояний человека, которые коренятся в сокровенных тайниках души, в подсознании, в унаследованных или благоприобретенных противоречиях человеческого существа...

С точки зрения Православия и церковного предания, нет основания видеть какие-либо препятствия для применения психиатрических или психоаналитических данных в деятельности пастыря. Психиатрия нисколько принципиально не противоречит пастырству, не должна ему мешать или каким бы то ни было образом умалять значение пастырского душепопечения. В пастырствовании могут и должны быть применяемы все средства, чтобы помочь душам в их затруднениях на пути спасения. Пастырской психиатрии, как уже сказано, не должно быть усвояемо значение, равное аскетике, так как их области, хотя и являются смежными, но одна другую не исключающими, потому что психиатрия не вмешивается в область, подведомственную чистому богословию. Она ищет в тех сферах, где аскетика не имеет прямого применения. Психиатрия в руках пастыря является вспомогательным средством для обнаружения не греха, а патологических явлений, связанных с заболеваниями психиатрическими, т.е. душевными, а не духовными” [3].

После этих кратких замечаний общеметодологического характера перейдем к основной теме статьи, выделив некоторые практические итоги и конкретные рекомендации, вытекающие из нашего опыта пастырского душепопечения.

* * *

Душевная жизнь человека во многом зависит от внешних условий его проживания. С середины ХХ века на человечество обрушился целый шквал невиданных доселе явлений, которые значительным образом повлияли на психическое состояние как отдельных людей, так и общества в целом.

В нашем обществе грех настолько укоренился, что воспитание и развитие человека уже с младенчества формирует его предрасположенность к душевным заболеваниям. Сегодня пастырям приходится сталкиваться с людьми, которые психологически почти не способны вести жизнь хотя бы приближенно напоминающую православный уклад наших благочестивых предков.

Современное развитие психологии приводит к открытиям и разработкам методов лечения души человека, которые тем или иным образом на протяжении многих лет органически присутствовали в православной церковной жизни. В этих совпадениях мы имеем контактную область взаимодействия между современной психологией и пастырским душепопечением, благодаря которым неверующий психолог может воочию убедиться в том, что Церковь имела богатый опыт реальной психологической помощи еще задолго до того, как были сделаны фундаментальные научные открытия в области психологии, а пастырь - узнать о иных принципах душепопечения (т.е. психологической помощи), которые сформулированы в современной психологической науке. Кстати, именно этот факт способствовал обращению в Православие немецкого ученого-психиатра Э. Кречмера, констатировавшего, что он как ученый убедился: православное учение наиболее полно и глубоко отражает психические процессы в человеческой душе.

Нет нужды говорить о том, что большинство современных пастырей не обладают той мерой духовности, той мерой богообщения, которые в древности были присущи благодатным старцам. Именно благодаря этим качествам они успешно поднимали человека из глубины его падения и приводили его к покаянию и спасению. Однако и сегодня перед каждым священником стоит задача раскрытия человеку возможности другой жизни, иного проживания, чем то, которое сложилось ввиду воспитания, образования, среды и стало его мировоззрением, его “картой мира”. Пастырь может показать человеку то, каким он может стать, т.е. раскрыть ту красоту его богоподобия, которую можно приобрести, поднимаясь по лестнице исполнения заповедей Божиих. Важно суметь расширить, открыть и показать возможность иных путей, нежели те, которые ведут к погибельным самозамкнутости и самодостаточности. Желательно, чтобы пастырь попытался снять ограничения, наложенные воспитанием, обществом и другими факторами, помог человеку подойти к тем границам, за которыми становится возможным восприятие слова Божия и вхождение в жизнь церковную. Со временем они станут частью его собственного опыта, собственного переживания.

Уповая на помощь Бога, пастырю в то же время нужно прилагать собственные усилия к оказанию помощи теми или иными практическими средствами. Преподобный Иоанн Лествичник в “Слове к пастырю” говорит об избирательности средств и индивидуальности подхода к каждому из пасомых. Уподобляя пастыря врачу душ, он советует стяжать ему “пластыри, порошки, глазные примочки, пития, губки, небрезгливость, орудия для кровопускания и прижигания, мази, усыпительные зелия, ножи, перевязки. Если мы не имеем сих припасов, то как покажем врачебное искусство?” [4]. И далее преподобный Иоанн разъясняет символическое значение каждого из перечисленных средств.

Пастырю необходимо научиться всматриваться, вслушиваться, вчувствоваться в человека. “Тем, которые подобны крепким юношам, ревностно и мужественно подвизаются на духовном поприще, предлагай лучшее и высшее, а тех, которые разумением и жизнию остаются позади, питай молоком, как младенчествующих. Ибо для всякой пищи есть свое время: часто одна и та же пища в некоторых производит усердие, а в других печаль. При сеянии духовного семени должно рассуждать о времени, о лицах, о количестве и качестве семени” [5].

Однако, к прискорбию приходится признать наличие в современном духовничестве директивного, грубого вторжения пастыря во внутренний мир пасомого с перестройкой (а часто и ломкой) пасомого “под себя”, попыток создания духовником духовного чада “по своему образу и подобию” (т.н. младостарчество). Иногда подобные действия проявляются как следствие самомнения и гордыни пастыря. Однако хочется думать, что чаще всего попытка подогнать пасомого под свой, субъективный религиозный опыт проявляется в современном пастырстве вследствие незнания иных подходов, иных путей душепопечения. Более того, в литературе по пастырскому богословию почти не встречается практический инструментарий такой работы.

Довольно часто от современных священников можно услышать рассуждения и святоотеческие цитаты о необходимости борьбы со страстями. Однако контекст рассуждений таков, что вместо искоренения страсти человек начинает подавлять яростную часть души, вложенную в него Богом. После некоторого времени, проведенного в такой (неправильной!) душевной работе, человек становится безжизненным, лишенным всякого интереса, подавленным, пребывающем в оскудении душевных сил, но считающим себя достигшим некоторого успеха, так называемого “бесстрастия”. Таким образом происходит подмена святоотеческого учения о достижении подлинно высоких духовных состояний отцов-подвижников ложной духовностью, не имеющей с подлинной духовностью ничего общего. Жертв подобного воспитания можно видеть во многих современных храмах и монастырях: безвольные, апатичные, лишенные целеустремленности и ответственности, но крайне ранимые юноши и девушки, неспособные самостоятельно решить ни одного серьезного жизненного вопроса. Духовник первоначально может испытывать радость от подобного “исправления” человека, однако затем он начинает тяготиться его инфантильностью и назойливостью и не знает, как выйти из ситуации.

Что же происходит на самом деле? Ведь вроде бы все делается правильно, “по благословению”. Необходимо, однако, дать определение понятию “благословение” в контексте поднятой проблемы. Благословение в определении пастырской психологии можно определить как благое слово духовника, полагаемое на ответственное решение духовного чада. К сожалению, большинство неофитов видят в жизни по благословению возможность ухода от ответственности за свои действия и поступки. Безответственные решения и необдуманные шаги приносятся под благословение духовнику для того, чтобы, не долго думая, всю вину за то, что не получится, свалить на батюшку.

Также люди изо всех сил стремятся заставить или убедить священника принять решение за него. Одна из главных задач пастыря - не допустить этого. Чтобы все-таки добиться своего, окормляемый будет преувеличивать собственную беспомощность, подталкивая пастыря к тому, чтобы он взял на себя полноту заботы о человеке и ответственность за его жизнь и поступки. В подобных случаях пастырь обязан обратить внимание на степень личной ответственности за тот или иной поступок человека, и только после этого призвать помощь Божию посредством благословения.

Священнику необходимо уметь, указывая на разрушающие действия неконтролируемых душевных импульсов, показать возможность их положительного использования. Святые отцы учат, что не гнев сам по себе вреден, но греховна его направленность на ближнего. В то же время он выполняет положительные функции, когда направлен против страстей и демонических сил. Подобным образом и сила упорства и настойчивости, направленная на борьбу с грехами, если не придать ей правильного нравственного вектора, может выражаться в обычной жизни как упрямство.

Как искусный врач, дающий одному больному одно лекарство, а другому - иное, пастырь должен исправлять не только утешая, но и применяя строгость, т.е. использовать широкий арсенал средств воздействия для руководства пасомыми.

Целесообразность своих действий и благословений пастырь не должен объяснять, т.к. тем самым он сориентировал бы человека не на доверие его советам, а на руководство собственным разумом.

Ни в коем случае пастырю нельзя использовать людей в своих каких-то корыстных целях, манипулировать ими, т.к. этим можно бросить тень подозрения не только на его пастырское служение, но и на само пастырство в целом.

Знание психологических законов подобно обладанию хирургическим ножом: им можно убить человека, а можно спасти ему жизнь. Слово, посредством которого происходит взаимодействие людей, - меч обоюдоострый, который может служить или к погибели или ко спасению. И если знание психологических законов уже используется во зло, с целью манипулирования общественным сознанием, то тем более их необходимо использовать во благо, во-первых, для де-манипуляции, во-вторых, для реальной психологической помощи душевнобольному человеку.

В этой статье приводятся некоторые методы и практические приемы психологической помощи пастыря, - как имеющие аналоги в святоотеческой и житийной литературе, так и иные, сродные по духовному расположению с Православным взглядом на природу человека, т.е. исключающие возможность насильственного вторжения в душевную природу человека, непременно сохраняющие свободу выбора.

1. Ожидание встречи. Каждому из нас в жизни встречался человек или несколько людей, которые повлияли на изменение нашего поведения или отношения к жизни, а то и вовсе перевернули старые представления. Каждый человек, загнанный в тупик своими жизненными проблемами, с надеждой ищет того, кто, внимательно вникнув в них, разделит этот душевный груз. Полезно, чтобы нашелся некто, кто мог бы подготовить такого человека к первой встрече со священником: объяснить, как себя вести, как построить ход беседы, убедить, что батюшка его выслушает, поймет и даст совет.

Сам факт ожидания встречи с мудрым, добрым, чутким священником мобилизует душевные ресурсы человека. Надежда на положительное разрешение проблемы сама по себе становится действенной силой изменения в лучшую сторону.

2. Понимание - основа доверия. “Не может врач исцелить больного, если сей не убедит врача просьбою и открытием язвы с полной доверенностью. Устыдившиеся врачей подвергали раны свои гниению, а многие нередко и умирали”, - пишет преподобный Иоанн Лествичник [6]. Как расположить пришедшего человека раскрыться в самой глубине своей души для того, чтобы по вере получить исцеление? Необходимо создать атмосферу понимания, безопасности и покоя, благодаря которой это может произойти.

Прежде чем выслушать чей-либо совет или наставление, большинство людей предпочитает убедиться в том, что их правильно понимают. Иногда бывает так: человек подробно рассказывает о своих переживаниях, а его утешают словами, на первый взгляд не связанными с теми переживаниями, которые он пытался донести. Тогда он начинает сопротивляться, внешне или внутренне, подсознательно, с недоверием встречая говоримое ему пастырем. Для того, чтобы этого не случилось, священнику необходимо, во-первых, по-настоящему проникнуться сочувствием к переживаниям человеку, во-вторых, проявить вовне это понимание. Наиболее эффективным будет, если он станет повторять произнесенные человеком слова и, восстановив словесно рассказанное им, скажет слова наставления и утешения. Пришедший, может, и не осознает их связанность с тем опытом, о котором только что рассказывал, но слова батюшки коснутся разбитого жизнью или раненного грехом сердца.

