Яков Кротов
«С христианской точки зрения». 05.10.2006
Ведущий Яков Кротов
Яков Кротов: Наша программа посвящена сегодня митрополиту Киприану Цамблаку. У нас в гостях профессор Великотырновского университета, болгарского университета, Невяна Дончева-Панайотова и заместитель по науке Московского Рублевского музея в Андронниковом монастыре, музея иконописи, Олег Германович Ульянов.
Святой митрополит Киприан Цамблак, умерший в 1406 году. Вот сейчас в Болгарии и в России проходят празднования, конференции, посвященные 600-летней годовщине со дня кончины святого митрополита Киприана. Конечно, когда празднуется память святого, то на первый план выходят, как раньше говорили, достижения, что он сделал, что он совершил, и человек предстает в ареоле небесной славы. Но, я думаю, прежде всего, для верующего человека, да и вообще для человека, а верующие тоже люди, интересно конечно то, а было ли в этой жизни что-то трагическая, была ли здесь динамика или святые появляются на свет как цыпленок из яйца, уже такие желтенькие, золотистые, уже с нимбом. И здесь жизнь митрополита Киприана, жизнь очень трагическая, жизнь, можно сказать, -приключенческая. К счастью, профессиональные писатели исторических романов до митрополита Киприана пока не добрались, а вот наша сегодняшняя гостья профессор Великотырновского университета Невяна Дончева-Панайотова автор единственный монографии о святом Киприане. Монография вышла на болгарском языке в 1981 году. Профессор Дончева-Панайотова, кстати, преподавала в Московском государственном университете в конце 80-х, начале 90-х годов, так что с Россией знакома близко. И вот ее одноплеменник митрополит Киприан было митрополитом Московским.
Но святой, тоже так надо теперь говорить, святой князь Дмитрий Донской, например митрополита Киприана, мягко говоря, недолюбливал и дважды изгонял его из Москвы. У историков больной вопрос, например, правильно ли поступил митрополит Киприан, когда вместе с преподобным Сергием Радонежским, в сущности, занял оппозиционную позицию по отношению к князю Дмитрию Донскому. Митрополит Киприан был одним из инициаторов и двигателей богослужебной реформы в русской Церкви, в Болгарии тогда проходила богослужебная реформа. Представляете, сегодня бы в русской Церкви что-то изменили? А тогда, 600 лет назад, сумели изменить, и конечно это далось тоже далеко нелегко. Таким образом, человек, действительно динамичной и трагической, драматической судьбы.
Наверное, мой первый вопрос нашей сегодняшней гостье профессору Дончевой-Панайотовой такой. Сегодня, какова позиция Болгарии, болгарского народа, болгарской Церкви в отношении к митрополиту Киприану, который все-таки большую часть своей жизни провел на Руси? Ощущается в Болгарии, что это именно болгарин? И что делается в Болгарии сегодня для увековечивания памяти митрополита Киприана?
Невяна Дончева-Панайотова: Юбилеи важны, потому что они мобилизуют силы ученых, мобилизуют разных людей, чтобы обдумать, что сделано, что нужно делать. Важно и лучше, что мы должны сделать в будущем. Так что 600-летие с кончины митрополита Киприана и для болгар, и для русских замечательный юбилей. Я думаю, что опыт, исторический опыт человеческой цивилизации доказывает, что духовное общение между культурами разных народов является гарантией существования самих культур. И уникальный пример в этом отношении – это духовное сотрудничество между болгарами и русскими в течение тысячи лет. Эмблематической вечности, эмблематической фигурой этого сотрудничества является святитель Киприан. Он болгарин по национальности, уроженец древней болгарской столицы Тырново воспитанник монастыря преподобного Феодосия Тырновского, воспитанник константинопольских и афонских монастырей. Но он руководил русской Церковью в течение 30 лет. Как болгарка, я думаю, что он сделал много для сохранения болгарских традиций, для сохранения болгарской культуры на Руси, потому что период, в котором трудился митрополит Киприан, был насыщен такими политическими событиями, которые имеют диаметрально противоположное значение для будущего русских и болгар, конца 14-го, начала 15-го столетия.
