Яков Кротов
«С христианской точки зрения». 06.04.2006
Ведущий Яков Кротов
Яков Кротов: Тема нашей программы посвящена молитве о больных. У нас в гостях Елена Посланчик и Марина Перминова из католической благотворительной организации «Каритас», у нас в гостях Станислав Николаевич Лынкин, руководитель реабилитационного центра для наркозависимых Церкви христиан веры евангельской (Церковь называется Церковь Божия), православный Александр Тихоненко, работающий, в том числе и в тюрьмах, тоже по благотворительной части.
Передача о молитве за больных связана с тем, что буквально несколько дней назад стали известны результаты обследования, которые провел «Темплтон-фонд». Тэмплтон, точнее, их два, отец и сын Тэмплтоны. Это известные британские предприниматели, очень богатые люди, которые не церковные христиане, они не относят себя к протестантам, православным или католикам, но при этом они выступают за распространение религии в мире. И очень озабочены примирением религии и научного знания. Поэтому они выделил 2,5 миллиона долларов, и в Америке двое кардиологов, Чарльз Бетти из баптистского медицинского центра «Интегрис» Оклахома-Сити и Герберт Бенсон из Гарвардской медицинской школы, провели обследование 1,5 тысяч больных, разбили их на три группы и об этих больных молились христиане, в основном баптисты, молились родственники. Начинали молиться в ночь перед операцией на сердце, кардиологической операцией, и молились еще две недели спустя после операции. Через месяц подводили итоги, потому что главное в кардиологии – это постоперационные осложнения. Результат вышел такой, что в принципе молитва на здоровье не отражается, на том, с какой скоростью выздоравливает человек. Но вышло хуже. Вот в чем сенсационность данных. Дело в том, что части больных сказали, что о них, возможно, будут молиться, так, между делом, чтобы были информированы, потому что в Америке с этим строго, права больного. Части больных сказали, что о них точно молятся. Те больные, которые знали, что о них молятся, у них было больше осложнений после операции. То есть, если в принципе процент осложнений составлял 52 в целом по выборке, то у тех, которые знали, что о них молятся, осложнений было 59 процентов. Факт, как Вы сами понимаете, не очень приятный и бросающий тень на нашу способность молиться, на наши призывы молиться.
Сам руководитель проекта доктор Бенсон сказал, что, может быть, это связано с тем, что, если человек знает, что о нем молятся, он начинает тихо паниковать и думать, «ежели за меня уже молятся, значит, вообще просто суши весла, просто я уже конченый человек. Вспоминается эссе Льюиса, автора «Лев, колдунья, платяной шкаф», у него есть заметка о молитве, где он говорит: «Я слышал, как одна мисс сказала другой, «Джон так плох, что мы решили о нем помолиться». «Помилуйте, - писал Льюис, - чего же вы ждете? Когда отпевание уже будет? Надо начинать с молитвы о болящих, а не ждать, пока человек начнет уже отходить в мир иной».
Мой первый вопрос такой. Допустим, «наука доказала, что» молитва о больном не имеет практического результата. Будете ли Вы все равно молиться и зачем?
Александр Тихоненко: Да, конечно, без всяких сомнений буду молиться и начну с нашей молитвы. За нас, грешных, за то, что мы собрались поговорить с Вами о такой очень важной теме для нашей жизни, за нашего ведущего, который берет на себя ведение такой интересной беседы, и за всех слушателей, в том числе и здоровых, и болящих, и верующих, и неверующих. Я каждый день в утренней молитве обязательно вспоминаю всех своих родных, знакомых, всех, о ком нужно молиться, всех, кто уже ушел из жизни, их я тоже вспоминаю. Это мне дает и дополнительные силы. Более того, я знаю, что и обо мне молятся, когда я нахожусь в тяжелой ситуации, и это мне добавляет сил бороться с жизнью, со страданиями.
Яков Кротов: На днях очень бурный отклик вызвала в общественности речь митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла на 10-м Всемирном Русском соборе. Владыка Кирилл в этой речи подверг критике западную концепцию прав человека и призвал ограничить в каком-то смысле права человека, сосредоточившись, прежде всего, на социальных, как это было и при советской власти. У нас сегодня, к счастью, в студии есть католики. К счастью, я в данном случае говорю, потому что католиков никто не обвинит в пренебрежении правами человека, у них в социальной концепции католической Церкви это просто забито, там все забито по декларации Организации Объединенных Наций, то есть никаких сомнений в том, что права человека, замечательно. Тем не менее, католики ведь тоже молятся о больных. Я позволю себе тогда поставить вопрос так от имени неверующего большинства всего мира и, я полагаю, что России в частности, неверующее или немолящееся составляет все-таки большинство, к сожалению. Я позволю себе спросить так. У человека зубы болят, ему нужно новые протезы, ему нужно обеспечить право на лечение, которое почему-то называют правом на здоровье, а мы будем что, молиться о здоровье? Как соединить созерцательное, активное начало и является ли молитва о больных вообще частью созерцательной, молитвенной жизни или это активный поступок?