Пастырь совершит ошибку, если в процессе общения начнет возражать относительно неприемлемых для него лично рассуждений пасомого, поскольку они могут показаться ему чуждыми, абсурдными или даже враждебными. Но для того, чтобы человек расположился в доверии к батюшке, последнему вовсе не нужно разделять с ним его убеждений. Важно показать, что пастырь понимает и принимает человека с его проблемами, - подобно тому, как родитель понимает ребенка, далеко не разделяя “горя” малыша, потерявшего игрушку. Но если ребенок чувствует, видит, слышит, что папа (или мама) понимает причину его слез, он легко успокаивается.

И еще очень важное замечание. Не зная, кем себя представляет наш собеседник, кем он является в своих собственных глазах, каковы его цели, пастырь не добьется успеха в установлении доверительных отношений.

Кроме того, пастырь должен не только понять это, но и уметь показать свое понимание собеседнику.

3. Коммуникабельность. Хороший пастырь непременно должен владеть искусством коммуникации. Восприятие священника надолго остается в памяти таковым, каковым оно было в первые минуты общения. Существуют очень простые действия, которые в любой ситуации позволят облегчить эти первые минуты. Среди них улыбка, обращение к человеку по имени, добрые (но непременно искренние) слова в адрес встретившегося человека.

Улыбка обезоруживает любого, даже очень критичного собеседника. “Не угрюмничайте!” - советует Святитель Феофан Затворник своим духовным чадам, включая и пастырей.

Употребление имени собеседника делает контакт личным, показывает собеседнику, что вам не все равно, с кем вы общаетесь.

Все эти нехитрые, но действенные элементы коммуникации в психологии называются “поглаживаниями”. Поглаживания в прямом смысле этого слова необходимы и ребенку, и взрослому. Умение дать достаточное количество “поглаживаний” позволяет расположить к себе собеседника и открыть дорогу продолжению общения. Для того, чтобы оно состоялось, нужно обладать как минимум одним, но довольно редким качеством: умением слушать. Очень часто человеку нужно прежде всего не обменяться мнениями, а выговориться, “излить душу”. Вообще человек устроен так, что ему гораздо интереснее говорить на те темы, которые интересны ему, и мало кто заботится о том, насколько они интересны. собеседникам. Поэтому священник, умеющий слушать, помимо того, что приобретает информацию о собеседнике (причем далеко не только ту, которая содержится в произносимых словах), “набирает очки” в целом в их отношениях. “Какой умный и интересный батюшка, какое важное наставление он мне преподал!”, - говорит часто человек, не задумываясь о том, что наставления-то по сути не было, говорил он сам, просто его грамотно слушали.

Очень часто пришедший к пастырю человек обеспокоен своей проблемой, испытывает чувство неуверенности, боится произвести невыгодное впечатление или оказаться непонятым, наконец, просто расстроен своими неприятностями. Священник должен помочь ему справиться с этими трудностями. Ни в коем случае не нужно сходу “исправлять” пришедшего, скорее желательно помочь ему осознать, в чем-то покаяться, дать импульс душевных сил, снять необоснованные тревоги, помочь по-новому взглянуть на привычные вещи и благодаря этому получить дополнительный выбор.

Духовно правильный подход предполагает принятие пришедшего человека, безоценочный подход к нему (“Не судите, да не судимы будете”), сосредоточенность именно на его проблеме, а не на той, которая волнует пастыря в настоящее время. Как только священник начинает оценивать действия человека, последний может испытать естественное желание попросить “не учить его жить” и “закрыться”. Аналогичный результат обеспечен и в том случае, если каждый из собеседников (как это очень часто бывает) говорит о своем, на самом деле не слыша другого.

Общение со священником должно кардинально отличаться от всех иных встреч и обсуждений личных проблем с другими людьми. Во-первых, желательно, чтобы пастырь помог собеседнику высказаться без помех. Для этого лучше меньше перебивать его, прерывать или сбивать с мысли. Во время беседы батюшка способствует тому, чтобы человек высказался как можно полнее, показывая ему, что его слушают и понимают, но делает это максимально нейтрально - кивком головы, междометиями, короткими позитивными репликами: “Да-да...”, “Я понимаю...”, “Угу...”. Без таких одобряющих сигналов собеседнику говорить трудно. Конечно, нерефлексивное слушание полезно тогда, когда не только пастырь готов слушать, но прежде всего пасомый действительно хочет говорить. Оно неприменимо в ситуациях, когда человек ждет более развернутой реакции - совета, возражения, одобрения или удивления. Во всех этих случаях требуется активное слушание. Оно предполагает большее участие в диалоге обеих сторон, хотя по-прежнему говорит в основном один из участников. Задача второго - дать более развернутую обратную связь, показывающую заинтересованность, понимание, согласие (или несогласие) со сказанным. Этим целям прежде всего служит перефразирование - повторение мысли собеседника своими словами в концентрированном виде: “Если я правильно понял, то...”, “Иными словами, вы полагаете...”. Чтобы не перебивать говорящего, сбивая его с мысли и раздражая, перефразировать нужно, дождавшись паузы. Тогда он убедится в вашем внимании и в точности вашего понимания его мыслей.

Иной вид слушания представляет способность к эмпатии-сопереживанию, достижению резонанса с чувствами другого человека, к пониманию его не на логическом, а на эмоциональном уровне. Если вы внимательно выслушали человека, ему будет легче выслушать вас.

4. Ведение. Протоиерей Владимир Воробьев в цитированной выше работе уподобляет жизнь духовную восхождению в горы. “Вот какая-то туристская группа подымается все выше и выше. Сначала это лесистые тропки, очень красивые ущелья, дорога, а там, глядишь - альпийские луга, леса уже нет. Еще выше подымаешься и попадаешь в ущелье, где нет никакой растительности, только низкорослые кустарники, небольшая травка и высокие снежные горы, с которых сползают ледники. Из этих ледников берут начала реки. Доходишь до места, где обычно бывает приют, и дальше на перевал нужно идти уже по снегу, лезть на ледник. А для этого необходимо иметь специальное снаряжение: ботинки, ледорубы, связки, инструктора совсем другого, уже не туриста, а альпиниста. И поэтому на таком рубиконе туристы останавливаются и уже дальше не идут.

Дальше смертельно опасно, дальше другая категория трудности. Туристские прогулки на этом уровне заканчиваются. Скажем, до высоты две с половиной, три тысячи метров такому туристу можно дойти. А на четырехтысячную высоту никак не залезешь, если ты не альпинист. Туда не пускают, нельзя, а полезешь - убьешься.

Нечто подобное видно и в нашей церковной жизни. Наша церковная жизнь доводит нас до определенной высоты. Здесь мы с уверенностью бегаем, прыгаем, трудимся, что-то строим, устраиваем. Но все это до какой-то отметки. А дальше? Мы не знаем, как надо жить дальше. И, оказывается, что инструкторов или проводников, которые знают, как дальше жить, уже практически нет, они недосягаемы...”.

Согласится ли человек с вывихом ноги пойти с человеком со здоровыми конечностями, или второй не знает о болезни первого? Другими словами, пойдет ли человек за священником, если пастырь не соощил ему, в какую сторону и зачем они пойдут? Если мы дадим знать, что пойдем по нужной ему дорожке в нужном ему направлении, т.к. нам по пути, с той скоростью, которая его устроит и не вызовет боли в его больной ноге, то он даст согласие на наше совместное путешествие. При этом ведущему совсем не обязательно тоже становиться хромоногим.

Для успешного ведения пасомый должен быть уверен, что священник его понимает на возможно большем количестве уровней, важных для общения, т.е. в большем количестве репрезентативных систем и невербальных жестов. Чем шире, многограннее это понимание, тем большая мера взаимопонимания раскрывается пред ними.

5. Недирективность духовного руководства. Для успешного ведения человека, особенно, если он находится на стадии формирования доверия к пастырю, необходимо по возможности избегать директивности как естественного источника сопротивления греховного разума. В одной из пастырских бесед митрополит Антоний Сурожский указывает, что роль духовника подобна роли дорожного указателя, к которому обращаются, когда не знают направления дальнейшего движения. Наиболее уместной формой духовного руководства является общение в форме предложений, которые пасомый может принять или отвергнуть. Побуждать, но не управлять, показать дорогу, проложить направление - вот основная задача пастыря.

6. Начало общения. В начале общения со стороны священника желательно произнести несколько фраз, которые снимут напряжение ожидания чего-то неизвестного, боязнь, возникающую на неопределенности: “правильно ли я себя веду?”, “что я должна говорить?” и т.п. Важно осознавать, что забота, внимание и участие, проявленное со стороны священника по отношению к пришедшему как к гостю, является началом установления отношений доверия и взаимопонимания, а значит, - началом их совместной работы.

Примером таких раскрепощающих предложений могут быть:

• предложение снять верхнюю одежду;
• расположиться поудобнее;
• сообщение о том, что человеку не нужно ничего делать, просто рассказать, что привело его к священнику;
• предложить после этого побеседовать по теме поднятой проблемы;
• выразить свое желание совместно поискать пути выхода из сложной ситуации, предложить обучить его действовать по-иному в тех или иных ситуациях.

Чтобы снять ощущение неудобства, священнику необходимо сразу сообщить, каким объемом времени для беседы он располагает.

7. Обращение по имени - шаг к взаимопониманию. Обращаясь к человеку по имени, мы обращаемся к самой личности человека. В православном богословии имя рассматривается как энергия, неотделимая от самой сущности. Личность неуловима сама по себе, но имеет свое проявление по всей природе человека и особым образом раскрывается в имени. Потому мы можем выразить свою любовь и уважение словесно, если чаще будем обращаться к человеку по имени. Сам же человек, чувствуя к себе такое отношение, - открывается, и устанавливается добрая атмосфера взаимопонимания.

8. Язык разума и язык сердца. Если разуму соответствует язык понятийный, то для сердца есть свой собственный язык. Когда беседа идет на языке разума, преобладает сознательное осмысление, доминирование логического подхода к произносимым словам. Когда же люди беседуют “по душам”, то - “сердце сердцу весть подает”, смысл слов касается самой глубины личности собеседника.

Языку разума свойственно рациональное, конкретное, аналитическое, напряженное, управляемое восприятие. Он чаще всего частичен и тенденциозен, по характеру своему описателен и логичен. Язык сердца характеризует восприятие интуитивное, абстрактное, спокойно-открытое, спонтанное. По характеру своему он образный, метафоричный, недирективный, часто используются глаголы, обозначающие ощущения.

