Яков Кротов

C христианской точки зрения:

Новизна

Яков Кротов: У нас в гостях священник Михаил Ардов и должен быть нашим гостем, я надеюсь, Александр Васильевич Антонов, старообрядец, старообрядческий богослов и публицист. Но, видимо, как и положено старообрядцам, он идёт пешком и поэтому еще не прибыл. Итак, Новый год. Да бывает ли новый год, с христианской точки зрения? Потому что если прочесть Библию буквально, то что говорит нам откровение? Нет ничего нового под солнцем! Тогда какой может быть новый год? Каждый год - просто повтор, это просто то же самое, что было, и ничего нового ждать не приходится. Так не лучше ли взять веревку, мыло, стульчик и покончить с этим делом? В человеке, видимо, есть какое-то упорное сопротивление повторяемости и упорная жажда новизны. Видимо, именно поэтому Новый год - праздник.
Наш сегодняшний гость отец Михаил Ардов. Несколько раз я слышал, как он рассказывал, почему японцы принимают православие. Потому что, говорят они, у протестантов все реформировалось, все обновили, к католиков тоже после Второго Ватиканского собора.

Михаил Ардов: Они до этого принимали уже некоторые новшества.

Яков Кротов: А про православных японцам объяснили, что у тех никогда ничего нового, и сразу японцы пошли в православие. Им очень понравилось. Но встает вопрос: а что, только этим православие хорошо? А японская природная религия древняя - она тоже не сильно модернистская. Не обидно, что христианство оказывается наравне с язычеством, обращенным к прошлому, обращенным к старине, чем-то консервативным? Есть ли что ждать христианину нового в новом году? Или новый год это только для светских людей, а христианин, как Экклезиаст может помотать головой - нет, нет ничего нового под солнцем.

Михаил Ардов: Начнем с того, что есть у нас, у православных, богослужебный год. И начиная с первого сентября по юлианскому календарю, начинается новый богослужебный цикл со всеми воспоминаниями, праздниками и так далее. И вообще наше богослужение состоит из годичного цикла, недельного и суточного. Поэтому собственно это и есть наш, как я объясняю своим прихожанам, это есть наш новый церковный год. И мало того, если мы обратимся просто к религиозным чувствам нормального христианина, который радеет о своем спасении, о чем-то задумывается, кроме как ставить свечки и лоб крестить, то мы должны понимать, что есть какие-то такие моменты в нашей жизни, когда мы должны подвести итоги, попросить у Бога прощения наших грехов. Попросить у Бога благословения на какое-то время, помощи Его на то, чтобы мы меньше грешили, чтобы мы жили по-христиански. И в этом отношении, конечно, Новый год имеет даже для христианства и для православного христианина определенное значение. К сожалению, поскольку мы живем в постхристианское время (хотя летоисчисление продолжается, как мы знаем, от рождества Христова, условного, опять-таки, ведь абсолютно точно определить год рождения Христа невозможно), то мы живем в неоязыческом мире. И все эти новогодние торжества, которые в мире постхристианском присутствуют, они, конечно, языческие. Кстати сказать, я слышу и вижу, как возродилось древнеримское суеверие, что как встретишь ты Новый год, в каком виде ты будешь, если ты будешь веселый, пьяный, тогда хорошо пройдет новый год. Это, действительно, древнейшее языческое заблуждение, с которым еще Иоанн Златоуст в своих проповедях боролся.

Яков Кротов: У нас есть звонок из Петербурга. Слово Георгию. Добрый день.

Слушатель: Приветствую вас. Я всегда с большим удовольствием вас слушаю. Это тема, конечно, вечная, потому что старое и новое связано с духом времени и эпох, которое является четвертой ступенькой. Но мне бы хотелось, с другой стороны, вспомнить один эпизод. К Саровскому Серафиму обратился один и сказал: "Отче, а почему в прежние времена много было подвижников, а сейчас оскудело все это?". А он ответил ласково: "Бог всегда один и тот же, это люди меняются". В нынешних людях нет решимости, а у тех подвижников была решимость, поэтому они преуспевали в подвигах и в святости. Спасибо.

Яков Кротов: Спасибо, Георгий. Различение старого и нового в религиозной жизни, видимо, восходит к биологии, к физике мира и основано на теле человека. Человек есть тело. Признаки старения - это признаки смерти, разложения, "коррупции", говоря латинским языком. Именно поэтому у людей настороженное отношение ко всему старому. А новое - это значит гарантия жизни, гарантия обновления, гарантия продолжения. Может быть именно на этом и основана проекция в духовную жизнь предпочтительности нового. В целом ряде случае человек боится старого. А главное, встает вопрос, что такое старое, а что такое новое? Отец Михаил подчеркнул, что в православной традиции новый год - это первое сентября по старому стилю. Хотя само сочетание "новый год по старому стилю" звучит прелестно.