В конце 14-го столетия под напором турков Болгария потеряла свою политическую независимость, а консолидирующаяся Россия набрала силы и стала самым мощным государством в юго-восточной, северо-восточной Европе. Когда наш царь Иван Шишман трагическими усилиями пытался сохранить независимость Болгарии, великий московский князь Дмитрий Иванович Донской объединил силы русских княжеств и нанес решительный удар татарам. Конечно, это имеет отражение и на духовной жизни болгар и русских.
У нас прекратился тот период, который известен науке как второй золотой век в истории болгарской культуры и литературы. На Руси начался подъем, расцвет русской духовной жизни. По-моему, митрополит Киприан сделал много об этом. В это решительное время он сумел сохранить традиции болгарской культуры в своем втором отечестве. Как говорит Дмитрий Сергеевич Лихачев, у него, в сущности, была одна родина, он не отделял Болгарию от России и Россию от Болгарии.
Яков Кротов: Спасибо. Митрополит Киприан действительно воспитанник одного из крупнейших и славнейших болгарских монастырей, ученик константинопольского патриарха Филофея Коккина, и здесь перед нами предстает тот удивительный век православного мира, когда этот мир был ойкуменой, эйкуменой - буквально, «вселенной». Конечно, эта вселенная ограничивалась в значительной степени пределами Средиземного моря, но мы видим, болгарин, затем он едет на Афон, в Константинополь, он в Москве и всюду он представитель одной нации – христианской. Патриарх Филофей Коккин, его прозвище было дано так за своеобразный цвет волос, как у Анатолия Борисовича Чубайса и, видимо, он был из фессалоникских евреев. Тем не менее, в ту эпоху это имело очень маленькое значение, никто никого бы не подумал бы даже назвать выкрестом, потому что христианство покрывало все. Крупнейшее православное движение той эпохи исихазм в главе с архиепископом Висалоник Григорием Паламой. И именно Григорий Палама, который несколько лет провел в турецком плену в малой Азии, не делал никаких различий между людьми по национальности: христианский мир - он и есть христианский. Заметим, что для большинства людей той эпохи так было все-таки не у всех. Наверное, мой вопрос в этой связи Олегу Германовичу Ульянову. Исихазм от слова «молчание», исихи – это, прежде всего, учение о безмолвной, уединенной молитве. И вот митрополит Киприан. Когда ему было уединенно безмолвно молиться, когда каждый год он то в Киеве, то в Твери, то в Москве, то в Константинополе, то в Фессалониках? Это активнейший политический деятель. Как это примирить с образом молчальника, который скрывается в пустыню, отрекается от всякой внешней активности? Каким образом исихазм, учение о молитве превращается в исихазм как политическое движение? Ведь и в сегодняшней России православие – это не только молитва, это не только пост, это не только мистика, это еще и политика. Как в душе православного человека сочетается вот это созерцание и активность, ну, прежде всего в душе Киприана?
Олег Ульянов: Добрый день, дорогие радиослушатели. Сегодня мы говорим буквально о забытом святом, именно так его охарактеризовали в слове на международной конференции, проходившей в Сретенском монастыре, посвященной 600-летию святого Киприана. Поскольку действительно в наши дни об этом святом достаточно глубоко забыли и, как по укоренившейся традиции, пожар способствует украшению, так и некие юбилейные торжестве так же способствуют воскрешению из забвения. На моей памяти как раз торжества, которые имели место в Софийском университете, имели своим результатом, по крайней мере, обращение к синоду болгарской Церкви о возвращении святителя Киприана в святцы болгарской Церкви.
Так же, к сожалению, его забвение связано и с неопределенностью некоей о нем, так сказать, исторического предания, поскольку до сих пор, вот госпожа Дончева как раз отметила, что он был болгарином по происхождению, но у нас в литературе встречалось и иное мнение, что то ли болгарин, то ли серб, так сказать, некие противоречивые такие были суждения, которые, слава Богу, сейчас нашли какое-то свое уже устроение. Равным образом, конечно, в наши дни не отмечены яркими сочинения, посвященными этой трагической личности, в отличие от эпохи, близкой к святителю Киприану, поскольку мы знаем, что одним из самых ярких полемических сочинений, посвященных как раз этой эпохе и роли святителя Киприана, явилась повесть о Митяе. Повесть, посвященная любимцу великого князя Дмитрия Донского Митяю, которого усиленно власти двигали на Московскую кафедру и которого в силу вот этих причин как раз, и стал соперник святитель Киприан, из-за которого дважды святителя Киприана и не пускали на кафедру, в которой он был поставлен.