Глубокая, плодотворная беседа с пастырем должна происходить в атмосфере покоя, радости, неспешности, и непременно на языке сердца. Если пастырь сумеет снять напряжение и обратить человека к его сердечному миру, ввести в состояние некоей отстраненности от повседневных забот и тревог, что на языке аскетики носит наименование “внутрьпребывания” (Свят. Феофан Затворник), то он сможет на время общения устранить ограничения и барьеры, приобретенные пасомым в течение его жизни.

Подобная отстраненность легко достигается благодаря установившимся доверительным отношениям, эмпатии со стороны духовника. Однако насколько оправдан подход, утверждающий возможность обращения к сердцу, минуя разум?

9. Преодоление пастырем сопротивления греховного разума в пасомом. Любое положительное изменение в структуре человеческой личности является определенной работой, нелегким душевным трудом. Да и само слово “покаяние” в переводе с греческого означает “изменение”. Однако большинство людей, живя греховной жизнью, страдая и мучаясь от собственных греховных страстей, все же не изменяются. Можно предположить, что одним из препятствий на пути изменения являются мощные сопротивления греховного разума человека, который способен все объяснить в пользу греховной страсти. Так, например, человек может сказать: “меня несправедливо обидели, они сами виноваты” вместо “я впал в обиду и раскаиваюсь в этом”, ибо последнее - значительный труд души, а первое оставляет человеку возможность ничего в себе не менять. Убежденность в собственной правоте у человека, доверяющего своему греховному разуму, настолько сильна, что доказать ему что-либо на языке логики совершенно невозможно.

Этот же разум, движимый гордостью, создает целые системы для утверждения своей самодостаточности. Целые поколения воспитывались в атмосфере, где интеллектуальная способность утверждалась как единственный инструмент познания окружающего мира.

Сегодня нередко можно встретить воцерковляющегося интеллектуала, желающего и в духовной области все понять умом. Иногда скрытый мотив, основанный на такой установке, может служить причиной поступления в Духовную Семинарию. При этом блестящее знание Догматического Богословия, Литургики, Гомилетики, святоотеческого наследия и других дисциплин может послужить формированию высокого уровня самодостаточности и гордости, мощного ощущения себя “знающим и владеющим” непосредственно областью духовной жизни. И только если рядом с таким человеком окажется пастырь, который добрым и любящим участием своим раскроет доселе неизвестную (но, возможно, интеллектуально осознаваемую) жизнь сердца, обучит его доверять движениям своего сердца, - произойдет его подлинное преображение.

Греховный разум всячески отвергает всякий совет, всякое слово, направленное на изменение греховного поведения человека, ввиду чего возникает ситуация, когда человек не понимает и не хочет слышать увещеваний пастыря.

Можно оставить в покое этого человека и не пытаться как-то положительно воздействовать на него до тех пор, пока благодать Божья не коснется его сердца и он придет в нормальное состояние. Но очень часто случается, что таковое оставление ведет человека к совершенной погибели. Пастырь же, со своей стороны, должен приложить все усилия для того, чтобы этот человек не покатился по склону пагубного падения в своеволие. В этом случае необходимо обойти сопротивление греховного разума и обратиться непосредственно к сердцу человека, используя не понятийный язык, а язык, свойственный глубинной структуре души человеческой. Но в этом случае возникает вопрос - не происходит ли тем самым насилие над свободой воли этого человека? И оправданно ли подобное воздействие на человека с точки зрения святоотеческого предания?

Если понятие о свободе воли относить только к разуму, то, хотя и не насилие, но обхождение свободы имеет место. Макарий Египетский, согласный в этом вопросе с другими святыми отцами, пишет: “Как супротивная сила, так и благодать Божия, оказываются побуждающими, а не приневоливающими, чтобы вполне сохранились в нас свобода и произвол” [7]. Св. Максим Исповедник отличает естественную волю в человеке от воли выбирающей, свойственной личности [8]. Личность же есть “образ Божий в человеке, есть свобода человека по отношению к своей природе” [9]. А “воля выбора есть тот личный суд, которым я сужу природную волю, принимая ее, отвергая или направляя к другой цели и, очищая ее от греха, превращаю в волю подлинно естественную” [10].

Таким образом, мы видим, что свобода воли есть одно из свойств, присущих личности. Но ни в коем случае нельзя отождествлять личность и разум, т.к. “личность есть несводимость к человеческой природе” [11]. В то же время в личности “мы не найдем ни одного определяющего свойства, ничего ей присущего, что было бы чуждо природе” [12]. Поэтому неправильно будет свободу воли относить не к личности, а к природе человека - его разуму. Личность же присутствует как в разуме, так и в сердце человека, с присущими ей свободой и самосознанием.

С позиции святоотеческого учения, свобода воли человека не насилуется со стороны демонических сил, ибо такой власти им не дано Богом. Но они действуют “в так называемых кладовых и складах души, устраивая там себе гнездо” [13] и действуют через разжжение страстных задатков в душе, минуя согласие на это разума. Принять или не принять то, что совершается в душе человека, зависит уже от разума. Именно поэтому, обращаясь непосредственно к сердцу человека, мы не насилуем свободу воли человека, не парализуем способность разума принимать или не принимать побуждающие к добру слова или действия.

Переход с языка разума на язык сердца для того, чтобы преодолеть сопротивление греховного разума, является частью душепопечительной работы пастыря. Рациональная и сознательная часть личности человека, столь необходимая ему в практической жизни, должна здесь уступить место интуитивной, спонтанной, сердечной.

11. Предложение привести приятное воспоминание. Если человек, пришедший к пастырю, начинает свой рассказ непосредственно с тревожащих, негативных моментов или проблем, пастырь, воспользовавшись паузой, может предложить рассказать какое-либо положительное и приятное воспоминание. Чтобы ни рассказал человек, необходимо выслушать это и принять, независимо от содержания. Этот момент снимет напряжение, значительно облегчит их дальнейшее общение.

12. Использование законов лингвистики. Язык — основа человеческого общения, при помощи которой мы доносим информацию до собеседника: делаем понятным смысл явлений и событий, выражаем свои мысли, эмоции, свое мировоззрение. Человек, его язык и его сознание неразрывны.

Отклик на сказанное слово при грамотном его использовании вполне можно прогнозировать заранее и даже формировать. Этим даром обладали и обладают многие современные пастыри и духовники, которым, благодаря их многогранной пастырской и миссионерской деятельности, по праву присваивали звание "всероссийских батюшек".

Многие эффективные приемы их проповедей, слов, случайных обращений замечены, описаны и проанализированы. Некоторые из них приводятся ниже.

а). Умение говорить на языке пасомых.

"Произнося невразумительные слова... вы будете говорить на ветер" (1 Кор., 14; 9, 11).

"Если я не разумею значение слов, то я для говорящего чужестранец" (1 Кор., 14; 11).

Используемый пастырем язык должен быть прост и понятен пришедшему в храм человеку. Желательно исключить из речи избыток славянизмов, цитат, ссылок на мнения других, более авторитетных людей.

Одним из элементов успешного сотрудничества, взаимодействия в отношениях с людьми является способность пастыря говорить с каждым человеком на его языке. Если пастырь хочет быть понятым и принятым своим собеседником, ему необходимо ориентироваться на профессиональные и социальные особенности пришедшего, его способности, убеждения и жизненные ценности. К примеру, узнав о профессии человека, пастырь может поговорить с плотником — о плотницких работах, со специалистом по информатике — о программировании, с детьми — на детском языке, непременно используя слова, уже употребленные человеком.

Одной из причин непонимания в межличностном общении митрополит Антоний Сурожский видит языково-понятийную несостыковку мировосприятий разных людей. Одно и то же слово в восприятии разных людей может носить разные оттенки. Особенно, если это касается области душевного и духовного опыта.

"Для того, чтобы говорить с другими о духовном опыте, нам приходится пользоваться словами, относящимися ко внедуховной области. Когда мы хотим говорить о Божественной любви, нам приходится говорить о любви человеческой. Когда мы хотим описать отношение святого к Богу, мы употребляем такие слова, как "страх" — и это обманчиво, потому что этим же словом мы обозначаем нечто совершенно отличное от того благоговейного поклонения, какое свойственно святому. Это указывает нам, почему область психики почти всегда, за исключением великих святых, дает нам искаженную картину, как бы карикатуру того, что происходит в душе" [14].

На принципе подстройки к языку и ценностному миру другого основывал свою миссионерскую деятельность Апостол Павел. С иудеем он говорил как иудей, с эллинами — как эллин, для того, чтобы и тех и других привести ко Христу. Так поступали и оптинские старцы — Амвросий, Моисей, Варсонофий, Нектарий и другие. "Неподражаемо было искусство отца архимандрита, — говорится в житии оптинского старца Моисея, — читаем с каждым с его тоне: с простыми попросту; с образованными на их языке, а в средними, сообразно с их пониманиями и их образом речи".

Таковому искусству нужно обучиться и современным священнослужителям. Пастырь бывает порой способен только теоретически понять человека, но чаще всего никак не может стать на почву этого человека, оказаться в мире его душевных переживаний. Этому может отчасти способствовать наблюдение и частичное следование жестикуляции человека и его манере выражать свои мысли, подстройка под его ритм дыхания (т.е. набраться терпения, не перебивая, говорить "на выдохе" собеседника, когда он закончил свою мысль). Последнее, кроме того, будет благоприятствовать интеграции ключевых слов.

Если эти принципы не соблюдаются, большинство из того, что говорит пастырь, может не доходить до пасомого. И ответственность за такое непонимание лежит не на человеке, пришедшем к батюшке, а на самом священнике.

б). Использование в беседе предикатов из трех репрезентативных систем.

Святоотеческая антропология выделяет пять органов чувств, через которые нам поступает информация из внешнего мира: зрение, слух, осязание, обоняние и вкус, которые в современной науке называют репрезентативными системами: визуальная (зрение), аудиальная (слух), кинестетическая (ощущения), олфакторная (обоняние) и густаторная (вкус). Каждый человек имеет свой неповторимый субъектный опыт, обусловленный как генетически, так и внешними условиями, в которых этот опыт приобретается.

Прожив и запомнив какой-то неповторимо индивидуальный опыт, мы можем сообщить о нем посредством слов. В одном контексте мы используем слова из одной репрезентативной системы, в другом — из другой. Например, об одном человеке мы говорим, что его приятно послушать, с ним приятно поговорить, он интересно рассказывает. Говоря о другом, который нам чем-то не нравится, мы характеризуем его злое выражение лица, его взгляд свысока, то, что "сам он весь какой-то мрачный, подозрительный". Третьих мы можем охарактеризовать как теплых или скользких.

Если потренироваться в том, чтобы всматриваться, вслушиваться, вчувствоваться в эти сообщения окружающих нас людей, со временем мы научимся, не задумываясь, фиксировать эти особенности их языка.

Иногда та или иная последовательность или словосочетание могут быть приятными или неприятными для нас. То же самое касается других людей.