Михаил Ардов: Я сказал по юлианскому календарю, а не по старому стилю.

Яков Кротов: Однако же историк-медиевист всегда наготове с вредной исторической справкой, потому что отмечать Новый год первого сентября - это нововведение. В Древней Руси, когда Русь принимала крещение, Новый год стали отмечать первого марта, потом съехало на первое сентября, примерно с конца 15 века это стало всеобщим. Но в XII-XIII веках первое марта и первое сентября было наравне. А есть еще историки-античники, которые совсем вредные, и они скажут, что первые христиане, апостол Петр, апостол Павел, они жили по лунному календарю, и у них новый год был, извините, еврейский. Куда всё это делось? Оказывается, христианство, вроде бы не меняется, говорите Вы, а на самом деле, смотрите, как поменялось. Как вы объясните всю эту непоследовательность?

Михаил Ардов: Дело в том, что мы не меняем ничего в догматике, вот что самое главное. А что касается того, когда праздновать Новый год, тем более я сказал, что это для нас не имеет такого важного значения и никаких суеверий у христиан с этим не связано, это совершенно все равно. Самое перенесение новолетия Петром Первым в 1700 году на первое января именно по юлианскому календарю, к сожалению, имело грустный характер. Петр, как вы знаете, известный "персонаж", и он требовал гуляний, всяких развлечений, то, что христианством не очень одобряется. Должен вам сказать, что в конце XIX века, чтобы горожан отвлечь от буйных увеселений в эту ночь, некоторые настоятели городских храмов, началось это в Петербурге, ровно в 12 часов начинался колокольный звон и шли на новогодний молебен и таким образом отвлекались от столов и от буйных увеселений. Вот это мне бы очень хотелось возродить. Но, увы, в силу того, что мои прихожане живут по большей части далеко от моего прихода, а кроме того у меня колоколов нет, то я от этого пока еще далек. В принципе такая была хорошая идея, она мне очень нравилась, и она распространялась. А в деревнях этого вообще не было, потому что новый год в русских деревнях вообще никто не праздновал. Телевидения не было, император не президент, он по телевидению не обращался к своим подданным и так далее. Мы живем в совершенно понятном неоязыческом мире, где, кстати сказать, я считаю, что правильно нам праздновать по старому стилю, по юлианскому календарю даже Рождество.

Яков Кротов: У нас звонок из Петербурга. Александр.

Слушатель: Здравствуйте, Яков Гаврилович. У меня вот какой вопрос, вопрос простой, новогодний. Все начинается с обряда и обряда внешнего. Скажем, в светском срезе протестное существование начинается с одежды, формы одежды. Новообрядцы, старообрядцы, чем они внешне отличаются от деятелей православной церкви, я имею в виду в обличии, в облачении?

Яков Кротов: Спасибо, Александр. Дело в том, что новообрядцы - это не какие-то сектанты, покинувшие лоно русской православной церкви, новообрядцы - это все члены Московской патриархии, русской православной свободной церкви, русской православной зарубежной церкви. Это все те, кто следует новым реформам патриарха Никона, проведенным, извините, в середине XVII века. У православных так: все, что моложе полуторатысяч лет - все новое. Значит, "новообрядцы". Я боюсь, что с точки зрения большинства людей различия между старообрядцами и новообрядцами просто не очень заметны. Это различия прежде всего в богослужебной жизни. А кто хорошо знает богослужение? Внешне многие старообрядцы уже не так одеваются, как это было в XIX веке, это ушло вместе с крестьянской монолитной средой, и сегодня часто старообрядца от новообрядца на улице не очень-то и отличите. Но психологическая разница велика. Русский народ, размышляя над соотношением старого и нового, сочинял как всегда поговорки и для правой руки, и для левой. То есть, с одной стороны, старое - это хорошо, это подспорье, а новизна - это безвременщина, как говорила поговорка. А с другой стороны, есть такая пословица у Даля: "Старое хвали, да со двора гони". То есть и "старый дурак глупее молодого" - тоже о старине сказано. Немецкий философ Дитрих фон Гиндельбрандт отмечал, что часто новое - это верность вечному. Потому что мир сам стареет, этот мир из-за грехопадения человека подвержен распаду и тлению. Человеку, чтобы удержаться на высоте своего призвания, на высоте жизни, необходимо обновляться. Он не может просто застыть - тогда он будет разлагаться. Поэтому новое - это верность. Это означает, что, если человек в отношениях с женою всегда будет вести себя так, как если бы он влюблен, он скорее всего ей изменит, и брак распадется. Значит надо каждый день пересматривать свои отношения с женой, с Богом, с самим собой и искать что-то новое. Но тогда дорогому нашу гостю отцу Михаилу вопрос: Вы говорили, что Церковь приветствует новое, только не в догматике. Но ведь само понятие догматики - это новизна христианская и новизна, пожалуй, третьего века, христиане первых двух веков этого не знали. И наши христианские богословы, в том числе и православные полагают, что новизна и в вероучении возможна не как введение нового, а как новая форма того, что было известно.