Но вопрос, который адресовал ведущий, конечно он очень значимый, поскольку обращен к сердцевине нашей жизни. Потому что, к сожалению, и наши современники подчас воспринимают Церковь по ее внешней активности, по этой некоей политической роли. И в отношении такого уникального духовного движения, каким явился исихазм и расцвет исихастской духовности, который пришелся именно на эту эпоху, к сожалению, подчас тоже окрашен в некие политические тона, поэтому и порожден определенный такой термин «политический исихазм», который, к сожалению, конечно, мало имел общего. Потому что, если мы в наши с Вами дни представим, что человек, занимающийся активно политикой… Мы знаем, что у радиослушателей и у наших современников достаточно отторжения от активных политиков. Посудите сами, что если бы в ту эпоху, прежде всего, двигала бы и доминировала политическая активность, то вряд ли было бы столь успешно преодоление ненавистной розни мира сего, к которому призывал преподобный Сергий Радонежский. Была ненавистная рознь между поместными Церквами. Было совершено примирение болгарской и сербской поместных Церквей со Вселенской патриархией. Была возрождена эта ойкумена. Были примирены удельные княжества, спорившие и в ставке хана Мамая, в ставке Золотой орды за свои приоритеты, литовский, тверской, московский князья. И все это примирение – и церковное, и государственное – произошло благодаря деятельности действительно уникального человека, выходца из глубины, из болгарской тиши, из тиши Келифалевского монастыря, где он стяжал дух мирян под опытным руководством преподобного Феодосия Тырновского и, стяжав дух мирян, он смог спасти тысячи вокруг себя.
Яков Кротов: У нас звонок из Москвы. Дмитрий, добрый день, прошу Вас.
Слушатель: Здравствуйте. Я хотел бы, чтобы Вы подняли тему двуединого болгарского народа, то есть македонцы и болгары – это двуединый болгарский народ. Македония и Болгария два государства, тем более Перинский край, часть Македонии, входит в состав Болгарии, и Эгейская Македония, провинция Греции, Македония.
Яков Кротов: Спасибо, Дмитрий. Видите, мы как-нибудь сделаем передачу об Александре Македонском и тогда вволю наговоримся на эту тему. Но как раз к македонской проблеме святитель Киприан отношения не имел. Но здесь рядом есть другой вопрос. Вот Олег Германович упомянул о победе над злобой мира сего. Это из жития преподобного Сергия, где сказано, что Церковь Святой Троицы стояла посреди монастыря и, глядя на этот храм, монахи, вспоминая о Святой Троице, побеждали ненависть, которая господствует в мире. Между тем, конец XIV века намного более, надо сказать, трагическая эпоха, чем наша, сегодня в основном всякие фобии. А в реальной жизни все-таки войн сегодня меньше, в рабство никого не угоняют, а только при жизни святителя Киприана Куликовская битва, потом нашествие Темир-аксака, великого Тимура, Тимур-ленга, которое чудесным образом обернулось для России просто пшиком. Торжественное внесение, перенесение в Москву Владимирской иконы, в честь чего и поставлен был Сретенский монастырь, теперь на Лубянке он считается, недалеко от министерства, это именно в честь Сретенья иконы Владимирской Божьей Матери в 1391 году. Тогда, я бы сказал так, трагическая эпоха. Но было ли единство? Ведь самый первый факт биографии святого Киприана – это то, что он был поставлен митрополитом для киевской части Руси при живом митрополите Алексии. В Москве это было воспринято кошмарно, потому что вообще это не очень канонично. И затем, когда умер митрополит Алексий, святитель Киприан должен был бы приехать в Москву, его не приняли. Точнее, ну как… И у князя Дмитрия Донского был свой кандидат, вот этот Митяй, Дмитрий. Тот по приезде в Константинополь умирает и тогда его спутник Пимен, подделав грамоту, добивается того, что его ставят в митрополиты. И за всем этим, но за всем этим мне чудится запах денег. Собственно, автор повести о Митяе этого и не скрывает, что можно было купить титул митрополита. И грешным делом за греками до сих пор аж с 11-го столетия тянется вот эта слава, что конечно народ изысканный и так далее, но были бы деньги, можно купить все.