Если мы не определим, что для принятия или непринятия другим человеком того или иного решения он вначале должен присмотреться, затем послушать какую-то информацию, а потом почувствовать, приемлема она для него или нет, — то не можем ожидать от него согласия с нами. Обеднив эту цепочку, не обеспечив человека информацией по всем репрезентативным системам (и как это "выглядит", и что об этом "говорят", и как при этом "чувствуют" себя люди), мы не можем рассчитывать на полноту понимания.

Для каждой репрезентативной системы существуют свои особые предикаты, которые конкретный человек чаще всего использует в разговорной речи. Улавливая их, мы можем определить исходную, определяющую для данного человека систему репрезентации. По данным психологии, люди испытывают преткновения в понимании друг друга, если они говорят на разных языках, т.е. используют в речи предикаты различных репрезентативных систем. Пастырю следует уметь выражать свои мысли и желания не так, как ему кажется правильным и значимым, а на психологически приемлемом для пасомого языке, т.е. на языке его первичной репрезентативной системы, используя соответствующие слова и понятийные блоки.

Вот список предикатов, характерных для различных репрезентативных систем.

В и з у а л ь н а я    с и с т е м а:

Предикаты цвета: красный, желтый, синий и др.; яркости: яркий, светлый, темный, контрастный, блестящий; насыщенности: ясный, тусклый, прозрачно, туманно; контура: обрисовать, чертить, писать, образоваться, четко; местоположения: двигаться, стоять, колыхаться; размера: большой, маленький, увеличиваться, уменьшаться; перспективы: на переднем плане, на заднем плане, далеко, близко, а также: видеть, смотреть, глядеть и т.д.

А у д и а л ь н а я    с и с т е м а:

Предикаты высоты звука, громкости, тембра: слышать, высокий (голос), низкий (голос), грохочет, разговаривать, сказать; звук, крик, моно/стерео, непрерывный (прерывающийся), ритмичный, гармонировать и т.д.

К и н е с т е т и ч е с к а я    с и с т е м а:

Хватать, прикасаться, твердый, тяжелый, чувствовать, грубый, шершавый, холодный/теплый, держать, давить и т.д.

О л ф а к т о р н а я    и   г у с т а т о р н а я    с и с т е м ы:

не имеют широкого распространения, они сродни кинестетическим. Здесь предикаты, связанные с запахами и вкусовыми ощущениями: ароматный, сладкий, кислый, вкусный, горький, нюхать, вкушать и т.д.

Для человека, у которого ведущую роль играет визуальная репрезентативная система, характерно:

— туловище откинуто назад, голова приподнята, плечи прямые и слегка опущены, дыхание поверхностно-учащенное, спокойный взгляд, тон голоса повышенный, ускоренный темп речи, пальцы прикасаются к уголкам глаз, либо ко лбу над глазами.

Для человека, у которого ведущую роль играет аудиальная система:

— туловище наклонено вперед, голова откинута назад, плечи также отведены назад, руки скрещены на груди, диафрагмальное дыхание, брови сдвинуты, меняющийся тон голоса и темп речи, жесты в сторону ушей, прикосновение к губам или подбородку.

Для человека, у которого ведущую роль играет кинестетическая система:

— голова и плечи опущены, дыхание глубокое, "животом", голос глубокий с придыханием, замедленный темп речи, с паузами, прикосновение к груди и животу, жесты ниже уровня плеч.

Возможно, необходимость выхода на язык репрезентативной системы собеседника покажется кому-то маловажным, малозначительным и трудоемким занятием. К сожалению, в нашем быстротекущем ХХ веке даже духовное окормление (особенно в городах) происходит как бы "на бегу". Однако в действенности (или бесполезности) такого подхода можно убедиться экспериментально. И если такой подход все же покажется действенным, то станет очевидным, что лучше, по слову Апостола Павла, пять слов сказать на понятном для человека языке, чем тысячу — на непонятном.

Говоря о подстройке к репрезентативным системам других людей, мы не выставляем это как необходимое условие плодотворного общения. Однако знание об этом может стать мощным вспомогательным средством, которое поможет быстро снять подсознательную напряженность в общении.

в). Умение правильно структурировать фразу, предложение, обращение.

В общении с человеком пастырю желательно следить за своей речью: ведь к каждому слову, фразе, предложению священника обращено особое внимание пришедшего. Иногда определенные слова "считыватся" человеком в несколько ином (а иногда и в совершенно противоположном) смысле. Обучиться искусству правильного построения фразы, искусству утешения, умиротворения человека словом можно посредством специальных знаний и многолетнего опыта. Некоторые практические советы по этому поводу из книги А. Борисова "Роскошь человеческого общения" приведу ниже:

"Во многих случаях, произнося определенные слова, мы создаем установки и невольно — пророчествуем, программируя поведение того, к кому обращаемся. Отчитывая ребенка, родитель, говорящий: "Неуч, слабак, лентяй, ничего у тебя не выходит и не выйдет!", формирует сценарий его поведения. Ребенок воспринимает скрытую в этих словах команду и начинает действовать сообразно ей.

Можно сказать ребенку: "Ты сводишь меня с ума" или: "Ты меня очень расстроил", и он будет чувствовать вину, а кроме того, свыкнется с мыслью, что он может управлять чувствами и эмоциями других людей, т.е. укрепится в том, что людьми можно манипулировать. Вместо этого можно сказать (и это будет ближе к действительности): "Я расстроился". Между фразами "Меня пугают авиаперелеты" и "Я боюсь летать" не такая маленькая разница, как может показаться. На самом деле, наиболее правильной была бы даже третья фраза: "Я пугаю себя авиаперелетами" — пожалуй, страх уменьшился бы уже при ее произнесении.

В одной книге по психотерапии мне встретилась дивная советская фраза, приведенная в качестве положительного (!) примера: "БОЛЬНОЙ, вы должны верить, что выздоровление придет!" Ничего себе, подкрепленьице, когда вас так пригвоздили! Кроме того, "должны" вызовет сопротивление, а возможный Приход Выздоровления — опять же некая внешняя, не зависящая от вас сила, никак не мотивирующая вас ВЫЗДОРАВЛИВАТЬ-СЯ.

Очень многие команды себе и окружающим мы отдаем таким же образом, открытым еще ходжой Насреддином: "Не думай об обезьяне". Понятно, что на самом деле такой призыв является командой думать о ней. Чтобы понять смысл предложения "Не думай об обезьяне", нужно расшифровать символы-слова, представив их конкретными образами, т.е. сделать как раз то, что запрещено: подумать об обезьяне. Приказание: "Не веди себя скованно" сковывает ребенка, предупреждение: "Вы только не волнуйтесь, пожалуйста" заставляет человека нервничать в ожидании плохого известия и т.д.

Родительское программирование, закладывающее основы жизненного сценария, также чаще всего основывается на негативных командах типа "Нельзя это делать". Разрешение (ничего общего со вседозволенностью) — могучий фактор достижения позитивных результатов. Успешные люди — те, которым разрешили (и они разрешают себе) быть успешными, разрешили быть красивыми (в противовес "Вот вырядилась! Нельзя быть нескромной!"), разрешили думать ("Нечего тут умничать!"), разрешили быть самостоятельным, любить, принимать решения и т.д. Разрешите ребенку не бояться двоек, и он, всего вероятнее, перестанет их получать. Разрешите ему капризничать, например: "Сегодня с двух до трех часов — есть свободное время. Можно поплакать или потопать ногами", — и проблема капризов станет менее острой.

В свое время в нашем издательстве работал начальником отдела продаж взятый на это место, по нашей неопытности, сверхинтеллигентный человек, который, приходя к потенциальному оптовому покупателю, начинал с вопросительных (просительных) оборотов: "Вас не заинтересует..?" или "Вы не хотите..?", получая, конечно, ответы "Не заинтересует" и "Не хотим". Если вы НЕ хотите, чтобы вас соединили с нужным человеком, начните телефонный разговор с его секретаршей с фразы: "Не могли бы вы соединить меня..?". Если хотите, чтобы ваш ребенок не делал чего-то, лучший путь потерпеть фиаско — сказать ему: "Не делай этого". Во всяком случае, когда он будет идти по узкому карнизу высоко над землей, лучше молчать, чем кричать: "Не упади вниз!", потому что программировать можно только позитивно, РАЗРЕШАЯ, а НЕ ЗАПРЕЩАЯ. Доступ к словам мы в обоих случаях получаем одинаковый, представляя себе одно и то же действие, а не два разных, т.е. НЕ ПАДАЙ = ПАДАЙ. Иначе говоря, если вы хотите, чтобы человек не смотрел вниз, ему нужно сказать: "Смотри вверх!"".

г). Избегание слов, вызывающих неприятные ассоциации.

В процессе пастырского общения желательно избегать слов, вызывающих пассивность, неприятные переживания, а в комментариях — слов с уничижительным оттенком: оставлять, тонуть, погибать, дно, неприятно, ничтожный, последний, дурацкий, расходовать, распадаться, опускаться, исчезать.

Постараться избегать глаголов с двойным смыслом, один из которых является негативным, например: отходить, покидать, изменять, упасть.

д). Использование слов, вызывающих приятные ассоциации.

Если речь пастыря "пересыпана" словами, вызывающими приятные ассоциации, — согласие с теми или иными утверждениями или благословениями священника, даже при сопротивлении греховного разума, становится более вероятным. Замечательным примером применения этого принципа могут послужить проповеди протоиерея Артемия Владимирова, речь которого вызывает приятные ассоциации не только фонетически, но и благодаря "пересыпанности" словами, вызывающими подобные ассоциации. Примеры таких слов: удобно, разрядка, приятно, гармонично, пасхальный, благотворный, легко, спокойно, плавно, нежно, уравновешенно.

е). Номинализация.

С точки зрения лингвистики это — всего лишь замена глагола отглагольным существительным. На самом же деле номинализация — это определенное изменение, воздействующее на восприятие человеком информации. Глагол выражает процесс, существительное же статично и как бы оторвано от процесса. Глагол — всегда более сильная часть речи и задает систему отношений, точкой отсчета которых является называемое им действие. Существительное больше оторвано от эмоций и ощущений, только фиксирует положение вещей и не показывает возможных вариантов изменения этого положения. Замечено, что люди, предпочитающие употреблять в своей речи существительные-номинализации, гораздо в меньшей степени способны на решительные поступки и мобильные реакции, чем те, которые предпочитают глаголы.

К примеру, священник может сказать человеку: "Давай попробуем найти решение твоей проблемы и попытаемся найти варианты исправления сложившейся ситуации" — вместо "решить" и "исправить". Вместо "если хочешь, чтобы к тебе хорошо относились люди, измени свое отношение к ним" можно сказать "изменение твоего отношения к людям, несомненно улучшит их отношение к тебе". Таким образом, вместо призыва к решительному действию передается только констатация как бы уже очевидного факта, что значительно снижает критичность восприятия. "Я буду стараться находить время для ежедневного общения с тобой!" — говорит ежедневно занятый батюшка нуждающемуся духовному чаду, что воспринимается, как еще одно обещание, вызывающее скепсис и недоверие. В другом случае сознание легче "проглатывает" ту же информацию, выраженную более нейтрально, скорее, как уже почти свершившийся факт: "Теперь мы будем иметь возможность общаться чаще".