Марина Перминова: Я на самом деле православная, хотя работаю в католической организации. Я очень хорошо знакома, например, с французским опытом работы с больными людьми, в частности с бездомными, среди бездомных практически все люди больные, особенно в России. Для меня было открытие, что забота о правах человека является одним из основных направлений, которое развивается в религиозной организации, с которой мы сотрудничаем во Франции. Я просто стала за этими процессами наблюдать и понимать, что это такое, когда видишь несчастных людей, пытаешься как-то устроить их судьбу и понимаешь, что ты совершенно бессилен по-человечески. Понятно, что люди, работающие в общественных и религиозных организациях, как бы являются посредниками между человеком, конкретной личностью и государством, которое и должное обеспечить какие-то права гражданину, человеку, проживающему на территории той или иной страны. Потому что часто мы имеем дело, например, не с гражданами России, но это же человек и человек перед лицом божьим в первую очередь. Я, как верующий человек, всегда молюсь об этих людях, у меня есть некоторая, скажем, история изменения молитвы за этих людей. Потому что сначала как-то я очень сильно молилась, просила о том, чтобы Бог как-то им помог, конкретно помог. Действительно, я согласна с тем, что я видела какие-то случаи, хотя я не могу статистику привести, но мне иногда казалось, что что-то хуже получается, когда я усиленно молюсь. В результате я пришла к такому выводу, что каждый человек имеет свой путь перед лицом Божьим, у каждого есть своя ответственность за эту жизнь, есть какой-то внутренний глубокий опыт, который открыт только одному Богу. Поэтому моя молитва изменилась в том плане, что, Господи, этот человек в твоих руках, сделай то, что ты можешь для него. Я как-то пришла к такому убеждению, что это именно то, что нужно, то есть я как бы участвую в этом, как бы ходатайствую в той мере сил, которые есть у меня.
Когда разговариваю с разными верующими людьми, которые приходят к нам помогать, мы часто обсуждаем эту тему, именно те, кто сталкивается с большим количеством горя, беды, несчастья, начинают очень страдать и часто сами заболевают, я тоже с этим столкнулась. Я поняла, что здесь должна быть некоторая граница об этом. В то же время, когда приходиться обращаться в государственные службы, то здесь тоже нужна молитва о том, чтобы права этого человека были защищены, ведь ему нужно жить, а как жить, если ему не помогут те структуры, те человеческие организации, в которых он существует.
Яков Кротов: Итак, есть мольбы, есть посредничество между человеком и чиновником, есть, как мы теперь знаем, ересь, когда человек без московской прописки все-таки считается человеком. Напоминаю, что в московских службах для бездомных очень широко рекламировали, в метро висели объявления «Приходите, грейтесь». Я посылал многих бездомных туда, они потом возвращались и говорили: «Не принимают, у меня нет паспорта». Так что в городе Москва без паспорта, без прописки ты даже не бездомный, потому что бездомный - человек, а нет паспорта - нет человечества. Извините, так выходит по практике этих московских заведений.
У нас есть звонок из Петербурга. Эдуард, добрый день, прошу Вас.
Слушатель: Добрый день. Я хотел бы задать участникам передачи вопрос. Прежде оговорюсь, я никакого сомнения не хочу выразить в искренности тех, кто молится. У меня просто и богословский, и человеческий вопрос. Насколько может быть молитва богословски правильна и действенна? Потому что я знаю, что многие люди просто используют молитву как какое-то языческое деяние, то есть подают записки, сами не веря. У меня есть, например, родственница, я знаю, она антисемитка, но, например, она молится о моем здоровье. Как эта молитва?
Александр Тихоненко: Во-первых, любая молитва – это обращение к Богу, это та дорожка, та тропинка, по которой мы можем узнать его волю. Когда мы что-то просим в молитве, то мы не всегда еще уверены, что просим то, что нам действительно нужно. Чаще всего бывает, что, может быть, нам нужно совсем другое. Я могу, конечно, привести пример библейский из деяний апостолов, когда Петр с Иоанном, проходя мимо хромого, который просил милостыню, к нему возвратились, вспомнили, что они получили дар Святого духа, и говорят: «У нас нет того, что ты просишь. Но у нас есть то, что тебе нужно. Встань и иди». Поэтому молитва, про которую Вы сказали, что она может превратиться действительно в такое языческое действие, в такое заклинание, да, это можно свалиться в такое. А когда молитва идет от сердца, когда Вы обращаетесь к Богу и просите для доброго дела, она всегда найдет правильное решение.