И тогда встает вопрос вообще о месте церковного единства в истории того 14-го столетия. Ведь болгарская Церковь, по-моему, раза три находилась в состоянии отлучения от константинопольской Церкви и в 11-м столетии, и в 19-м, и в 20-м, почти как русская, мы только 100 лет находились в таком состоянии. И тогда я бы так спросил профессора Невяну Дончеву-Панайотову. Как Вы полагаете, почему все-таки митрополиту Киприану удалось добиться того, что его приняли в Москве? И насколько то, что он проводил богослужебную реформу на основе, прежде всего, как я понимаю, болгарской традиции, это он сделал сознательно для того, чтобы углубить единство России и Болгарии? Ведь была, по-моему, даже гипотеза Приселкова о том, что Русь и приняла крещение от Болгарии. Насколько это все реально?
Невяна Дончева-Панайотова: Вы только что еще один факт напомнили, что у нас общая судьба. Судьба Болгарии тоже не всегда была так спокойна и уравновешена, и отношения с константинопольской патриархией не всегда были на высоте. Но во второй половине XIV века самая актуальная идея была идея единства всех православных народов, идея об антиосманской коалиции. Потому что турки уже вступили в Европу. Это было самое необходимое дело, чтобы все православные народы вместе боролись и сохранили единство. По-моему, патриарх Филофей Коккин был очень добрым, даже замечательным дипломатом. Он первым задумал какие-то действия объединения, обновления христианства и объединения всех православных народов. Так что, отправляя своего апокрисиария, то есть своего доверенного человека на Русь, руководящий принцип тоже был, что он как болгарин сумеет работать во имя единства между Московской Русью, между Киевской Русью, даже и великом Литовском княжестве. Так что, по-моему, это действие было результатом действий дипломатов, дипломатический ход направлен опять к единству, к сближению, к сотрудничеству между Киевской Русью, Московской Русью. Митрополит Киприан, как болгарин, сумел политический исихазм подчинить своей церковной, просветительской, реформаторской, даже своей книжной деятельности.
Яков Кротов: Спасибо. У нас звонок из Петербурга. Кирилл Николаевич, добрый день.
Слушатель: Добрый день. У меня вопрос такой к госпоже Панайотовой. Смотря с современности, не кажется ли неправильным измена заветам Киприана то, что Россия, например, не может объединиться даже с Белоруссией и предлагает ей цены на газ дороже, чем внутри России. Если исходить из того, что это братские народы, то нельзя ставить требования такие особые для кого-то. Ведь в России тоже есть неравномерные области с неравномерным развитием, но это не мешает жить всем вместе. Почему же для Белоруссии выдвигаются особые требования. В то же время Болгария, я знаю, когда-то просила вместе с Россией. Как сейчас с этим? Кто мешает? Народы ведь не против объединиться, мешают политики, значит это их вина. Что вы скажете?
Яков Кротов: Какой, Вы думаете, должна быть цена на газ для Белоруссии?
Невяна Дончева-Панайотова: Я думаю, что если и ученые, и обыкновенные люди, и политики знали историю своих народов, знали историю православия, они должны работать для нашего единства. Так что таким образом мы будем верны духовному завещанию и митрополита Киприана. Так что в наше время нужно возвращаться к людям, которые нас объединяли, нужно возвращаться к корням нашего духовного сотрудничества, нашего духовного общения. Я просто верю, что митрополит Киприан один из этих людей. Мы так торжественно праздновали 600-летие с блаженной кончины митрополита Киприана и в Болгарии, и на Руси. Таким образом, мы остались верными последователями его завещания. Это завещание единства между болгарами, между русскими, между белорусами. Так что личности, как митрополит Киприан, нам нужны, нужны нашему времени, иначе все будет непредсказуем, скажем. Мне очень хочется напомнить слова замечательного русского ученого, искусствоведа Николая Лазарева, он пишет так, что культура каждой нации лежит на плечах ее святых. Это означает, что и православная культура лежит на плечах святителей. Празднуя, таким образом, память наших общих святых, а митрополит Киприан такой общий наш святой, мы работаем на поле единства всех славянских народов, на поле единства между болгарами и русскими, между всеми православными народами.