Михаил Ардов: Естественно, что догматика появилась в ранней Церкви, может быть в конце II - начале III и последующих еще нескольких веках, как борьба за чистоту учения против еретиков. Против тех, кто так или иначе пытался поколебать церковное знание. Поэтому, естественно, что апостолам, которые были водимы Святым Духом и просто говорили "изволимся Святому Духу и нам", им не нужна была догматика, они и так все Святым Духом постигали. А уже их последователям нужны были формулировки, и в конце концов формулировки были завершены, на Седьмом Вселенском соборе все было закончено, с нашей точки зрения. А что касается всего прочего, то, естественно, и чинопоследование, и уставы церковные, иерусалимский и константинопольский, - всё это существовало параллельно, перемешивалось, проникало в такую даль, как Русь была от Византии, и так далее. Так что ни к чему подобному не следует относиться догматически, все это вполне возможно и меняется. Иногда, увы, меняется слишком с драматическими какими-то последовательностями, иногда меняется постепенно, но это жизнь.

Яков Кротов: У нас звонок из Москвы. Добрый день, Валерий. Прошу вас.

Слушатель: Во-первых, добрый день. Во-вторых, я вас всех поздравляю с наступающим Новым годом. А вопрос у меня такой: как известно, разница между юлианским календарем и григорианским все время увеличивается, примерно два дня за триста лет. И сейчас уже Рождество уже не 7, а 8 января. Как дальше будет с этим делом?

Яков Кротов: Спасибо. Расхождение между календарями будет увеличиваться и дальше. И мы говорили о том, что для того, чтобы оставаться живым, оставаться верным своему человеческому призванию, человек должен что-то новое изобретать. Потому что, если только жить старым, то мир иногда разлагается, иногда движется вперед, но невозможно быть статичным, надо как-то реагировать на то, что извне. И в этом случае приверженность старине может рассматриваться как определенная патология, когда человек просто себя изолирует от мира. Таково традиционное представление о старообрядцах. Вот Александр Васильевич Антонов, наш сегодняшний второй гость подоспел. Наверное, Александр Васильевич, вы по старообрядческой привычке гнушаетесь всем, что на бензине, автоматами, автомобилями, метро, вы, наверное, на лошади ехали, поэтому и опоздали?

Александр Антонов: Нет, как раз я попал в постсовременную ситуацию. И как раз в голову пришло - новая генерация людей родилась, "хомо-пробикус" - те, кто сидит в пробке, и отличается некоторыми качествами - нервозность, начинает заговариваться, начинает критиковать властей предержащих и так далее. Тип нарождается тоже не очень симпатичный.

Михаил Ардов: 8 января надо немедленно опровергнуть, потому что сказал, что Рождество будет 8 января. Вот это надо опровергнуть. Он правильно сказал, что разница будет увеличиваться. Но, слава богу, в этом веке не увеличится, поскольку он кратный, так и будет 13 дней, и всегда будет 7 января.

Яков Кротов: Спасибо. Напомню, что здесь та тонкость, что по новому календарю те года, у которых первые две цифры делятся на 4 - у двухтысячного года это "двадцать" - не високосные, поэтому тут некоторая лакуна и не добавляется лишнего дня разрыва.

Александр Антонов: Что касается календаря, я бы не хотел углубляться, это вопрос довольно сложный, очень непростой. Поэтому отвлекаться на это не будем, поскольку у нас предмет, как я понимаю, несколько другой. Тут возникает диалектика старого и нового. Дело в том, что многие ошибочно (и сами старообрядцы, некоторые направления, отделившиеся от ствола основного православного, как мы считаем), они упирали на старину. Я считаю, что нет проблем ни старины, ни новизны, есть проблема истины. Например, в Церкви возникает новое, - не библейский, а халкидонский догмат. Его некоторые приверженцы старины не признали. Что, они старообрядцы? Что, они в истине? Есть проблема нового, которая манифестирует не старое, а вечное. Поэтому тут и происходят многие недоразумения. Поскольку сейчас некоторые новые люди, неофиты приходят в старообрядство, ищут какой-то архаики. Им чем круче, тем лучше. А там платок круче подвязан, там у них наонное пение, давайте воспроизводить XIV век. И как у нас отец Леонтий замечательно сказал - это ретрообновленцы. Так что такие есть. Так что тут сложный вопрос

Яков Кротов: Неофит в переводе с греческого означает новообращенный и в этом смысле само сочетание неофит-старообрядец - это некоторое противоречие по определению.
У нас есть звонок. Из Москвы Станислав. Добрый день, прошу вас.