Яков Кротов: Спасибо. У нас звонок из Москвы. Леонид Владимирович, прошу Вас.
Слушатель: Спасибо, Яков Гаврилович. Я хотел бы обратить внимание на потребление понятий «права» и «закон». Конечно же, права на молитву никто не может запретить. Но у нас, к сожалению, понятия «закон» и «право» подменяют одно другим. Правовая некомпетентность не позволяет говорить о том, что право можно регулировать. Закон может регулировать. Я просил бы запомнить изречение, которое я исповедую: право, не защищенное законом, превращается в свою противоположность. Давайте не путать право, которое от Господа, и закон, который сочиняет человек. Нельзя одно подменять другим.
Яков Кротов: Спасибо, Леонид Владимирович. Я позволю себе сказать, что и закон все-таки восходит, прежде всего, к божественному праву, закон, который стоит только на человеческом, может быть противоправен. Если издадут закон, запрещающий дышать, то какая цена этому закону? Хотя кислороду сэкономим много.
Нет права на молитву. Что такое молитва за больного? Это христианский долг или это возможность? Когда мы молимся о больном, вообще важно, чтобы он это знал, если вернуться к тесту, с которого мы начали? Мы предупреждаем об этом человека. Можем ли мы молиться о больном, который даже не знает о нашем существовании. Мы молимся ведь иногда о конкретном больном, а иногда обо всех сразу, как в православной литургии, о болящих, вообще без имен. Какая Вам больше нравится молитва, и какая больше по сердцу, в каких ситуациях?
Елена Посланчик: Это очень интересный вопрос. Дело в том, что сама по себе молитва – это уже обращение к Богу, это уже какая-то энергия, которую Вы посылаете, которую Вы даете. В зависимости от того, как человек это воспринимает, ему надо говорить об этом или не надо. Я не знаю. Как Вы сказали в начале передачи, люди, которые знали, что о них молились, они считали, что это уже все, их конец, их отпевают, и был неправильно поставлен сам вопрос. Люди, которые не были уверены, что за них молились, у них был лучше результат. В общем-то, молиться надо в любом случае, потому что это то, чем мы можем помочь больным.
Яков Кротов: Спасибо. У нас звонок из Петербурга. Георгий, добрый день.
Слушатель: Здравствуйте, Яков Гаврилович. Тут есть еще другие некоторые аспекты. Предположим, 6 миллиардов человек живет на земле и о каждом индивидуальный божий промысел и если молитва не совпадает с этим промыслом, а она сама свободна, то есть человек ее предлагает как свободный дар, но это не значит, что Бог будет выполнять это. Естественно, ничего и не получится.
Яков Кротов: Спасибо, Георгий. Станислав Николаевич, что, если наша молитва о болящем идет вразрез с волей божьей?
Станислав Лынкин: Я думаю, что практически никогда молитва о болящих не может идти вразрез воли Божьей, потому что когда мы изучаем Евангелие, изучаем слово божье, написано в послании Тимофея, что «прежде всего, прошу совершать моление, молитвы, благодарения за всех человек, за всех начальствующих, так мы исполняем волю Божью».
Яков Кротов: Вы возглавляете реабилитационный центр для наркозависимых. Между тем в широких народных массах представление такое, что наркомания не лечится. Не похоже ли это на расчесывание лысины, то, чем Вы занимаетесь. Какой-то эффект есть или 50 на 50?
Станислав Лынкин: Всегда трудно идти против течения. На самом деле мы постоянно сталкиваемся, приходя в различные учреждения, приходя в вузы, занимаясь профилактикой, потому что общественное мнение на самом деле сформулировало такой девиз, что наркомания неизлечима. На моих глазах уже сотни тысяч ребят прошли реабилитацию, они излечились. Сам я 8 лет назад был наркозависимым. На сегодняшний день я не только не употребляю наркотики, а даже отказался от алкоголя, от курения, и это не ради здорового образа жизни, а во исполнение божьих заповедей. На сегодняшний день у меня семья, ребенок, здоровый ребенок, я посвятил свою жизнь именно помощи таким ребятам.
Яков Кротов: Вы вылечились в основном по молитве или по медицине, или это трудно определить?