Яков Кротов: Спасибо. Справка. Митрополит Киприан, проводя богослужебную реформу в русской Церкви, вставил в последование литургии молитву «третьего часа» так называемую. Эта молитва, буквально она звучит так, слегка переведу на русский язык: «Господи, Ты послал Своего Святого Духа апостолам в день пятидесятницы. Пошли нам его и сегодня». Мне кажется, вот здесь то место, где христианская точка зрения ощутимо отличается от нехристианской, от материалистической. Там, где материалист скажет, «Господи, пошли мне пряников, пошли мне газа подешевле, пошли мне общую армию, пошли мне атомную бомбу», но, видите, газ кончится, армия, рано или поздно все-таки, тоже - я надеюсь, будет мир, а потребность человека в Духе Святом, то есть в смысле, в том, чтобы видеть мир, каков он перед очами Божьими, это не проходит никогда. Поэтому одно дело единство политическое, экономическое, а духовное единство, безусловно, несравненно выше, и поэтому иногда можно посидеть может быть и без газа, как в XIV веке ничего не было, а единство было, но это, конечно, христианская точка зрения, которую никому не навяжешь.
У нас есть звонок из Петербурга. Владимир, добрый день.
Слушатель: Здравствуйте. У меня к гостям и к Вам, отец Яков, такой вопрос. Я, конечно, понимаю, что православные люди, они как верующие, должны быть людьми с большим сердцем. Как понять, когда разгромили 150 могил мусульман и иудеев в Твери? В Болгарии такое есть? И как это понять, верующие ли это люди? Ведь это не живые люди, это остались у людей только души.
Яков Кротов: Владимир, спасибо. Я даже не буду беспокоить госпожу Дончеву-Панайотову, потому что я думаю, что, как говорила одна петербургская героиня Масяня, «козлов много, как без них». В любой стране есть грешники. Иногда человек выходит из себя, живет ли он в Твери или в Велико Тырново, или в Софии. Бывает. Ну, что делать? Что по-христиански мы можем ответить? Простить. Поднять эти надгробия, привести всё в порядок. И милиция, может быть, пускай ищет, а мы по-христиански простим и даже разыскивать не будем, потому что таково Евангелие – простить и своё надгробие подставить, пожалуйста, бейте по нему, пожалуйста. Ведь это именно в начале XV века не митрополит Киприан, а его преемник, если я не ошибаюсь, Московский митрополит Фотий написал завещание, в котором просил выбросить его тело в болото, потому что он грешник. Ну, нормально, по-христиански. Так что мы должны заботиться о том, чтобы вносить любовь не через милицию, а через прощение и тогда досады и злобы у людей начнут проходить и они направят свою энергию на что-то более созидательное.
Итак, все-таки митрополит Киприан. Олег Германович Ульянов из Рублевского музея. Олег Германович, вы в основном по иконам. Вот вы в своей статье о митрополите Киприане особенно подчеркнули как его заслугу, что он ввел в Русской Православной Церкви высокий иконостас. До этого был иконостас невысокий, такой можно видеть, как остатки, в Успенском соборе в Москве, можно видеть в соборе на Городке, в Звенигороде, то есть 1,5 метра, чуть-чуть выше. Спрашивается, Олег Германович, чем Вам так мил пятиярусный высоченный иконостас? Мне он, знаете, что он напоминает? Входишь в кабинет к большому начальству, чем больше начальство, тем длиннее стол и от себя до начальства можно прямо на тройке скакать и не доскачешь. Высокий иконостас. А чем был плох иконостас невысокий, перед которым молился преподобный Сергий? Почему Вы думаете, что высокий иконостас – это особая заслуга владыки Киприана?