Слушатель: Здравствуйте. Позвольте вас поздравить с наступающим Новым годом, успехов. Вопрос такой: каким образом появилась такая инновация у хасидов-священников - это удивительное одеяние черная шляпа, пейсы и прочее? Спасибо.

Яков Кротов: Спасибо, Станислав. В порядке исторической справки замечу, что инновация эта восходит к XVI-XVII векам. И как большинство древних европейских традиций - карнавалы и прочее - это все упирается в XVI век, фундаментальный для современной Европы, когда формировались и этносы, и государства и прочее. Собственно, традиционная православная одежда восходит к той же эпохе. Но если вернуться к новизне: все старое похоже друг на друга. Если лежат фотографии, они лежат на свету, они выцветают и, в конце концов, остается что-то блеклое, одинаковые желтые листочки. И один из христианских богословов XII столетия отмечал, что новизна - это свойство неповторимости человека. Человек уникален, потому что Бог творит нового человека, Он не просто тиражирует старого, Он оделяет человека даром соучаствовать в творении нового, прежде всего через размножение. И вот что удивительно: в вечной жизни, видимо, новизна будет, потому что будет плодиться человечество, будет размножаться. Эта заповедь дана в раю. И поэтому будут новые люди. И мы часто видим, что человек, приходящий к вере христианской, то, о чем говорил Александр Васильевич, он старается стереть с себя то, что отличает его от других. Он ищет, он бежит от неповторимости в стандарт и оказывается очень старым. Действительно ли христианство тяготеет к стандартизации или все-таки оно есть новое в этом мире?
Большинство православных в России относятся к новообрядцам, в частности, все, кто входит в храмы Московской патриархии. Отец Михаил священник русской православной свободной церкви.

Михаил Ардов: Свободной - это когда-то всунули нам название, а теперь автономной.

Яков Кротов: Еще лучше, вернулись к греческому языку. Новое. Существует ли новое? Потому что часто человек не верит, что новое возможно, всё вечно повторяется, одно и то же. Тем не менее, отец Михаил говорил о том, что мы живем в постхристианскую эпоху, в эпоху неоязычества, то есть нового язычества. Теперь спрашивается, а что такого в этом язычестве нового, изобрело ли человечество какие-то особые грехи за последние сто лет? И многие христианские богословы говорят, что, конечно, нет и не может ничего изобрести. Вот Николай Бердяев считал, что новая стала жизнь. Появилось новое представление о зле, появились новые формы человеческого зверства. Появилось и нечто новое в положительном смысле. Человек как творец стал более индивидуален, он обрел свободу от рода от семьи, от диктата государства. В конце концов православные, которые говорят, что они совсем против нового, совсем за старое - как старообрядцы - Александр Васильевич, Вы вроде бы за старое, но сам протест против реформ Никона был выражен в совершенно новых формах, непривычных, неизвестных на Руси, и привел к созданию нового, как мне кажется, типа православного человека. Как вы объясните, если вы согласитесь, этот парадокс - защищая старое, человек творит новое?

Александр Антонов: Совершенно верно. Это тема центральная для моих раздумий. Мне тоже самому многое неясно в старообрядчестве. Чем больше вдумываешься, тем больше открывается вопросов, требующих анализа. Насколько я знаю, в нашей литературе это открыл позитивист Костомаров, историк, который говорил: раскольник гонялся за стариной, но это был новый тип исторический. Действительно, человек живет растительной животной жизнью: что скажет батюшка, я иду, царь сказал, и я туда же, что скажет президент, то туда же. И вдруг появляется проблемная ситуация. Царь говорит не то, что вчера говорил его отец, а противоположное и проклинает то, что поклонялся его дедушка и отец. Патриарх то же самое. И тогда перед человеком встает вопрос: а как же быть, что делать? Куда идти? Двигаться по наезженной колее традиций, то есть по старой? Он начинает искать. И этот ищущий проснувшийся человек начинает зеницами водить вокруг и видит горизонты эсхатологического изменения вокруг. Поймите, это не просто изменение, не просто модернизация, а репрессивная, страшная репрессивная модернизация, просто на уничтожение и так далее. И вот тут человек становится новым человеком, даже некая научная парадигма возникает, потому что человек не верит ни батюшке, ни матушке, ни своему отцу. Кому верить? Он открывает книгу. И русский человек, который давно уснул для книги, занимался брагой по вечерам, себя тешил, вдруг открывает книгу. И все эти сибирские библиотеки, которыми покойный Дмитрий Сергеевич Лихачев восхищался, это же старообрядческие и христианские библиотеки. Потому что старообрядец любил спорить, любил выяснять истину и так далее. Но это нам в вину ставил вслед за Костомаровым один из самых умных людей из наших полемистов отец Георгий Флоровский, который говорил: это новый тип, не надо архаику искать. Да, новый, я соглашусь, отец Георгий. Но что это новое? Это хорошо забытое старое, актуализация именно старого. В христианстве была книжная традиция, она актуализировалась.