Станислав Лынкин: Я вылечился полностью по молитве. Потому что до этого я неоднократно ложился в различные наркодиспансеры, был в реанимации, даже вскрывал вены, мне никто не мог помочь, пока два верующих парня не пришли на квартиру, не стали мне проповедовать. Я, конечно же, им не поверил, потому что мой разум был полностью мирским, ожесточенным, я думал, что какие-то аферисты что-то хотят с меня поиметь. Но когда они раз за разом, день за днем приходили, молились за меня, я увидел, что есть искренность в их глазах, таким образом, через их помощь, через божью помощь, через молитву, но медикаментозного вмешательства вообще не было.
Яков Кротов: Спасибо. У нас есть звонок из Москвы. Владимир Алексеевич, прошу Вас.
Слушатель: Добрый день. Я давно написал такие слова о молитве: «Молитвой называю любовь к Творцу, начало всех начал и понимание, что мы его творение и детское святое восхищенье тем, кто есть начало всех начал, боязнь Бога есть начало всех начал. Начало всех начал пред ним смиренье, молитва есть начало всех начал, и в ней за все ему благодаренье».
Яков Кротов: Спасибо, Владимир Алексеевич. Вы упоминаете такую вот детскость молитвы. Можно такой вопрос: сам больной может молиться о своем выздоровлении?
Марина Перминова: Конечно, если он верит в Бога, даже если просто верит формально, он может обращаться. Конечно, молитва будет действенной и настоящей, если есть согласие больного, чтобы о нем молились. Ведь сказано в Евангелии, «там, где двое или трое во имя мое, там и я с Вами». Поэтому, когда человеку говорят, «можно я буду за тебя молиться» или «я за тебя помолюсь» или, наоборот, больной просит, «у меня нет сил, помолись за меня», насколько я знаю, когда есть совместные усилия больного и человека, который за него молится, то, конечно, это совершенно другой результат. Когда мы просим о здоровье, мы должны понимать, особенно те, кто в Церкви уже давно, что болезнь – это всегда последствие каких-то поступков, если даже не самого человека, то, возможно, каких-то его родителей, даже может быть прародителей. Поэтому покаяние – это один из очень важных моментов для человека, чтобы он выздоровел.
Яков Кротов: Спасибо. Напомню, Великим Постом именно в России традиционно проводится соборование. По древнему, еще апостольскому обычаю собираются семеро священников или немножко меньше, но читаются семь раз молитва, семь раз читается Евангелие над болящими людьми. Причем часто это объясняют так, что в этот раз молятся о тех молитвах, которые вытекают из неизвестных людям грехов, вот они забыли свой грех, не могут открыть рот, покаяться, они из-за этого греха все-таки болеют. Действительно ли это помогает? В последние годы сама жизнь ставит в России эксперимент, количество храмов возросло, думаю, не совру, если скажу, в 10 раз, в некоторых конфессиях еще больше, правда, там не храмы, а общины растут совершенно каким-то взрывным способом. Тем не менее, почитаешь газеты, почитаешь статистику, со здоровьем-то дело не лучше. Мы говорили об эксперименте в Америке: молились за кардиобольных до операции и после и, оказалось, что люди, за которых молились, у них чаще бывали осложнения, не намного, но чаще, они, видимо, волновались.
Но было и другое недавно американское исследование, которое показало, что успех после инсульта, реабилитации прямо зависит от дохода пациента и это связано с очень простой вещью – чем выше доход, тем лучше медицинское обслуживание. Не молитва, не религиозность, а мани-мани. Противоречит ли одно другому? Можем ли мы сказать, что несомненный рост религиозности в современной России привел к улучшению со здоровьем населения? Давайте ограничимся церковным. Люди ходят в католическую благотворительную организацию, о людях молятся, потому что видеть таких несчастных и не молиться о них совершенно невозможно, такая молитва о больных нужна, прежде всего, тем людям, которые с ними работают, чтобы себя сохранить от отчаяния. По Вашему опыту, работающего в благотворительной организации, с годами вообще уменьшается поток нуждающихся? Помогают эти усилия или это все бездонные бочка, ношение воды в решете?
Марина Перминова: Я не могу сказать, что количество нуждающихся уменьшается. Я бы даже сказала, в каких-то моментах, наоборот, увеличивается. Например, что касается бездомных, то увеличивается, идет смена, это действительно большая проблема. С чем это связано, я не знаю. Как бы много причин. Когда я изучала, например, бездомность, нищенство, я читала такую фразу, что через этих людей Бог взывает к нашему милосердию и пробуждает сердца людей. Это, конечно, жестоко звучит, но сейчас, имея некоторый опыт работы в этом, я начинаю так думать, что все те люди, по которым явно видно их неблагополучие, они как голос божий, чтобы раскрывать сердца и чтобы даже тот, кто никогда не молился, какие-то слова сказал о них. Трудно отследить в Церкви. Мы знаем друг от друга или читаем какие-то истории об исцелениях, может быть, кто-то эти истории собирает. По Евангелию мы знаем, что 10 человек исцелил Иисус и только один пришел поблагодарить. Поэтому трудно отследить, помогла молитва или нет. Хочется верить, что да. Потому что случайно узнаешь потом, что у человека жизнь наладилась, он вылечился, у него устроилась судьба, но он не пришел. Думаешь, слава Богу, что у него все хорошо. Видно, когда у человека начинается более-менее нормальная жизнь, он просто забывает о том периоде, когда ему было очень плохо.