ж). Пропущенное условие, пропущенная информация.

Обнадеживающие высказывания, не содержащие в себе указания на причину, по которой данное явление оценивается говорящим так, а не иначе, — могут восприниматься сердцем без критического анализа со стороны разума. "После службы тебе станет легче" — без объяснения того, почему это будет так — информация проходит целиком, без критического анализа. "После поста многие из вас смогут ощутить радость духовного обновления" — без разъяснений, как это ощутится, что заставляет слушателя "достраивать" то, как радость ощутится.

з). Предположение о мыслях и чувствах собеседника.

Этим же целям служит предположение о мыслях и чувствах собеседника. Этот прием основан на высказываниях, подразумевающих, что говорящему известны мысли и чувства собеседников, хотя и неясно — откуда. "Я знаю, что многие из вас хотят справиться со своими страстями: гневом, гордостью, завистью, обидчивостью...". Таким образом, человек, который еще и не ставил такой задачи, в процессе проповеди или разговора ставит ее.

и.) Импликация.

Импликацией как методом позитивного воздействия на человека можно воспользоваться, когда есть необходимость уверить собеседника в том, что положительное изменение в его жизни должно произойти. К примеру, пастырь может спокойным и уверенным голосом сказать человеку: "После нашей встречи Вы сможете обратить внимание на то, что Ваше отношение к свекрови (мужу, матери, дочери) изменилось к лучшему".

к). Причинно-следственное связывание.

При помощи связующих слов воедино увязываются явления, на самом деле независимые друг от друга. Переходные слова сглаживают смысловое несоответствие, и связь воспринимается как реально существующая. Предположение о существующей связи заставляет слушателей действовать так, как если бы она была реальной. "Каждый раз, когда искушение будет подступать с новой силой, ты будешь вспоминать наш разговор"; "Эта книга подскажет тебе выход из любой трудной ситуации".

Такие приемы помогают формулировать пресуппозиции — скрытые предположения, в которых определенная информация не называется, но подразумевается и является сильнейшим стимулом, ориентирующим слушателей на совершенно определенные действия. "Дорогие братия и сестры! Неважно, каковыми будут слова любви, обращенные к ближнему, ведь важен сам факт того, что вы сделали шаг навстречу другому!". В сказанном заранее предполагается, что слова будут все же сказаны.

л). Исключение из речи категоричных слов и суждений.

Психолог А. Борисов считает, что

"самое распространенное, повседневно-бытовое подтверждение неспособности подчинить себе свои слова — часто неосознаваемая самим говорящим его безапелляционность, категоричность. Как часто мы расставляем негативные оценки нашим собеседникам, обижая их автоматически и даже без желания обижать, а потом, удивляясь, почему они так остро реагируют на наши "невинные" слова, спрашиваем: "А что я такого сказал, что я сделал?" А сделали мы "всего лишь" одно из любимых замечаний, дивное по своей косвенной оскорбительности: "Полная ерунда", или "Чепуха какая-то!" На самом деле, может даже оказаться, что ваш собеседник и действительно высказал нечто не очень продуманное, но ваша короткая реплика демонстрирует неуважение к нему, что, естественно, не способствует доброжелательному продолжению беседы...

Человеку нельзя разрешить или запретить быть личностью. Поэтому, если вам свойственна категоричность, — это, скорее всего, означает, что вы не умеете принимать индивидуальность других людей, признавать за ними право выбора. Оценивая их поведение или образ мыслей, вы считаете эталоном самого себя, стремитесь "переделать" в соответствии с ним своего партнера по общению, "подогнать" его под себя, и не считаете нужным прислушиваться к тому, что расходится с вашей точкой зрения.

Вообще, категоричность может служить довольно верным показателем ограниченности. В особенности это верно, когда мы с чем-то не согласны и возражаем. Однозначность и резкость отказа, совершенно непонятно, чем вызванные, действуют если не как пощечина, то, во всяком случае, как отмахивание рукой от чего-то мешающего и надоевшего...

Я взял себе за правило вообще воздерживаться от прямых возражений на высказанное кем-либо другим мнение и от каких-либо категорических утверждений со своей стороны. Я запретил себе употребление таких слов, содержащих категорические нотки, как "конечно", "несомненно" и т.п., и заменил их в своем лексиконе выражениями "представляю себе", "предполагаю". Разговоры, в которых я принимал участие, стали протекать значительно спокойнее. Манера, в которой я стал предлагать свои мнения, способствовала тому, что их стали принимать без возражения. Ошибившись, я не оказывался теперь в столь прискорбном положении, как раньше, а будучи правым, гораздо легче брал верх над ошибочным мнением".

м). Последовательность принятия.

Французские психотерапевты Ж. Беккио и Ш. Жюслен так формулируют этот прием, используемый в психотерапии: "Последовательность принятия заключается в том, чтобы перечислить ряд истинных утверждений, с которыми пациент не может не согласиться. Их следует связать между собой соединительным союзом. Данная последовательность заканчивается тем утверждением, которое должен принять пациент", но которое, возможно, логически с предыдущим не связано.

Нередко приходилось слышать проповеди талантливых пастырей, которые, цитируя Евангелие или фрагменты житий святых угодников Божиих, как бы вне формальной логики словами "и поэтому мы с вами должны..." переходили к нравственному назиданию. Казалось бы: никакой связи между первым и вторым. Но в процессе слушания отсутствие таковой оказывалось незамеченным и проповедь производила глубокое впечатление на слушателей.

н). Выделение важного сообщения.

Чтобы передать сердцу некое сообщение, нужно выделить его во время разговора. Этого можно добиться с помощью перемены интонации, выделения паузой, изменения позы говорящего. Тогда подсознательно человек обращает сердечное внимание на такие сообщения и внимает им. В дальнейшем человек может либо принять его разумом, либо отвергнуть. Восприняв сердцем это сообщение, он спокойно может взвесить все "за" и "против" без излишнего противостояния данному сообщению или совету.

о). Использование пауз.

Пастырь не должен забывать, что эффективным может быть только диалогичное взаимодействие.

Как бы ни жаждал священник поучать и наставлять, какие бы замечательные наставления ни приходили ему в голову, — все они могут быть малоэффективными, если он будет забывать о необходимости постоянных пауз, постоянного внимания к тому, как его слово отозвалось в сердце собеседника.

Значение паузы для усиления впечатления замечено давно. Рассказчика, который пользуется в наиболее интересных местах повествования этим приемом, просят рассказать "еще и еще раз".

Паузы имеют огромное терапевтическое действие, побуждая человека к внутренней работе. Если пастырь использует паузы, пасомый включается во внутреннюю работу слушания, как бы предугадывая в каждом конкретном случае последующее слово. — К примеру, в фразе: "Я не знаю, как Вам лучше... выйти из этой ситуации.., но полагаю, что в свете обсужденного нами ранее... лучше было бы...".

Пауза также помогает выделить наиболее важное слово из произнесенного в беседе, части беседы, предложении, фразе.

п). Молчание.

В отличие от пауз, в случае использования молчания человека лучше предупредить заранее. По окончании беседы или какой-либо ее части пастырь может предложить человеку просто посидеть и помолчать несколько минут. В этом предложении человек может услышать что-то неожиданное, — возможно, приятное. Можно предложить помолиться и, став перед иконами и не начиная молитвы, помолчать несколько минут. В это время все, затронутое в беседе, в присутствии священника, но без помех с его стороны, осядет в самых глубинах человеческого сердца.

Важно, чтобы на это время человек не чувствовал себя покинутым. Поэтому со стороны священника должно прозвучать предложение помолчать вместе несколько минут.

13. Избегание штампов. Разговаривая с человеком, следует избегать слов, вызывающих у него неприятие. Многие хорошие слова иногда превращаются в штампы, что ослабляет их смысловую и действенную силу при восприятии другим человеком. Такими очень часто становятся слова: "смирение", "послушание", "простите", "благословите", "помолитесь" и т.д., которые "изнашиваются" от частого употребления и способны вызвать психологическое отторжение, чувство пресыщения и раздражения.

Наряду с этими словами следует прибегать к синонимичным им выражениям. Хотя такие слова и употребляются в непривычном смысле, они становятся более доходчивыми для другого. Мы не говорим об устаревании или замене самих добродетелей, а только о лучшем восприятии тех же понятий, выраженных их иными словами.

14. Разрушение привычных стереотипов. Очень часто в церковной среде можно встретить людей, которые, имея свои собственные представления о том, как должен вести себя священник, что должен говорить, когда благословлять, - навязывают ему собственный стереотип поведения, заставляют играть в игру, сценарий которой сочиняет пасомый. Некоторые молодые робкие батюшки начинают им подыгрывать или внешне копировать манеры и поведение маститых протоиереев, искажая свою собственную душевную природу. Подобная попытка загнать себя в неестественные рамки рано или поздно закончится трагично для самого пастыря. Или он станет маститым фарисеем, который будет навязывать другим собственные представления о благочестии, или же, повинуясь сердечному чувству, вместе с разрушением этих неестественных рамок разрушит и необходимые для священника нормы поведения.

Упомянув о том, насколько для духовной жизни пастыря неполезна подобная неестественность, важно сказать о необходимости разрушения подобной заданности у пасомых.

Этим приемом замечательно владел приснопамятный старец архимандрит Павел (Груздев) [15] Для того, чтобы "опустить на землю" впавших в мечтательную "духовность" молодых богословов, приехавших к нему за советом, он мог "ни с того ни с сего" встретить их дружеским похлопыванием по плечу, предложением отведать арбуз и даже неожиданными для традиционных представлений о старчестве и духовничестве вульгаризмами... При этом человек, сначала впавший от увиденного или услышанного в замешательство, вдруг раскрывался для сердечного общения.

15. Ограничение выбора. Любому человеку важно ощущать свою независимость и свободу. Если человек хочет как-то уклониться или отказаться от послушания или работы без всякой причины, - то необязательно входить с ним в конфликт и пытаться заставить его выйти на послушание директивами и угрозами. От этого он начнет сопротивляться, выдумывать всякие причины и оправдания, даже обвинять собеседника в том, что его будто бы рабски эксплуатируют и т.д.

Данную ситуацию можно смягчить, если предоставить ему выбор между каким-либо более тяжелым послушанием, и другим - полегче. В результате он, уклонившись от первого, схватится за второе. Благодаря этому возможность вообще отказаться от послушания исчезает из его сознания. Выбрав какую ни есть работу, он останется на стезе послушания пастырю без каких-либо конфликтных вспышек.

Умение правильно формулировать вопросы мобилизует душевные силы человека на решение задач по внутренней работе над собой, не лишая его свободы выбора. Мудрые педагоги это знают. Когда ребенка нужно накормить кашей (а не вареньем, например), можно спросить: "Ты какую кашу будешь - манную или геркулесовую?" или: "Ты вынесешь мусор до ужина или после?".