Яков Кротов: У нас звонок из Москвы. Анатолий Евгеньевич, добрый день, прошу вас.

Слушатель: Добрый день. Мечтаю познакомиться и с о. Михаилом Ардовым, и с Вами. Во-первых, все то, что сегодня новое, завтра будет старое. Во-вторых, эта тема хорошо исследована у Экклезиаста, так что я не вижу предмета для разговора. Мне кажется, что каждый раз нужно все конкретно решать.

Яков Кротов: Спасибо, Анатолий Евгеньевич. Новое хорошо исследовано ли у Экклезиаста? Экклезиаст исследовал старение. Но вот хотя бы проблема: старообрядчество как новое явление. Многие люди тянутся к нему именно потому, что это новое, а многие люди этого боялись и боятся по сей день вот почему. Человек склонен воспринимать новое, как угрозу. Живет в привычном окружении, все хорошо знает, знает куда пойти, что сделать, свободное время для какого-то делания и вдруг, скажем, появляется ящик, который звучит и показывает картинки. Что с этим делать? И многие люди не могут справиться с новым, они становятся зависимы от телевидения, они не представляют себе нового года иначе как перед телеэкраном. Они потерпели духовное, видимо, поражение, с точки зрения старообрядцев и многих православных священников-новообрядцев. И тогда мой вопрос отцу Михаилу Ардову: когда новое опасно? Как справляться с вторжением нового в нашу жизнь? Есть ли какие-то процедуры отличить новое позитивное от нового разрушительного?

Михаил Ардов: Как мы знаем, всякую Церковь, старообрядческую, никонианскую так называемую, всегда нас обвиняют, что мы враги нового, мы враги прогресса, мы враги науки, что религия всегда. И там, как правило, вспоминают, как католики жгли Галилея, мучили Коперника. На самом деле христианство и Церковь не являются врагом никакой новости, никакой техники. Но мы слишком хорошо знаем греховную падшую природу человека. Что бы человек ни изобрел, он будет это главным образом использовать в ужасных разрушительных целях. Вот интернет, "всемирная паутина", сейчас там мы можем найти прекрасные сайты и христианские, и литературные, и все такое. Но больше всего там всякой мерзости, там, конечно, будет масса порнографических и прочих преступных, террористических сайтов. И вообще, для чего изобретен Интернет? Он изобретен для того, чтобы мы с Александром Васильевичем смотрели свои религиозные сайты? Нет же, он изобретен военными для того, чтобы была такая связь, которую нельзя было бы прервать никаким образом. Если нельзя связаться, например, через Брюссель, то можно будет через Сидней. Потому что интернет - всемирная паутина. И так все. Так же телевизор и все. Человек - существо греховное, человеческая природа повреждена, и все, что ни возникнет, будет использовано таким образом. Но христианство обращается главным образом к каждому конкретному человеку. И мы вполне готовы и обязаны говорить каждому: не злоупотребляй интернетом, ни телевидением, ни "травками", ничем таким, ограничивай себя, будь человеком достойным, человеком, который владеет собой, своими страстями и таким образом ничего не опасно. Еще будет много чего выдумано, я думаю, до конца света, какое-то время осталось, еще навыдумывают всяких мерзостей. А мы будем им противостоять, насколько мы можем.

Яков Кротов: Спасибо. Совет - не злоупотреблять. Однако Вы поставили в один ряд телевизор и "травку", то есть наркотики. Но наркотики есть зло абсолютное, и сколько их ни употребляй, хоть мало, хоть много, оно все равно зло.

Михаил Ардов: Почему, в каких-то случаях это медицинское.

Яков Кротов: Это врач употребляет, а не пациент.

Михаил Ардов: Так он пациенту дает употреблять, он же не сам употребляет. Потом наркоз, извините меня, во время операции.

Яков Кротов: Но интернет, является ли он абсолютным злом? Там находятся многие книжки того же отца Михаила Ардова. Кстати, к вопросу о том, что спрашивал наш слушатель, познакомиться с отцом Михаилом крайне просто - просто надо придти на Головинское кладбище около метро "Водный стадион".

Михаил Ардов: В субботу в четыре часа, когда я там принимаю.

Яков Кротов: Что до интернета, то познакомиться с ведущим этой передачи можно, зайдя на сайт www.кrotov.info. И опять тот же вопрос: как отличить, есть ли какая-то процедура специфическая для христианина, как отличить новое и полезное и новое и вредное?