Яков Кротов: Спасибо. У нас есть звонок из Ленинградской области, Александр Васильевич.
Слушатель: Здравствуйте. Наша беда в том, что мы наотрез отказываемся принять то, что тот, кто создал этот мир, создал законы, по которым этот мир должен развиваться. Мы же придумываем законы для себя, удобные для нас. А закон гласит однозначно, что мы живем, как думаем, и получаем то, чего заслуживаем. Все болезни, которые мы получаем, получаем в результате того, что мы что-то неправильно думаем, неправильно делаем, и болезнь нам просто напоминание для того, чтобы мы поняли, что мы что-то делаем не так.
Что касается опыта, который проводился. Он как раз показывает, что человек, который знает, что может быть, за него молятся, может быть - нет, он начинает думать, и пытается понять, почему он заболел, в конце концов, у него меньше осложнений. А тот, который полагается на то, что все нормально, за меня кто-то пострадает, кто-то помолиться, в конце концов, у него становится от этого только хуже. Был такой случай, я лежал как раз в реабилитационном центре, у нас один товарищ напился, его должны были отчислить. Вот он целый день ходил, молился, молился, молился, чтобы его простил Бог и, в конце концов, его оставили. Да, закончилось тем, что его оставили. Но тут же он пошел, напился и тут же сломал руку.
Яков Кротов: Александр Васильевич, спасибо. К сожалению, среди больных есть такой класс, кроме алкоголиков, наркоманов, тунеядцев, есть еще дети. Как молиться о больных детях? Они чем виноваты?
Александр Тихоненко: У меня был опыт посещения Первой республиканской больницы, где очень много детей лежит, больных лейкемией, в этом отделении, где работают прихожане Храма Козьмы и Дамиана. Когда я увидел первый раз и когда я узнал у лечащего доктора, что умирает где-то 75-80 процентов детей от лейкемии, рака крови, я, когда видел этих детей… Я попросил своих друзей, издали книжку рисунков этих детей на христианские темы, отпечатали ее в Соединенных Штатах. Никого из этих детей, кто рисовал эти рисунки, в живых уже нет. Конечно, молились все вместе, собирались и эти молитвы помогли сделать совершенно необыкновенное дело. Если Вы помните, еще предыдущий президент США, когда его жена Хиллари Клинтон прилетала в Москву, она для этой больницы привезла оборудования и лекарств больше, чем на 2 миллиона долларов. Это совместные молитвы наши и американских христиан. Так вот сегодня уже смертность упала до 30 процентов в этом отделении. Вот это результат молитвы, это молитва и действия людей. Молитва, она как хлеб для тела, так и молитва – это хлеб свыше для нашего духа, для нашей души, которая дает нам силы действовать в этом мире.
Яков Кротов: Спасибо. У нас звонок из Алтайского края. Михаил, добрый день, прошу Вас.
Слушатель: Здравствуйте. Я в прошлый раз участвовал с Вами в передаче, когда говорили о философии и как выжить в современном мире. В общем-то, тема почти одна и та же сегодня. Я тогда упомянул о том, что, только уповая на Бога или имея любовь к Богу, можно без философии выжить. Сегодня точно так же. Если читать Евангелие, в послании Иакова написано, что исцеление человека может происходить только при обоюдной вере и когда человек исповедует свой грех и освобождается от греха. Но даже и не это важно, не сама суть исцеления человека важна, а очищение души. Потому что это фактор, который дает человеку иметь упование, пусть не в этой жизни, но в жизни вечной. Потому что человек живет для вечной жизни. А здесь на земле, естественно, молитва и, независимо от того, сколько денег имеет человек. Хотя материальная помощь тоже имеет какой-то вес в этом вопросе.
Яков Кротов: Спасибо, Михаил. Вспоминается изречение Остапа Ибрагимовича Бендера: «Не учите меня жить, лучше помогите материально». Точно так же может сказать и человек: «Не надо обо мне молиться, лучше помогите мне материально, томограф и прочее какое-нибудь приспособление». Опять вступлюсь за тех, кто сам сегодня не сможет сказать, есть безнадежные люди, есть хосписы, в которых люди лежат, больные таким раком, о которых в этом смысле бессмысленно как бы молиться. Молиться о них или нет?