16. Педагогическая снисходительность. Особое внимание обращает на себя психологический прием, который рекомендует использовать преп. Иоанн Лествичник: "Пастырь не всегда должен держаться справедливости, по причине немощи некоторых. Видел я, как двое судились у мудрого пастыря, и он оправдал неправого, потому что сей малодушествовал; а обвинил правого, как мужественного и благодушного, чтобы правдою не усилить вражды. Впрочем, каждому порознь сказал должное, и особенно недугующему душою" [16].

17. Усиление впечатления. Отец Варсонофий Оптинский, еще будучи послушником, дал почитать старцу о. Амвросию свое стихотворение. Во время другой встречи он напомнил о. Амвросию о стихотворении. Далее о. Варсонофий вспоминает:

"Ответ о. Амвросия был немного странен:

- А стихотворение при вас? - спросил он, указав пальцем на грудь Павла Ивановича.

Тот ощупал карманы на груди и с недоумением ответил: - Нет...

Лишь потом ему объяснили: "При вас" - значит у вас в сердце, то есть исполняете ли вы то, что написано в стихотворении, соответствует ли ваше внутреннее устроение описываемому!" [17]

Чтобы усилить впечатление сказанного, нужно вывести человека из устойчивого рационального состояния. В этом примере мы видим, что логически о. Амвросий должен был помнить, что стихотворение у него. и дать оценку этому стихотворению. Но он ответил: "А стихотворение при вас?" Это вызвало недоумение и замешательство. Сказанные слова отца Амвросия глубоко запечатлелись в памяти и запомнились надолго. Если бы отец Амвросий просто сказал то же самое сразу, то это были бы обычные слова, ничем не выделенные от других. В состоянии недоумения и замешательства человек не находит ответа у своего разума и, погружаясь в глубину, ищет точку опоры там, где это можно прочувствовать и пережить, а не объяснить рационально. Именно поэтому ответ на такое переживание затрагивает не только ум, но и само сердце.

Вот еще один пример из жития о. Варсонофия:

"Он (о. Варсонофий) сказал о. Анатолию, что ему "хотелось бы жить поуединеннее: - В затворе? - спросил тот.

-Да.

- Что, теперь и в баню ходить не будете? - Конечно.

- Да, вот я про то и говорю, что в баню ходить не будете, - сказал о. Анатолий.

Собеседник почувствовал, что речь идет вовсе не о телесном мытье" [18].

18. Рассказывание метафорических историй. Истории рассказывали с древних времен. В Лавсаиках, Патериках, Отечниках содержатся чудеснейшие примеры целительных метафор, которые, в отличие от прямых, адресованных к сознанию Поучений и Слов, обращены непосредственно к сердцу человека. Наиболее ярким примером использования исцеляющих метафор можно назвать частое обращение старца Амвросия Оптинского в беседах с духовными чадами к басням И.А. Крылова.

Что же такое "метафора"? Известная фраза, принадлежащая Аристотелю, является одновременно и примером, и этимологическим объяснением этого слова: "Через (мета) моря корабль переносит (форейн) путника". Исцеляющая метафора - это вразумление на нескольких уровнях. История, сказка, идея, случай, аналогия, рассказ из пастырской практики, просто фраза, жест - могут иметь два значения. Первое, явное, обращается к сознанию человека. Второе, скрытое, обращено к его сердцу.

Человеку предоставляется реальный выбор, так как второй смысл может быть либо принят либо не принят.

Если смысл метафоры не принимается на сердечном уровне, рассказывающий ничего не теряет и может дальше вести разговор.

Всем нам известно, что наиболее интересными бывают проповеди, в которых ярко описываются многочисленные примеры на тему проповеди.

Непревзойденными рассказчиками были оптинские старцы. Вот например, о. Анатолий с помощью истории пытается образумить свое чадо:

"Получил я от тебя, сестра Н. много писем. Получил, прочел и подумал: неужели наша Н. не слыхала истории про регентшу N.? Вот тебе вкратце эта история. В... девичьем монастыре была молоденькая регентша; один мужчина, женатый, все ходил да слушал певчих, да все посматривал на регентшу. В один вечер, довольно туманный, регентша исчезла. А через 10 дней привезли труп ее для похорон в монастыре. Игуменья и сестры не позволили хоронить ее в  монашеской одежде, а схоронили в мирской" [19].

Эта история изначально предполагает параллель между реальной и описываемой ситуациями, и грустный конец ее может остановить сестру Н. от дальнейших поступков, - что, впрочем и произошло.

А вот отец Амвросий рассказывает о себе, но обращаясь к пришедшему народу: "Когда я был маленький, очень любил стегать одну лошадку в конюшне у отца. Она была смирная. Но мать моя предостерегала: оставь! - А я все не слушался: подползу к ней, и все ее стегаю. Она же все терпела, и как вдруг ударит меня задней ногой, так и вырвала у меня кожу на голове, и до сих пор знак есть". При этом батюшка показал на свою голову [20] Те же, к кому он обращал свое слово, узнали себя.

В психологии терапевтические истории содержат в себе решение проблемы на многих уровнях. Это сложное искусство может быть полезно и пастырю, но для этого следует обратиться к соответствующим книгам.

В историях можно использовать метафорический язык и метафорические образы, которые употребляет сам пасомый. Очень часто употребляет метафоры в своих сочинениях свт. Тихон Задонский. Буквально каждое его сочинение построено на метафоре и аналогии.

Рассказывая историю, можно использовать язык жестов. Иногда жест производит большее впечатление, чем сказанное.  Вот как повествует одна монахиня о встрече с о. Варсонофием:

"Вы меня видели в 1905 году, в Москве, на трамвае. Я тогда была еще легкомысленной девицей, и вы обратились ко мне с вопросом: что я читаю? А я в это время держала книгу и читала. Я ответила: Горького... - Вы тогда схватились за голову, точно я уж не весть что натворила. На меня ваш жест произвел сильное впечатление..." [21].

Для того, чтобы научиться рассказывать метафорические истории правильно, с пользой для слушателя, необходимо придерживаться нескольких принципов:

1. Обучитесь искусству рассказывать истории, понаблюдайте за теми, кто умеет рассказывать их. Используйте в рассказе различные приемы для придания рассказу драматичности, юмора, напряженности. Историю нужно рассказывать непринужденно. Тогда человек, к которому обращена история, чувствует себя свободно и доверительно. Если же сказать что-либо прямо, то часто это воспринимается "в штыки". Поэтому история и имеет преимущество, что доходит до слушателя, минуя защитные реакции греховного разума.

2. Для начала истории должно быть какое-то разумное основание. Например: "Когда ты сейчас говорил, я вспомнил один случай, который произошел с тем-то...". Если будут выполнены эти два правила, то человек выслушает историю внимательно. В зависимости от того, какая была история, он сможет применить ее к себе, - сознательно или подсознательно. Подсознательно воспринятые решения также ведут к изменению человека, к разрешению его проблемы.

3. Не делайте выводов. Вывод должен сделать сам слушатель. Именно этим ценны жития святых. В них - только живые примеры. Если же к ним добавляется "мораль", житие как бы теряет силу воздействия - не остается места внутренней работе слушателя (или читателя). В лучшем случае можно предложить слушателю сделать для себя самого вывод из этой истории (не вслух).

4. Избегайте метафорических рассказов о животных.

5. Не делайте себя положительным героем ваших историй, поскольку в таком случае польза метафоры будет напрямую зависеть от отношения лично к вам. Даже если вы захотите что-либо рассказать о себе, лучше сделать это как бы о другом человеке.

6. Вместе с тем допустимы формулы: "В моей практике был такой случай...", "Один старец рассказывал...", или же "Помнится, в Древнем Патерике история о...", - с которых можно начать повествование.

7. Вставляйте косвенные обращения-сообщения.

8. Для усиления впечатления в особо важных местах можно использовать паузы и молчание.

9. Рассказ для взрослых может быть длиннее, для детей - покороче.

10. Желательно следить за использованием в речи предикатов трех репрезентативных систем.

11. Для того, чтобы история была приемлема верою собеседника, желательно рассказывать непридуманные, известные вам истории.

Метафорическая история оказывает активизирующее и побуждающее действие. Искусством спонтанно и легко конструировать такие истории может овладеть только тот, кто научился доверять собственному сердечному чувству.

Овладев искусством рассказывать истории, пастырь сможет умело вести пасомых к нужным изменениям без стычек и столкновений.

19. Использование языка образов. Для объяснения чего-либо следует прибегать к образам, т.к. они схватываются легче, чем длинные рассуждения. В Библии часто используется язык образов: радуга - завет между Богом и людьми; горящий куст Неопалимой Купины, "Вода текущая в Жизнь Вечную", "Хлеб Небесный", многочисленные образы Апокалипсиса и многие другие. Структура образного языка обладает своими особенностями: он не имеет развитого логического синтаксиса и в нем нет отрицания. Образный язык всегда положительный. Таких отрицаний, как: "нет", "никакой", "никто", "никогда", "нигде", в нем не существует.

К примеру, преп. Амвросий часто говорил на этом языке. Вместо того, чтобы говорить о тщеславии и как-то обличать человека, он говорил: "Не хвалися горох, что лучше бобов, размокнешь - сам лопнешь".

Вот как описываются беседы отца Нектария: "Батюшкина беседа! Что перед ней самые блестящие лекции лучших профессоров, самые прекрасные проповеди! Удивительная образность, картинность, своеобразие языка. Необычна подробность рассказа, каждый шаг, каждое движение описываются с объяснениями. Легкость речи и плавность" [22]

20. Косвенное обращение-сообщение. Авва Арсений, уже довольно долго живя в пустыне, имел одну привычку, не соответствующую его монашескому образу, - сидел, положив одну ногу на другую. Святые отцы-подвижники, приходя к нему, не решались сказать об этом прямо. Тогда, договорившись, один из них сел при о. Арсении так, как сидел он. Увидев это, cтарший из отцов отругал этого монаха. Авва Арсений же, видя это и слыша, вразумился и никогда более не сидел таким образом.

Здесь мы видим мудрость древних отцов и их опытность в знании психологических законов. Таким же образом можно оступать и с тем человеком, кто противится наставлениям и оветам. Обращаясь к кому-либо из предстоящих, можно рассказать какую-то историю или дать совет, относящийся прежде всего не к нему, а к тому, кто противится прямому наставлению.

Так же поступали и оптинские старцы Макарий и Леонид. Огец Илларион вспоминает: "Бывало, пожалуюсь ему на батюшку о. Макария, и о. Леонид, при мне же, сделает ему выговор для того, конечно, чтобы кротость и смирение батюшки Макария послужили мне примером, когда я вырасту из духовного малолетства. А я, по малой моей тогда духовной опытности, еще не мог понять смысла сего и доволен был, что о. Леонид батюшку о. Макария обвинил, а меня оправдал" [23].

21. Фиксирование внимания посредством прикосновения. Многие из нас прекрасно помнят, как задушевно и тепло воспринимается слово собеседника, если в процессе разговора он слегка прикоснулся к руке или к плечу. Тем более значимо (я верующего легкое прикосновение десницы духовника.