Александр Антонов: Как правильно отец Михаил говорил, до него и дедушка Ленин говорил, а до Ленина сказал более великий человек неизмеримо - это апостол Павел: "Все мне дозволено, но не все полезно". Я должен на все смотреть, с какой целью. Например, наши конкурирующие братья, есть такие старообрядцы-беглопоповцы так называемые, объяснять не буду, кто не знает, тот не знает, а кто знает - тот знает. У них был один собор, они, мне кажется, так юмористически постановление сделали, что попам запретить смотреть телевизор, а мирянам можно. То есть все наоборот. Священник должен отслеживать ситуацию, что происходит, а мирянину говорить. А тут наоборот, мирянин смотрит, а священник целомудренно губки бантиком. Вот это совершенно, мне кажется, абсурдная ситуация. И у нас нет никаких комплексов, поэтому и интернетом мы пользуемся, и мобильным. Я даже шучу: кто первый в России с мобильным телефоном? Старообрядческий миллиардер, олигарх - это браное слово, Рябушинский Пал Павлович на "Роллс-ройсе" с мобильным телефоном проехал в 1905 году. Так что все тут нормально в этом плане было.

Яков Кротов: Спасибо. Замечу, что в христианстве вообще традиционно на священнике повышенная ответственность, он настоящий должен быть христианин, поэтому он не может разводиться, не может второй раз жениться. Если это произошло, он не может быть священником. Теперь телевизор попадает в один ряд с супружеской изменой. У нас есть звонок из Петербурга Дмитрий. Добрый день.

Слушатель: Здравствуйте. Поздравлю вас с наступающим Новым годом. Такой вопрос: а зачем менять отношения? Они сами все время меняются. Дух остается - это главное. Чувствовать перемены - да. Но люди разные и все по-разному реагирует на них. Кто перестраивается, кто самоутверждается. А традиция сама по себе всегда коснеет, но она создает преемственность, объединяет людей. Этому и религия служит, политический консерватизм этим умен. А либерализм немного глуп, но простим его, за свободу стоит он. А какая она? Каждый имеет на это право. Насчет истины, она все-таки конкретна для нас, а не в нас.

Яков Кротов: В первой части передачи говорилось о том, что Новый год - это и для христианина праздник настолько, насколько это повод обновить свою веру, как-то почувствовать, что можно начать жизнь сначала. Но вот встает вопрос, отец Михаил, Вы говорили вначале, что Новый год - значит присесть и задуматься о жизни. Когда это еще удобно сделать? А если бы тут был католик, он бы сказал: каждый вечер надо делать. То есть каждый вечер надо садиться и обновлять свои отношения с Богом. Каждый вечер человек выцветает, блекнет от греха и ему нужно обновление, как обновляются иконы, так же обновляется и образ человеческий в человеке. Но зачем тогда ждать Нового года? В какие моменты отличить новое, что оно необходимо человеку? Новый год встречают в России 110 миллионов человек. Можно ли сказать, что таким-то людям лучше сократить встречу Нового года, а таким-то ничего, безболезненно?

Михаил Ардов: Я просто повторю примерно то, что я говорил в прошлое воскресенье на проповеди. Я говорил своим прихожанам, что вот сейчас будет такой разгул, то, что мы видим с этими Дедами Морозами нетрезвыми и Снегурочками разрумяненными. Но не будем про это. А вы, я говорю, мы - христиане, наше торжество впереди. Сейчас Рождественский пост, и мы должны себя сдерживать. Но мы не должны превращаться в ханжей. Я говорю: вы не осуждайте тех людей. Вы постарайтесь не вовлекаться в этот разгул. Вы должны показывать свое отношение, что для нас это еще не праздник. При этом вы садитесь за стол, выпейте рюмку вина, съешьте чего-нибудь постного. И я им говорю, что вы будьте как Господь советует, вы будьте мудры как змеи, кротки как голуби. Вся наша беда в том, что мы, как правило, бываем мудры как голуби, а кротки как змеи. А потом доживем до Рождества, и у нас будет наш настоящий подлинный праздник.

Яков Кротов: Спасибо. У нас звонок из Москвы. Марина, добрый день.

Слушательница: Здравствуйте. Михаил Ардову вопрос: если я правильно поняла, прогресс как частное от всего нового, происходит ради вредного, ради плохого. Вы так сказали? И с другой стороны - греховная природа человека. Человеку предлагается быть в силе Божией, чтобы выбрать из этого, подавить свою греховную природу и выбрать из нового светлое, истину. Как он это может сделать? Получается все равно из-за своей греховной природы выберет низменное. Значит тогда надо отказаться от прогресса, чтобы сохранить человека или отказаться от обновления.