Елена Посланчик: Дело в том, что мы молимся не только о физическом здоровье, сколько о том, чтобы душа выздоровела, чтобы потом даже этим людям, когда их душа освободиться, было легче идти к нашему Отцу, туда, куда надо. Когда молятся, в основном молятся не столько о физическом здоровье, сколько о выздоровлении души.
Яков Кротов: Спасибо. Я напомню, что для христианина болезнь не заканчивается со смертью, скорее, наоборот, потому что смерть и есть самая страшная, самая жуткая, самая неисцелимая болезнь, та самая болезнь, которую исцелило воскресение.
Станислав Лынкин: Да, конечно. Однажды, читая автобиографию матери Терезы, как она начинала свое служение на грязных улицах Калькутты, когда она увидела первого человека, которого взяла к себе, он не мог даже двигаться, его просто заживо доедали крысы. Она взяла этого человека и сказала, что если даже он не выживет, то пусть хотя бы он умрет как человек, достойно. Говорят, что это было началом ее служения, в каждом погибающем она видела глаза Иисуса, и это мотивировало, это помогало откинуть всякую брезгливость, неприязнь, может быть, к этим умирающим людям, которые уже разлагались. Поэтому, даже если эти люди не выживают, то забота об их душе идет.
Яков Кротов: Спасибо. У нас есть звонок из Петербурга. Сергей, добрый день, прошу Вас.
Слушатель: Добрый день. Мне хотелось бы рассказать свой жизненный случай. Давным-давно у нас ребенок заболел. Жена говорит: «Надо к бабке, но он не крещеный». Тогда я сказал определенные слова, не буду говорить, какие. Через некоторое время, в общем, как-то мы все забыли, что к бабке надо идти, и только спустя много лет, когда уже отец Мень стал выступать, я узнал, что я сказал слова, которые говорили давным-давно русские крестьянки, когда оказывалось, что ребенок тяжело заболел, а в город везти к батюшке, окрестить, некогда, нет возможности. Да, действительно, таинство, единственное, которое может (неразборчиво) допустить. Я о молитве. Это настолько интимно, вообще, молитва помогает только Вам. Восстановите свое поле, на моем языке, биополе восстановите благодаря молитве, и не нарушайте его, тогда вокруг Вы будете в безопасности. Согрешите, как Вам 10 заповедей сказали, нарушается Ваш костюм и Ваша душа в большей опасности.
Яков Кротов: Спасибо, Сергей. Да, биополе – это замечательно. Проблема в том, что это не совсем христианство. Наверное, какие-то виды слабых излучений существует, но христианство - это Евангелие. В Евангелии Господь Иисус однажды, когда хотел исцелить человека, сказал: «Вы что думаете, что всякая болезнь от личного греха? Вот этот человек, что, сам согрешил, его родители? Никто не грешил, он болен, чтобы сейчас на нем явилась слава Божья». И в этом смысле христианство намного пессимистичнее, чем индуизм или какие-то философии, где есть учения о таком жестком математическом воздаянии, потому что оно говорит, что за мой грех будет платить, к сожалению, человек, которого, может быть, я еще в жизни своей никогда не видел, не увижу, а, может, он еще на свет не родился. Существует принцип неопределенности в воздаянии. С другой стороны, все очень определено: согрешили Адам и Ева и поэтому в этом отношении больно и все человечество, больно смертью.
У нас есть звонок из Москвы. Наталья Владимировна, прошу Вас.
Слушатель: Слава Иисусу Христу. Я католичка, мне уже порядочно лет, и из моего опыта, из того, что я вокруг себя вижу в нашем католическом храме на Малой Грузинской, у нас, напротив, принято так: если человеку плохо, то он прибегает и говорит, «пожалуйста, у меня что-то с сыном, у меня что-то с работой, помолитесь обо мне». И лично я так же устроена. Если я знаю, что не только я о себе, о своих детях молюсь, но за меня еще молятся люди, мне это придает силы. Я не думаю, что это как отпевание, я уже погибаю. Напротив, я стою перед Господом и думаю, Отец небесный, но ведь не только моя суетная, грешная, слабая молитва, а еще за меня молятся люди, даже священнослужители, даже, случается, монахини, простые миряне. У нас существует очень хороший уклад в храме, у нас живой розарий есть, мы читаем, живой розарий, сразу по 20 человек, поскольку последние 5 интенций Папа Иоанна Павел II добавил. Это очень сильные молитвы. Когда я знаю, что за меня еще кто-то молится, я счастлива и мне легче переживать. Я больше, чем уверена, что Господь непременно, уж если не каждого из нас, то кого-нибудь найдет и послушает и меня исцелит, и мне поможет, и я буду стараться быть лучше. Поэтому я считаю, что нужно знать, что за тебя люди будут молиться, когда тебе плохо, и когда тебе хорошо, не забывай благодарить. Даже когда тебе плохо, думай о том, что ты сделал что-то не так, и поблагодари за то, что ты это понял и что ты имеешь возможность вовремя покаяться перед Господом, сказать, «Господи, прости меня, неумное дитя твое, но ведь я же люблю тебя, ты мой Отец и другого мне не надо». Спасибо.