Если в процессе произнесения того или иного словесного вещевания пастырь мягко возьмет в свою десницу правую руку собеседника, критический контроль над произносимыми словами уменьшается, а значит, таким образом, ослабляется греховное сопротивление человека произносимым словам. Однако использование этого момента в пастырском душепопечении должно непременно сочетаться исключительно с искренними намерениями.

22. Решение душевных проблем с помощью фиксации положительных состояний. Обращение к различным положительным запечатленным состояниям души, связанным с каким-либо внешним действием, успешно используются в психологии для решения душевных проблем. Запечатленные состояния души, связанные с неким прошлым эмоциональным опытом, в психологической науке называются якорями. В некоторых случаях якорь может извлекать наружу эмоциональный опыт, который вызывает негативные переживания.

Якоря ежедневно и ежечасно возвращают каждого из нас в прошлое. К примеру, человек ни с того ни с сего ощущает страшную тоску и не понимает ее причины, не замечая, что в соседней комнате в телевизионной программе звучит женский плач, в котором подсознательно узнается очень похожий собственный плач раннего детства, связанный с какой-то негативной ситуацией.

Почему же мы не смогли осознать произошедшую в нас перемену настроения? Потому что якоря действуют помимо сознания человека.

Всякое состояние души человека, положительное или отрицательное, можно сознательно зафиксировать с помощью того или иного внешнего воздействия на человека. Якорем при этом является восприятие какого-либо события, внешнее воздействие выступает в роли самого события.

Как же при помощи механизма "якорения" можно повлиять на изменение поведения человека?

Например, пастырь имеет дело с человеком, который не может попросить прощения. Иногда это бывает связано не с его гипертрофированной гордостью, а с некоторым прошлым запечатлением. Возможно, над ним в момент, когда он у кого-то просил прощения, рассмеялись так, что это вызвало внутреннюю боль и ощущение страшного унижения. Вот эта внутренняя боль, ушедшая глубоко в подсознание, сопротивляется действию прощения. И напрасны будут уговоры пастыря. И тем более неверным будет вменять ему крайнюю степень гордости, тем самым подавляя его и приводя в еще большее состояние замкнутости и обиженности.

Примером использования этого метода в аскетике может стать история с монахом, который не мог переносить обид и укоризн, ввиду чего переходил из монастыря в монастырь. Однажды он, набравшись решимости (положительное эмоциональное состояние), написал на листке бумаги: "Терплю Бога ради". И когда случались обида, унижение, поношение, заглядывал в этот листок и преодолевал возникающее затруднение. Братия монастыря, заметив перемену в монахе, обратили внимание на этот листок, и решив, что в нем находится какое-то магическое заклинание, насильно отобрали его. Однако, увидев надписание, они получили великое назидание из его образа действия.

Если применение этого приема по отношению к самому себе столь действенно, то тем более оно может оказать значительную помощь, в том случае, если будет предписано или применено пастырем.

В психотерапии "якорение" используется в разнообразных случаях: избавления человека от фобии (страха) перед тем, что в действительности не страшно, или же помощи в контролировании себя в еде, курении, других вредных привычках, в преодолении какого-то негативного переживания и т.д. Во всех подобных случаях процедура "якорения" может привести к успешному результату.

Ввиду сложности этого метода использовать его в пастырской психотерапии можно только после того, как пастырь усвоит и профессионально овладеет им при помощи психотерапевта-профессионала. Здесь же дается только его ознакомительное описание.

23. Мобилизация душевных сил в сложных ситуациях. Бывает, что воцерковляющийся человек не может по своей слабости освободиться от некоторых своих греховных привязанностей. Иногда такой человек желает не пить спиртное - и  не пьет, пока находится в одиночестве, но у него не хватает  душевных сил, чтобы отказать приходящим к нему друзьям. На все просьбы остановиться он отвечает, что никак не может отказаться, когда угощают.

У известного американского психотерапевта Ирвина Ялома в его психотерапевтической группе стоял на столе "немогущий" колокольчик. Когда кто-то из членов группы, говоря о непреодолимости той или иной жизненной проблемы, произносил "не могу", звон колокольчика заставлял его поправиться на "не хочу". Пастырям, имеющим инфантильно зависимых от своих греховных привычек духовных чад, можно рекомендовать завести себе такой колокольчик, который будет каждый раз напоминать пасомому об его ответственности за свое "не могу".

Такое поведение иногда бывает связано с прошлым опытом его отношений с людьми, когда ему не удавалось говорить что-либо против воли своих олизких. Иногда он видит себя в такой ситуации настолько слабым и безвольным, что никакие уговоры помочь не могут.

Подобные ситуации можно разрешить следующим способом. Если человек не может отказать друзьям от своего имени, то пусть попробует представить, что на его месте оказался другой человек, которому не составляет труда это сделать. И от лица этого другого человека (воображаемого или реального) с помощью пастыря пусть разберется, как ему следует поступить и что сказать. Проделав этот опыт, пастырь, обращаясь к нему лично, говорит: "Иди и поступи так, как мы с тобой решили". Таким образом происходит мобилизация внутренних душевных сил для разрешения данной и подобных ситуаций.

24. Исцеление испытанием. Метод испытаний, разработанный в Эриксоновской психотерапии, имеет многочисленные аналоги в православной аскетике.

Огромное психотерапевтическое значение страдания, испытания, душевного труда для исцеления от душевных и психологических проблем признают и известнейшие терапевты: "Разве не тяжелое испытание является краеугольным камнем христианcтвa? Изменение, или обращение в христианстве опирается на идею о том, что душу можно спасти через несчастье в страдания. Когда христианин отказывается от радостей телесной любви и виноградной лозы и одевает власяницу, происходит обращение в веру. Благо ниспосланного несчастья является центром концепции спасения через страдание. В любом из христианских храмов мы прежде всего видим мученика, несущего свой тяжкий крест" [24].

Психотерапевты также считают, что сама исповедь, осознание своих грехов и покаяние в них может стать серьезным испытанием для человека. "Если говорить о специфических приемах, то старейшим из них является исповедь - испытание, при котором человек должен ради спасения своей души открыть перед другим то, что хотел бы скрыть. Не менее устойчивой традицией является и покаяние, следующее за исповедью. Подобно терапии тяжелым испытанием покаяние имеет две формы: покаяние как общепринятый обряд и покаяние для отпущения конкретных грехов конкретного грешника" [24, p. 77]

Суть метода исцеления испытанием состоит в том, что имеющуюся греховную привычку или действие, влекущее к расстройству души, пастырь связывает с каким-нибудь заданием (епитимией), более тяжелым для человека, чем исполнение греховного действия, но заранее непременно связав пасомого обязательством исполнения всего, что будет предписано для угасания желания этих греховных действий.

В православной аскетике страх Божий имеет ограждающее значение. Он связывает возможный греховный поступок с осознанием отпадения от Христа в вечности, которое для православного человека есть самое ужасное, что может случиться.

Для человека, который еще не достиг высот духовного осознания, подобным наказанием может стать епитимия. Человеку, страдающему скупостью, в древности накладывали епитимью "от противного": заниматься делами милосердия - подавать нищим, помогать другим из своего имущества и т.д.

Можно вспомнить случай из Древнего Патерика, когда человеку, пришедшему в монастырь, дали послушание просить прощение у каждого входящего во врата монастыря. Это послушание, исполняемое в течение нескольких лет, сначала формально, внешне, потом - сердечно, угасило его гордость...

Но не каждый человек имеет в себе душевные силы для постоянного осознания реальности будущих наказаний. Поэтому в качестве наказания, или испытания можно использовать и другие средства, которые действуют так, что греховный навык исчезает. Этот метод используется и при различных психических расстройствах, - например, при бессоннице.

В одной из книг по психотерапии рассказывается, как с помощью этого метода был исцелен старик, пятьдесят лет страдавший бессонницей. Оказалось, что он ненавидел натирку паркетных полов в доме, где он жил. Именно это задание и было дано ему в случае, если он не сможет заснуть до определенного терапевтом времени. Итак, когда его мучила бессонница, он должен был вставать и натирать полы. На пятую ночь он поставил банку с мастикой перед собой и лег с тем условием, что если через 15 минут не заснет, то опять будет заниматься натиркой. Проснулся он только утром. И таким образом он стал спать каждую ночь.

Схематически этот метод можно изобразить так:

cимптом (или греховное действие) + задание на тяжелое испытание (или епитимия)

= исчезновение симптома (изменение греховного поведения).

Испытания могут быть самыми различными и желательно, чтобы они имели какую-либо связь с добродетелями. Иногда для исчезновения симптома бывает необходимо несколько раз проходить испытания, а иногда достаточно только лишь его объявления (для некоторых это тоже форма испытания!). Но условия испытания должны быть поставлены так, чтобы человек был исполнен решимости выполнить его, каким бы оно ни было.

Если существует такое безусловное отношение между духовником и его чадом, то на других уровнях следует заручаться этой решимостью, т.к. без этого метод теряет свою эффективность. Пастырь может вызвать интерес у пасомого, говоря: "Я знаю, как помочь тебе в этом деле, но не знаю, сможешь ли ты это выполнить?" От этого предположения человек загорается интересом и решимостью исполнить любое предложение. И чем больше пастырь выдерживает паузу и не назначает это испытание, тем более пасомый стремится к решимости. Иногда можно откладывать "на следующий раз" до тех пор, пока пастырь не увидит решимости выполнить любое послушание. Лишь при наличии такой решимости и можно применять этот метод.

Использование данного метода предполагает определенную последовательность действий:

1. Проблема, которую нужно преодолеть, должна быть четко определена. Необходимо разграничить обычное проявление человеческого естества от греховного. К примеру, еда в определенных объемах человеку необходима, а в излишних - вредна. Следует определить меру потребления пищи, и только после этого прилагать метод испытания для преодоления чревоугодия.

2. Человек должен сам стремиться к исцелению. Если пастырь заметит у человека проблему, нуждающуюся в преодолении, то должен не только констатировать факт греха, но и помочь пасомому в развитии мотивации для преодоления греха  или греховной привычки. Подчеркнув серьезность проблемы  и обсудив неудачные попытки человека справиться с ней, пастырь должен сделать особый упор на том, что испытание (епитимья) - это многолетний и успешно действующий прием  преодоления греха. Следует также учитывать, что для некоторой части людей мотивацией к тому, чтобы понести епитимью, может стать желание доказать, что священник не прав,  не опытен, не понимает сути дела.

Пасомому нелегко поверить, что именно этот метод сработает. Однако, как объяснит ему священник, единственный способ опровергнуть это - исполнить то, что благословляется. Не следует забывать, что большинство исцелений епитимьей напрямую зависят от отношения к личности пастыря и возможности тесного контакта с ним.

3. Испытание должно быть выбрано. Выбор делает пастырь, но возможно, что в сотрудничестве с пасомым. Испытание должно быть достаточно суровым, чтобы преодолеть грех, не приносить физического вреда, четким и недвусмысленным, иметь определенное начало и конец. Если в выборе участвует пасомый, мотивация к исполнению будет сильнее.