Михаил Ардов: Вы меня неправильно совершенно поняли. Как раз есть замечательная проповедь Иоанна Златоуста, которая касается этой темы, и у Григория Богослова, что в мире есть только единственное зло. Зло - это грех, зло - это дьявол. И когда мы грешим, мы выбираем сторону абсолютного зла, дьявола. Вот что зло. А все прочее абсолютно с христианской точки зрения нейтрально. И болезни, и водородная, нейтронная бомба - все это абсолютно нейтрально. Но важно, как человек всем этим пользуется. Поскольку мы живем в этом мире, мы знаем природу человека, мы видим, что человек чаще всего выбирает именно зло и пользуется этой техникой и всем, что ему удается открыть и сделать, все именно наихудшим, увы, образом. Отсюда все беды человечества.

Яков Кротов: Спасибо. Слово Александру Антонову: действительно мы безнадежны и из нового мы всегда, или отвергаем хорошее новое, потому что мы падшие люди?

Александр Антонов: Понимаете, Вы сослались на Бердяева, он любил говорить - диалектика божественная, человеческая. Если в стиле Бердяева сказать, новое и старое имеет диалектику. У нас новое есть безусловно в положительном - Новый завет, "творю новое", говорит Господь. И есть понятие "вводит в церковь новины". Это для всех православных уже отрицательное. В каком плане? В простом. Такой блестящий богослов, эссеист и писатель английский Честертон блестяще сказал, что никто не говорит, что котенок не должен развиваться. Но со временем он должен стать кошкой, а не превратиться в собаку. И если понимать "новины" как инородные включения в учение, то от них наше православное учение должно быть автономным, как называет свою Церковь отец Михаил. То есть, существует некоторая божественная автономия, где мы не должны вносить элементы лжи, лжи и греха, самоучения. Но сталкиваясь с современностью, мы должны все время меняться. Почему? Если бурный поток реки, я должен из точки А переплыть в точку Б, должен справа налево идет течение, я должен, естественно, взять вправо, иначе меня унесет. Значит я должен делать поправки, я должен все время на современность равняться и с ней вести дельту, коэффициент принимать и с ней уметь говорить на ее языке, что блестяще делали апостолы и отцы церкви, кстати. А сейчас мы потеряли контакт с современностью. Мы ее либо проклинаем, либо не слышим и не можем ответить на современные запросы.

Яков Кротов: Спасибо. У нас звонок из Петербурга, человек по имени Анастасия. Добрый день.

Слушательница: Добрый день. У меня вопрос к человеку, представляющего людей старого обряда. В Прибалтике, в нынешней Балтии много поселений старообрядцев или людей старой веры. У меня к нему вопрос: есть у них контакты с ними? Насколько у них много осталось общего или появилась новизна. Поскольку те общины, насколько я знаю, они очень консервативны и придерживаются старой веры и даже слово "старообрядцы" их обижает. Спасибо за ответ. Всего доброго.

Яков Кротов: Спасибо.

Александр Антонов: Говорю очень кратко, тема очень большая. Но это так называемые старообрядцы-беспоповцы. Они в XVII веке сделали вывод, что пришел антихрист, но духовно, правда, и поэтому священство упразднено, тайны упразднены, кроме двух- исповедь и крещение, поэтому они жили обособленными общинами. Мы-то поповцы, мы другое направление. Но я знаю, что беспоповцы общаются с нашими российскими беспоповцами. Более того, они в Америке живут и так далее. И к тебе беседы - консерватизм. Есть беспоповцы, которые потеряли русский язык, перешли на английский. Тупо продолжали молиться по старым славянским книгам. Что делать? И вот такой Пимен Саймон, или Соловьев его по-русски фамилия, он сделал, я считаю, подвиг совершил. Он перевел старослужебные книги на английский язык. И я, кстати, в журнале "Церковь", коего редактором я являюсь, я тогда написал, думаю, многие не поймут многие братья мои по вере, но я написал - это прекрасно. Вот смотрите: он допустил некое новшество - перевел на английский язык старообрядческую службу, и имя Спасителя пишет с двумя И. Так вот, это старое или новое? Да нет, он вернулся к старому, чудо пятидесятницы, когда дух сошел на апостолов, они заговорили на разных языках. Отсюда подвиг Кирилла и Мефодия, когда они дали, в отличие греков, которые читали или на греческом или на латыни, католики, а каждый язык может согласно своим стихиям славить Христа. Так что он совершил как бы новшество на поверхности, на самом деле вернувшись к старому.