Яков Кротов: Спасибо, Наталья Владимировна. В речи нашей слушательницы было одно слово «даже». Даже священники молятся. Ведь в сегодняшней России многие люди потому идут в храм, они не веруют, они веруют в одно, их молитвы о больных бесполезны, а вот в храме, там батюшка. Они, наверное, жили бы в Бурятии, шли бы в дацан. Потому что с древнейших мир человек смотрит на мир как? «Бог высоко, я маленький, что я могу. Но есть кузнец, шаман, священник, протоирей – очень хорошо, архиепископ – очень хорошо». И человек переваливает молитву о больных на то, кто, как он думает, больше, ближе Богу, чем он, и его молитва важнее. Но ведь разве это не срыв в язычество? А когда, как писал отец Александр Шмеман: «Ну что же такое, литургия закончилась, главное христианское таинство, и вот тут бабульки начинают с бидонами, потому что поназаказывали водосвятных молебнов о здравии своих болящих родственников и для них это важнейшая часть богослужения».
Как не сорваться христианину в язычество, когда молитва о больном превращается в такой заговор, заклинание?
Александр Тихоненко: Вообще, жизнь христианина вся на острие, - не свалиться ни влево, ни вправо. В этой молитве, когда ее можно превратить в многословие язычество или какие-то длительные мантры, недаром предупреждают уже молитвенные наши учителя, что Иисусова молитва, если ее совместить с большим количеством поклона, она может довести человека до исступления и до бесовского состояния. Это и есть та граница. Поэтому я так думаю, что в молитве, особенно в таких уже сильных ее проявлениях, как Иисусова молитва, здесь нужно иметь с собой рядом все-таки человека, который прошел и имеет этот духовный опыт, он может Вас остановить от проваливания в какие-то глубокие миры, от этих соблазнов, от погружения в этот мир и ухода от мира реального.
Уже сегодня упоминалось про апостола Иакова. У него замечательное послание, он, когда говорил, как отличить бесов, а по плодам, по любви. Если Вы чувствуете любовь к ближнему, если Вы чувствуете любовь к тому, за кого Вы молитесь, если Вы чувствуете любовь к Богу, значит, Вы на правильном пути, на пути этой молитвы. Я даже больше сказал бы. Как трудно молиться за бандитов и за разбойников, за тех, кто сидит в тюрьмах, кто мучил, убивал, насиловал. Как молиться за этих людей? Вот здесь уже идет самое большое испытание. В Библии наш Спаситель четко сказал: «Молитесь за тех, за гонящих Вас, не только за тех, кого Вы любите, за это язычники молятся, за тех, за кого Вам приятно. А молитесь, набирайтесь силы прощать тем, кто Вам причинил лично зло». Как тяжело молиться не просто так, за всех болящих и путешествующих в мире, а за своего соседа, который и алкоголик, и хулиганит, и ругается? Как найти в себе силы за него молиться? Когда Вы эти силы в себе найдете, значит – Вы на правильном пути.
Яков Кротов: Спасибо. У нас звонок из Москвы. Наталья Михайловна, добрый день, прошу Вас.
Слушатель: Здравствуйте. Поздравляю всех с праздником Благовещения. История, которую рассказал мне мой папа. В 1902 году ему было 6 лет, он умирал от дифтерита. Его мама пригласила очень хорошего врача, который все сделал, но сказал: «Я сделал все, что мог, теперь мальчик в руках Бога». Ребенок был в беспамятстве. А дальше, как он рассказывал, к нему стало возвращаться сознание, он услышал голос мамы, которая читала молитву. Приоткрыв глаза, он увидел иконку. Началось улучшение, он выздоровел. Пройдя четыре войны и тифозные бараки, он дожил до 97 лет. Слава Господу. Спасибо.