Олег Ульянов: Конечно, я определенным образом разделяю пессимизм наших слушателей, которые указывают на злободневные, некоторые поднимают сейчас вопрос в связи с эпохой Киприана. Конечно, сейчас принято считать, что деньги правят миром, такая точка зрения преобладала и в XIV веке, в эпоху святителя Киприана. Не случайно мы затронули вопрос симании, когда, казалось бы, можно стяжать и церковные должности, и государственные должности путем подкупа. Но на самом деле, что случилось в 1359 году, когда поставленный на московскую кафедру святитель Алексий, поставленный, кстати говоря, патриархом Филофеем Коккиным, тем самым, который поставил и святителя Киприана, об этом часто забывают. То есть один и тот же патриарх вселенский поставил одновременно обоих святителей на московскую кафедру, это надо учесть. Так вот, приехав в Малую Русь, которая оказалась без окормления, он попал под стражу. Приехал он с богатыми дарами к литовскому князю Ольгерту и попал в заточение, который отобрал все эти дары, отобрал все подношения, и, еле жив остался святитель Алексий, вернулся в Москву. То есть оказывается, путь решения вот такого привычного был неприемлем, не деньги правят миром. А в исихастской школе, из которой вышел и патриарх Филофей, ведь до этого на кафедре вселенского патриарха были выходцы из иных партий политических и там оспаривались, и впервые пришло святогорское монашество, именно афонские исихасты, не случайно началось такое церковное строение, когда иными путями, путем примирения перед триединым Богом, перед которым все едины, и, взирая на икону которого, которые были прославлены, кстати говоря, был введен чин торжества православия с синодиком, с почитанием святых, был канонизирован в 1368 году духовный отец афонских исихастов Григорий Палама. Именно сразу на этой волне, вот на этой подготовленной духовной почве и начинается созидание, собирание и земель, начинается примирение властьпридержащих и примирение Церквей. Вот, оказывается, что главное происходит. И конечно такое вот духовное царство невозможно было не построить вне его земного здесь выражения, каким стал христианский храм. Поэтому изменения, конечно, в чине богослужебном, они неотъемлемой частью сопровождались и, прежде всего, изменениями в структуре и иконостаса, и в храмовом убранстве.
Надо сказать, что здесь общей была идея единения клира и мира, единения в общие Церкви, то есть, нет преграды. И восприятие высокого иконостаса, как некая преграда между молящимися и находящимися в алтаре, оно как раз для человека и является такой внешней преградой для внешнего человека, для которого Церковь, так сказать, прежде всего, представляет собой некую архитектурную модель.
Яков Кротов: Олег Германович, я все-таки выскажусь от лица как бы сказать клира. В каком смысле? Ну, аз грешный, и ладно. Но я знаю многих священников, которые очень хотели бы служить ну хотя бы с иконостасом пониже, которым трудно служить в огромных храмах, они говорят, «ну что же я там как один как попугай в клетке, да еще под платком». И всё-таки переживают это как преграду. Да, высокий иконостас – это пять ярусов, которые изображают иконы и пророков, и праотцев, то есть собираются символически все предшественники, современники и ученики Господа Иисуса Христа. Но здешние-то живые люди, людишечки, которые стоят, они же хуже слышат просто буквально, что происходит у алтаря.
Олег Ульянов: Собираются сыновья единого Бога и собираются у престола страшного судьи. Напомню, что не просто появляется высокий иконостас. Впервые на Руси в центре высокого иконостаса появляется фигура Спаса в силах. Здесь до этого образа подобного не отмечалось и на византийской почве, а появление его… Образа, кстати говоря, который немножечко находит свои истоки и в западноевропейской культуре и который присутствует и в готической архитектуре, и в храмовом убранстве, он появляется здесь. Каким образом вдруг в православном богослужении, в православном убранстве появляются образы, близкие Западу? Ведь это невозможно понять, не понимая главной идеи. Ведь не только была идея духовного единства внутри православной Церкви. В это время была рождена и идея единства запада и востока.
Яков Кротов: Сдаюсь, потому что, конечно, лучше смотреть на изображение Господа Иисуса Христа, чем на спину священника. Все-таки образ Божий – это образ Божий. Да здравствует высокий иконостас или хотя бы икона Спасителя над царскими вратами. Кстати, еще раз в порядке справки. Именно митрополит Киприан был одним из инициаторов и дипломатов, которые готовили созыв Вселенского собора. Действительно, чтобы объединение произошло не только среди православных народов, о чем говорила профессор Дончева-Панайотова, но и между западным христианством и православием. И уже не при его жизни, но попытка такого собора все-таки состоялась, хотя закончилась, с православной точки зрения, неудачей.
У нас есть звонок из Москвы. Петр Иванович, добрый день, прошу Вас.
Слушатель: Добрый день. Во-первых, дай Бог сестре Панайотовой здоровья и сил в ее чудесной работе.