Яков Кротов: Тогда складывается ощущение, что представитель старообрядчества более склонен к новому и более оптимистично смотрит на способность человека справляться с новым, чем представитель новообрядчества. Отец Михаил, Вы говорите, что человек уметь справляться со злом. Вот есть бутылка шампанского, она сама по себе не добро, не зло, надо уметь с ней обращаться, то есть поставить в холодильник до 7 января. Но, видите ли, историк скажет так: церковь IV-V века установила праздник Рождества на языческий праздник, древнеримский День Солнца, для того специально, чтобы отвадить древних римлян от их древних римских праздников и наоборот, привадить их к христианскому празднику. Сегодня, если следовать этой логике, то надо Рождество решительно перенести хотя бы на 31 декабря или на 25. Для того, чтобы свидетельствовать перед язычниками, что можно праздновать и веселиться вместе, просто повод другой. Сегодня же православные стоят за старый стиль, говоря, что традиция в том, чтобы не пировать вместе с язычниками. Они боятся, что слаб православный человек, не выдержит, напьется шампанского, наестся осетрины и красной икры. А все-таки в христианстве есть другое мнение, что само творение человека - это акт благодатный, это введение в жизнь нового. Это творение продолжается каждый раз, когда в душу приходит дух святой, то, что о чем говорил Александр Васильевич. И этот дух может преодолеть человеческую греховность. Может быть все-таки как-то посветлее смотреть на способность человека праздновать новый год, может быть, праздновать со всеми?

Михаил Ардов: Нет, я решительно против этого вот по какой причине. Наш постхристианский европейский мир празднуют Рождество, но это уже не праздник Рождества. Они не понимают, кто родился, что. Это праздник шопингов, это праздник гулянок и всего такого. И это богохульно, с нашей точки зрения. Слава Богу, что мы празднуем после них, когда уже, извините, отбеснуются, когда их Санта-Клаусы и Деды Морозы успокоятся, получат свои деньги, еще они выкинут елки, неимущие люди возьмут какую-то хвою, вот тогда мы спокойно встретим Рождество. У нас очень мало христиан и не будет. Это только пропагандисты Московской патриархии лгут о духовном возрождении. Три процента сейчас духовных людей в России всех православных юрисдикций, как бы так сказать. Понимаете, нас никто не слышит и не услышит. Нам бы сохранить наших чуть-чуть от этих соблазнов. Мы не апостолы, и времена наши не апостольские.

Яков Кротов: Спасибо. Вопрос в том, а могут ли услышать христиан, если они закладываются под подушку и что-то там бурчат про то, что их всего три процента, как евреев в 1914 году была трехпроцентная норма. А как услышать, если Вы не будете говорить, если Вы так пессимистически смотрите? У старообрядцев такая же позиция?

Александр Антонов: Я от всех старообрядцев не буду. У нас разные люди есть, люди консервативные. Я от себя, я человек нетипичный. Дело в том, что я считаю, что не надо пессимистично смотреть. Я являюсь старостой церкви, я езжу по Мосгазу, по электроэнергии. Для меня просто крест тяжеленный. Я вижу по женщинам, с которыми сталкиваюсь по работе, что растет процент религиозности. Я бы сказал, не будем судить, в душу влезать человека, Бог им судья, но все-таки какой-то страх Божий, вопросы ко мне, принимая меня за священника, задают. "Я тут две недели назад рыбки съела. Как?". Я не священник, но думаю... То есть растет. И это не так пессимистично. Второе - тут надо быть диалектиком. Я в свое время очень жестко относился к этому новому Новому году. Нелепость. Петр Первый его ввел, а вы знаете, как старообрядцы Петра. Хотя тоже фигура сложная - диалектика бердяевская тут есть. Я так отношусь: раньше у нас многие заявляли: "Я не признаю". А теперь я поздравлю большинство людей светских, но всегда добавляю - с гражданским новым годом. А тем более это приятно моему бухгалтеру, который финансовый отчет сдает по этому гражданскому новому году. А так у нас есть новолетие, у нас служба новолетия 1 сентября, поэтому мы стоим на этом. Это в мистическо-духовном. А в светском смысле, правильно отец Михаил, в государстве. И апостол Павел гордился, что он гражданин Римской империи. Империя, где, извините, христиан убивали, сжигали и так далее. Тут надо быть очень аккуратным.

Яков Кротов: Отец Михаил, вы целиком отвергаете возможность, скажем, нового духовного возрождения людей в России и в мире, что все кончено и новое больше невозможно, возможен только новый грех, то есть новое старое? Или все-таки Бог силен вторгнуться в эту жизнь и сделать новое и благое?

Михаил Ардов: Бог силен. Но Бог нам сказал, чтобы смотрели на признаки времени. А признаки очень страшные. Мир отошел от Христа, изменники редко возвращаются.

Яков Кротов: Мир отошел от Христа, но давайте помнить, что Христос- то может подойти к миру, как бы далеко тот ни отходил. С наступающим Новым годом, дорогие слушатели!