Яков Кротов: Спасибо. Но вот вопрос. В сегодняшней России очень часто дискутируется вопрос, можно ли молиться о неверующих, причем именно в Церкви. Потому что объясняют так: «Человек не крестился, значит, он не хочет быть членом Церкви, значит, мы и рады за него помолиться, но не можем, потому что, извиняйте, значит, он в другой как бы организации состоит, не по нашему ведомству». Конечно, в современной России крещено, видимо, большинство населения. Но ведь по этой логике можно далеко зайти, потому что тогда нельзя молиться о больном католике, раз он не захотел стать членом православной Церкви и так далее. Тогда самая главная молитва оказывается что?
Станислав Лынкин: Давайте, опять же, обратимся в Евангелие и посмотрим, как поступал Иисус Христос. Он шел ко всем грешникам, он шел ко всем нуждающимся. Я просто хочу процитировать его слова, когда ему тоже примерно такие же вопросы задавали фарисеи, говорили, что ты делаешь, как ты идешь к мытарям, грешницам, блудницам. Тогда он сказал: «Не здоровые нуждаются во враче, но больные». Я думаю, этим ответ на вопрос.
Яков Кротов: Спасибо.
Марина Перминова: Молитва, она как свет. Представьте, когда в темную комнату вносят свечку. Кому-то очень не понравится то, что он видит при свете, он начнет бороться с этим светом, иногда даже его загасят. Поэтому иногда к свету человека надо приучать постепенно.
Хочется сказать в продолжение темы, что и сам молящийся, ему важно заботиться о том, какой он христианин, какой он молитвенник, какой он образ жизни ведет. Потому что тем самым он будет являть ту жизнь, к которой он призывает неверующих, необращенных, грешников. Иисус был таким.
Яков Кротов: Спасибо. У нас есть звонок из Москвы. Раиса Васильевна, добрый день, прошу Вас.
Слушатель: Здравствуйте. Вы каждый раз говорите о том, что надо молиться. А Вам не кажется, что для этого не надо молиться, а надо делать так, чтобы люди не делали друг другу зла?
Яков Кротов: Спасибо, Раиса Васильевна. Итак, может быть, ограничиться тем, чтобы жить по правде, не делать друг другу зла и тогда не надо будет молиться.
Елена Посланчик: Вы правы, не надо делать зла, надо жить по правде. В то же время мать Тереза, которую мы вспоминали, она говорила: «Я молюсь за всех, даже если мне будут говорить, что не надо, не молись, все равно я не перестану молиться, потому что это помогает мне в моей практике, в том, что я делаю».
Яков Кротов: Итак, если мы вернемся к началу нашей передачи. Руководитель общемировой гуманистической лиги Поль Курц, когда он узнал о данных исследования, что молитва не подтверждается, что она благотворно влияет на здоровье кардиобольных после операции, пошли брать у него интервью, ох, как он обрадовался, «ну что же Вы хотели, нет Бога, поэтому и молитва никакого результата не имеет, наука доказала».
Александр Тихоненко: Вы знаете, сам по себе этот эксперимент действительно научный. Когда мы с такими научными экспериментами подходим к той части человека, которую даже медицина называет соматические болезни, которые зависят от нашего состояния духа, от того, как мы вообще воспринимаем мир, пессимисты мы, находимся в депрессии или мы оптимистично принимаем все, положительно смотрим на все события, которые происходят в нашей жизни и выискиваем в них что-то хорошее. Та вот эта реакция и влияет на здоровье значительно больше, чем сегодняшняя фармакология, надо сказать. Так вот чистота эксперимента, эти люди, которые проходили через этот эксперимент, как на них влияли эти слова, там были люди верующие, неверующие, ведь мы не знаем, как наше слово отзовется в людях. Поэтому мы не знаем, какие последствия будут оттого, что происходит в человеческой душе, об этом знает только Бог, сам человек не знает, что у него в душе происходит.
Яков Кротов: Нам не дано знать, повторю вслед за Александром Тихоненко, как отзовутся наши слова и наши молитвы, но нам очень дано знать, как отзовется отсутствие молитвы, как отзовется насупленность, набыченность, что будет, если мы не будем общаться. Каждому из нас это предстоит, это называется смертью, когда человек не общается, не может общаться с другим. Спрашивать, можно ли молиться о больных, в этом смысле полный абсурд, потому что вообще молитва – это то, к чему призван человек, это высшая форма, извините, коммуникации, когда мы общаемся не с чиновником, не с государством, а мы общаемся с Богом и Его творениями. Поэтому молитва о больных – это первая ступень. И на самом деле, как говорил святой Максимилиан Кольбе, высшая молитва – это молитва больного о здоровых, потому что человек подошел к такой грани, когда он видит, что смысл жизни не в здоровье, не в деньгах, а смысл жизни в общении и молитве. |