Невяна Дончева-Панайотова: Спасибо.
Слушатель: И теперь. Не поймите как упрек или сказать что-то Вам неприятное, но очень своеобразная ситуация, такие государственные отношения. Я не беру духовные отношения, а именно межгосударственные, Болгария и Россия. С одной стороны, за свободу Болгарии отдали свою жизнь чудеснейшие люди, которые пошли в армию добровольцами. А с другой стороны, Первая мировая война, Вторая мировая война, Болгария оказалась в группировке, противостоящей России. Теперь сносятся, вот недавно сносили памятники нашим военачальникам, куда-то там на помойку, на свалку отвезли памятник, например, Толбухину, с трудом устоял памятник Алеше. Как это объяснить?
Невяна Дончева-Панайотова: Я скажу только, что в Великотырново мы так чтим память, скажем, генерала Гурко, памятник на своем месте, всегда я мимо прохожу и смотрю, там всегда цветы лежат. Так что, мне кажется, что историческая память болгарского народа чтит этих русских людей, которые отдали свою кровь для освобождения Болгарии. Мне, знаете, даже стыдно, я болею, что иногда наши политики не учитывают уроки истории. Я даже иногда говорю, если они читали побольше историю, если они читали побольше литературу, они более обдумывали свои действия. Так что это больной вопрос лично для меня. Но все-таки я знаю, что люди в Болгарии, обычные, рядовые, как говорите Вы, болгары продолжают любить русских, чтят память этих людей, которые погибли на болгарской земле. На следующий год, 2007-й, мы собираемся праздновать торжественно 130-летие освобождения Велико Тырново, потому что генерал Гурко впервые в град (неразборчиво), это на Дунае, его войска там переходили, переплыли Дунай, и это первый город, который освободился от турок в Болгарии. Сейчас он входит в епархию Великотырновскую, с нами в делегации Великотырновский митрополит Григорий и он позавчера мне рассказывал, что уже идут подготовительные мероприятия, что специальная программа уже сделана и, как положено, мы будем отмечать так почтительно это 130-летие. Я, знаете, думаю, что если мы так чтим наших общих святых, общих героев, будет живой и болгаро-русская духовная общность, дай Бог и политическая общность, чтобы была живой и в будущем.
Яков Кротов: Профессору Дончеву-Панайотовой стыдно за болгарских политиков и, наверное, она так и должна сказать. А я скажу то, что должен сказать я. Стыдно за тех христиан, которые живут в России и у которых длинный-длинный перечень претензий к окружающему миру. «Мы защитили Европу от монголов, давайте-ка, заплатите нам французы, немцы, поляки. Мы защитили этих от этого». Ведь замечательно сказал наш звонивший, он упомянул, что в Болгарию ехали добровольцы. Что такое добрая воля? Что значит - помочь по доброй воле? Это означает помочь и затем не требовать ничего себе за свою помощь. Как сказано в Евангелии, чтобы левая рука не знала, что делает правая. А если мы сделали добро болгарам ли, французам ли и затем…Причем делали добро одни, прадеды, а правнуки только переживают болезненно, что им, видите ли, не заплатили, тогда мы предаем тех наших предков, которые делали добро. И здесь конечно христианское отношение к жизни, когда на первом месте почитание. А счёт - этого даже просто в расписании такого урока нет, сколько нам должны, мне кажется, более продуктивно, чем вот это бесконечное подсчитывание, кто враг, кто друг. Все друзья, если мы ко всем с чистым сердцем.
У нас есть звонок из Москвы. Сергей Владимирович, добрый день, прошу Вас.
Слушатель: Здравствуйте. Тем не менее, когда-то реформация победила рабство по набожности только тем, что поставила на его место рабство по убеждению. Вы же предлагаете единство в рабстве даже без убеждения, по-моему, вот в чем беда. Извините.
Яков Кротов: Сергей Владимирович, я предлагаю единство в любви. Я знаю, что для многих материалистов, циников христианство, Церковь – это рабство. Да, но это рабство Богу. Поэтому, если люди подчиняют себя закону любви, ну, кто-то назовет это рабством, но я думаю, что выше свободы не бывает.