4. Испытание должно сопровождаться пояснениями. Священник обязан дать четкие и недвусмысленные указания, разъяснив, что задание (епитимью) нужно повторять только в случае очередного грехопадения и только в установленное пастырем время. Лучше не давать никаких пояснений пасомому, однако, если он будет настаивать на "бестолковости" того, что ему предлагается сделать, можно предложить ему приводимые здесь объяснения. Однако таинственное лучше воздействует на человека, особенно на интеллектуала, который может рационально опровергнуть любое утверждение.

5. Испытание не отменяется, пока греховный симптом не преодолен.

Достоинство этого метода состоит в том, что он может очень широко применяться и быть действенным там, где не помогают обычные способы борьбы с грехом.

25. Задания с явной и неявной целью. Случается, что человек приходит на исповедь, толкаемый туда родственниками и знакомыми, говорящими ему: "Стоит тебе поисповедаться, и все будет хорошо". Этот человек, перечисляя (без покаяния) то, что ему наговорили знакомые, отходит от исповедального аналоя, а облегчения при этом он все равно не получает. И тогда он говорит родственникам, что сделал все, что они от него хотели, но по-прежнему ничего не помогает.

Встретившись с таким человеком, пастырю следует дать ему какое-либо малое задание (послушание), после которого он сможет заново прийти. Видимый смысл исполнения этого послушания для такого человека должен быть реальным и исполнимым. После исполнения этого малого задания можно предложить еще одно.

Целью же такого задания будет его частое хождение в храм, в ходе которого изменится не только отношение к исповеди, но и сама его жизнь. Это и есть то изменение поведения, которое и содержит неосознаваемый смысл данного задания.

26. Разрушение эмоциональной связи с грехом. Человек иногда совершает ошибку в борьбе с разрешением какой-либо проблемы и вместо разрешения еще больше обостряет ее. В этих случаях необходимо "обесточить" поддерживающее проблему "питание". Часто такие запутанные ситуации возникают у человека, борющегося с блудной бранью. Он, бывает, говорит себе, исполненный решимости, что не будет никогда это делать. Одновременно с произнесением этого он возвращается своей эмоциональной памятью к своему греховному опыту. Но язык образов, о котором мы уже говорили, по данным психологии, не содержит отрицания. На языке образов происходит восприятие данной ситуации как желание делать это. Поэтому от фиксации на том, что "я никогда не буду этого делать" идет внутренняя подпитка и подталкивание к тому, чтобы опять повторять грех. Появляются навязчивые мысли, и внутреннее побуждение толкает к тому, что человек опять оказывается бессильным противостоять греху. В результате растет тревожность, на ее основе возникает невроз. Далее человек приходит в отчаяние, становится замкнутым и озлобленным.

Такую же ошибку совершают и пастыри, когда на исповеди заставляют пасомых описывать подробности совершенного греха (особенно это касается грехов блудных и зависимости от различных греховных привычек). Вызывая у них чувство стыда за содеянное, которое в дальнейшем (по их замыслу) должно удерживать от греха, они на самом деле стимулируют их к тому, чтобы грех опять был совершен. Чувство стыда за повторенный грех отталкивает человека, - но не от греха, а от повторной исповеди о содеянном. Человек укрывает грех, чувствует вину, отчаяние, и все возвращается на круги своя.

Пастырю в таких случаях следует разъяснить, что следует избегать зрительного или чувственного воспоминания подобных грехов, касаться их на исповеди только понятийно и кратко.

26. Язык телодвижений и жестов. Общение между пастырем и пасомым является взаимодействием, и действующие лица в нем не нейтральны. Жесты, поведение, установки, интонации, ритм общения, частота обмена репликами, - все это активные средства общения. Каждый жест пастыря по отношению к человеку, находящемуся в состоянии сердечной открытости, может иметь важное значение.

Мы пользуемся языком жестов бессознательно, вольно или невольно причиняя неудобства и даже страдания нашим близким. Будет лучше, если каждый человек, а особенно пастырь, научится пользоваться этим языком сознательно.

Умение войти в доверительное общение с пасомым может проявляться как на вербальном (словесном), так и на невербальном уровне. На невербальном уровне обращается внимание на позу человека, его речь, жестикуляцию. Человек чувствует себя спокойнее и уютнее, когда он видит перед собой подобного себе собеседника. Лучше будет, если пастырь предложит человеку присесть, разговор стоя предполагает, что у собеседника нет времени, и в силу этого не располагает к глубокому раскрытию проблемы.

В психологической науке значительная роль отводится отслеживанию обратной связи со стороны собеседника относительно сказанного ему посредством знания языка телодвижений. Важно при этом общаться, образно выражаясь, не с закрытыми глазами, а по невербальным жестам, кивку головы (невольному, в согласии или отрицании), улыбке или проявившемуся едва заметному недовольству, замечать, принято ли сказанное, откликается человек или нет.

К примеру, раскрытые ладони "сигналят" об открытости собеседника, тогда как попытка закрыть рот рукой или слегка без нужды непроизвольно коснуться носа во время произнесения тех или иных слов может быть сигналом о нечестности говорящего. Обманщик может раскрывать объятия и улыбаться, произнося комплименты, но суженные зрачки, поднятая бровь или искривленный уголок рта будут противоречить произносимым словам.

Если вы говорите, а собеседник прикрыл рот рукой - смените тему разговора: возможно, вам не верят. Если человек, сам не зная почему, в процессе общения часто кашляет, двигается на стуле, даже смеется, - все это выражает его нежелание принимать ваши слова.

Почесывание и потирание уха означает бессознательное желание "отгородиться" от ваших слов, как бы "заткнуть уши". Возможно, ваш собеседник наслушался вдоволь и хочет высказаться.

Почесывание шеи или места под мочкой уха в процессе разговора может означать "я не уверен, что я с вами согласен".

Если собеседник оттягивает воротничок, он, возможно, подозревает, что его лукавство раскрыто, и начинает испытывать волнение по этому поводу.

Когда вы увидите, что человек кладет в рот кончики пальцев, ободрите его, он сильно угнетен проблемой разговора.

Подпирание подбородка рукой означает, что вашему собеседнику скучно от того, что вы говорите.

Скрещенные на груди руки во время беседы или наставления могут означать защиту или сопротивление тому, что вы говорите. При этом собеседник на словах может заверять вас в согласии с вашими словами или рекомендациями.

Если собеседник держит руки поперек тела, или же "закрывается" каким-то предметом на уровне груди, а тем более, если он теребит пуговицу или, к примеру, без нужды крутит в руках четки, - значит, он волнуется и хочет это волнение скрыть. Утешьте, расположите его прежде, чем он начнет беседу.

Человек, несогласный с вами, но слишком стеснительный (или слишком уважающий вас) для того, чтобы высказать свое несогласие, будет собирать с одежды несуществующие ворсинки. Предложите ему высказаться по поводу только что сказанного вами, а затем обсудите это.

Откинутое назад и немного вбок положение головы означает заинтересованность. Взгляд исподлобья - враждебность.

По протянутой для рукопожатия ладони, к примеру, можно определить, властный человек перед тобой или смиренный. Если ладонь протягивается тыльной стороной вниз и захватывает ладонь собеседника - протянувший является человеком, который будет в общении доминировать. Вялая рука, протягиваемая тыльной стороной кверху, "говорит" о мягкости и/или расположенности собеседника.

Если при испрашивании благословения обратившийся не дает себе труда приклониться к деснице-священника для того, чтобы приложиться к ней, а захватывает ее и подносит к своему лицу, то пастырь должен быть готов к тому, что общение может быть не из легких... и наоборот.

Заложенные за спину руки при разговоре или голова, откинутая назад, могут сигнализировать об ощущении собеседником своего превосходства.

Иногда можно видеть, как в случае, если пастырь коснулся животрепещущей темы в беседе, слушатель непроизвольно начал кивать головой. Углубитесь в поднятую тему!

Иногда же можно заметить, как человек говорит "да", но при этом делает отрицательное движение головой. Остановитесь на этом подробнее!

Подсознание человека работает как бы автоматически, независимо от сознания, поэтому язык телодвижений может выдать неискренность собеседника. В каждом из нас, а в особенности в людях, которым приходится много общаться, существует до конца не осознаваемый механизм "считывания" невербальных сигналов другого человека. Люди, изучившие этот язык, обладают даром понимать другого человека даже в том, о чем он не решается сказать вслух. Более того, они избавились от отталкивающих жестов в себе и обладают способностью расположить к себе собеседника [25].

* * *

Здесь приведены лишь отдельные фрагменты того комплекса методов, которые разработаны в психологии и в большинстве своем имеют аналоги в опыте православного душепопечения.

Возражения относительно невозможности использования предлагаемого могут быть самые различные: от нехватки времени на то, чтобы так подолгу заниматься с каждым отдельным человеком, - до сложности в изучении этих приемов, их применении и отслеживании в собеседнике обратной связи. Безусловно, прежде чем вышеизложенные принципы найдут свое практическое применение, необходимо неоднократно прочитать их, необходим значительный труд; возможно, нелишним будет изучить дополнительную литературу по этим вопросам. Но практические результаты использования хотя бы некоторых упомянутых принципов сполна покроют затраченные усилия.

Литература

1. Прот. Владимир Воробьев. Покаяние, исповедь, духовное руководство. М., 1997.

2. Там же.

3. Проф. Архимандрит Киприан (Керн). Православное пастырское служение. СПб., 1996. С. 357-358.

4. Преп. Иоанн Лествичник. Слово к пастырю, гл. 2, п. 1.

5. Там же, гл. 12, п. 1.

6. Там же, гл. 7, п. 5.

7. Макарий Египетский. Духовные беседы. С. 576.

8. "Мистическое богословие". Киев. С. 176.

9. Там же. С. 298.

10. Там же. С. 325.

11. Лосский В. По образу и подобию. М., 1995. С. 114.

12. Там же. С. 114.

13. Архиепископ Василий (Кривошеин). Богословские труды. Нижний Новгород, 1996. С. 94.

14. Московский психотерапевтический журнал, 1997, № 14. С. 105.

15. И не только он. О многих старцах последнего времени известно, что они действовали подобным же образом, - через замешательство, разрушая привычные стереотипы поведения и отношений.

16. Преп. Иоанн Лествичник. Слово к пастырю. Гл. 13, п. 11.

17. Жизнеописание оптинского старца Варсонофия. М., 1996. С. 68.

18. Там же. С. 77.

19. Письма оптинского старца Анатолия. С. 41.

20. Схиархимандрит Агапит (Беловидов). Жизнеописание оптинского старца иеросхимонаха Амвросия. С. 48.

21. Жизнеописание оптинского старца Варсонофия. С. 151.

22. Жизнеописание оптинского старца иеросхимонаха Нектария. М., 1997.

23. Житие оптинского старца Иллариона. С. 144.

24. Хейли Д. О Милтоне Эриксоне. М., 1998. С. 100.

25. Подробнее об этом см.: Пиз А. Язык телодвижений. Нижний Новгород, 1998.