Олег Ульянов: Конечно, передача, посвящённая этому удивительному святому, святителю Киприану Московскому и Всея Руси, чудотворцу, действительно наши современники показывают, говорят о некоей розни, которая, конечно, окрашена национальные тона. И мы видим, что национальные вопросы – это вопросы тупиковые, если они отстранены от света евангельского. Это так же, всецело эту истину удалось осознать только в XIV веке, уже, видимо, перед внешней угрозой, перед внешней опасностью, мысль о таком духовном единении, общности пришла только тогда. И мысль эту принес и это смог воплотить именно святитель Киприан, который, будучи таким выходцем из афонского такого монашества, он, тем не менее, смог донести в такой духовный совет, которому вняли и князи мира сего. Тот же Дмитрий Донской, который был его гонителем постоянно, но за которого… Вот, пожалуйста, пример нашим радиослушателям, святитель Киприан непременно молился. Как писал преподобный Сергий Радонежский, «всегда и везде я упоминал его в своих молитвах». И, более того, когда он был установлен в правах святителя, Московского митрополита и стал поминать уже сына Дмитрия Донского великого князя Московского Василия Дмитриевича, на первом месте он заслужил упрек от вселенского патриарха: как так, надо византийского императора поминать в первую очередь, а он поминает именно великого князя Московского. Вот Вам пример, тот, на котором мы должны учиться, духовный пример, которому конечно следовали и святители, уже предстоятели на московской кафедре. Потому что мы знаем, что служебник Киприана он стал тем учением для уходящих в царство Божье, предстоятель московской кафедры, митрополит Макарий в грандиозный кремлевский пожар 1547 года спас две святыни Успенского собора в Москве, Владимирскую Богоматерь и служебник, книгу Святителя Киприана. И даже патриарх Никон, гонитель древних традиций, столь чтимый сейчас, так сказать, переустроитель, реформатор, он дозволял служить по некоторым, только старым книгам и среди них в первую очередь был служебник Киприана и по киприановскому служебнику, это малоизвестно, служил патриарх Никон.
Яков Кротов: Спасибо. Звонок из Петербурга. Александр, добрый день, прошу Вас.
Слушатель: Добрый день. Во-первых, спасибо за тему, которую Вы подняли. Потому что редко услышишь программы по этой тематике. Во-вторых, хочется сказать, что идея панславянства и идея православия, всеобщего объединения православных христиан являлась составной частью российской национальной идеи. В тот момент, когда Россия была страной православной и сильной страной, когда с нами был Бог, все славянство пыталось объединиться под крылом России, как защитницей идеи православия, русскости и славянства как такового. Хочется возвращения в те времени, когда Россия была сильной православной и с Богом. Спасибо.
Яков Кротов: Спасибо, Александр. Мне только кажется, что когда мы используем метафору такой наседки, вот «под крылом России», тогда оказывается, что Болгария, Сербия, они какие-то такие цыплята, которые должны у нас под крылом быть. А, по-моему, нужно, ну, опять же, извините, по-христиански, «иже херувимы», - мы все под крылом Божьим, как сказано во многих псалмах. Господь простёр Свои крылья. Конечно, это всего лишь сравнение. Ни одна страна не может претендовать на роль Бога в мире хоть политики, хоть церковном.
И все-таки богослужебная реформа митрополита Киприана – это то, что называется второе югославянское влияние, если я не ошибаюсь. Когда в XIV веке идет поток переводов, я думаю, что митрополит Киприан просто многие из них инициировал и, может быть, финансировал, а, может быть, и делал. Извините, такой вопрос любознательный я задам нашей гостье профессору Дончевой-Панайотовой. Церковнославянский язык, вот как он сегодня в русском богослужении, для болгарина это родной или уже архаический язык?
Невяна Дончева-Панайотова: По-моему, это общий язык. Мы говорим, древнеболгарский язык, среднеболгарский язык. Церковнославянский - это та версия, по которой книги в позднем средневековье писались и издавались после 17-го столетия. Так что церковнославянский – это название означает «функция языка», нашего общего языка. Функция. Язык является общим достижением и болгар, и русских, и сербов, и румын.
Яков Кротов: Спасибо. Панславянство может быть, но все-таки панславянство, дружба болгар и русских – это только шаг на пути к панчеловечеству, то есть к тому, что просто в Евангелии называется царством Божьим, Царством Христовым. |
