ЦЕРКОВЬ И КОНТРРАЗВЕДКА

Передача радио "Свобода"

14 марта 2015 года

Яков Кротов: Этот выпуск нашей программы посвящен российскому православию за рубежом, в частности, тому, насколько продвижение российского православия за границей - дело рук Церкви, миссионеров, энтузиастов, - и насколько это дело рук государства Российского. До революции русские православные зарубежные церкви строились обычно царской императорской семьей либо паломниками. В Святой Земле купцы ставили такие храмы, во Франции, например, в Ницце, недалеко от постоянного места базирования российского флота в Тулоне, было кладбище российских моряков, и возникло за государственный счет несколько церквей. После революции все эти храмы оказались в основном под попечительством белоэмигрантов.

А вот в 1990-е годы началось очень интересное и активное перетекание назад русских зарубежных православных приходов. В 2000-е годы свершилось соединение Русской Православной Зарубежной Церкви с Московской патриархией. Причем половина зарубежных приходов туда не вошла. И теперь они потихонечку иногда туда перетаскиваются. Государство довольно активно участвует в этом процессе. Лично президент Владимир Путин принимал участие в воссоединении Церквей.

И встает вопрос - Если Русская Православная Церковь Московской патриархии - это просто крупная общественная организация, то почему государство так интересуется ее зарубежными контактами? В нашей сегодняшней программе участвуют люди православные: в Нью-Йорке - журналист Светлана Вайс, в Мюнхене - журналист Анатолий Холодюк и в Москве - публицист и герой диссидентского движения Сергей Григорьянц. Первое слово - Сергею Ивановичу как очевидцу происходящих событий.

Сергей Григорьянц: Все очень просто и понятно. Путин - полковник КГБ. А по определению одного из зарубежных публицистов, объединение церквей создало трудно решаемую проблему для КГБ. Пришлось создавать 237 новых резидентур за границей. Это была тяжелая организационная работа. И, конечно, она не могла пройти мимо внимания нашего президента.

Яков Кротов: Сергей Иванович, я сейчас просто расплачусь… Прошу прощения, а смысл этой работы? Что дает резидентура в церковном приходе? Исповеди прослушивают?

Сергей Григорьянц: Нет. Исповеди тоже, но исповеди у нас и всюду - это само собой. Люди пишут обязательные отчеты.

Яков Кротов: С фотографиями?

Сергей Григорьянц: Иногда - да. Журнал "Гласность" в свое время в 13-м номере опубликовал докладные записки полковника КГБ Плеханова в ЦК КПСС о беседах с будущими патриархами Пименом и Алексием, а также докладные записки на имя Плеханова настоятеля Псковско-Печерского монастыря, который, если не ошибаюсь, сейчас - Уфимский митрополит, где тот не просто описывал свои беседы с приехавшими зарубежными прихожанами, но еще и высказывал рекомендации по поводу того, с кем из них можно и нужно продолжить работу.

Яков Кротов: Ваш журнал "Гласность" в свое время инициировал публикацию отчетов комиссии Глеба Якунина и Льва Пономарева. Фильтровался ли материал, который получили покойный отец Глеб и Пономарев? Почему в этих отчетах доминировала, совершенно несомненно, внешнеполитическая часть, то есть то, что делают агенты такие-то, такие-то и такие-то за границей? Это реально было важнее для конторы, чем внутриполитическая деятельность? В порядке рабочей гипотезы я могу принять, что откровения бабы Мани означают меньше, чем какие-то парижские беседы.

Сергей Григорьянц: Во-первых, для КГБ всегда было очень важно распространение своего влияния. Ведь к этому времени русская эмиграция первого поколения, которая была особенно религиозна и близка к Православной Церкви, уже во многих случаях заняла высокое общественное положение в своих странах. Известны случаи вербовки агентуры при помощи разговоров на православные темы. Об этом пишет Тьерри Вольтон в книге "КГБ во Франции". Вербовка агентуры или, по крайней мере, распространение влияния с помощью Церкви, конечно, всегда была очень важна. Из современных ситуаций наиболее интересно строительство Храма Животворящей Троицы в самом центре Парижа, на набережной Берси.

Яков Кротов: Это, наверное, аналог нашей Берсеневской?

Сергей Григорьянц: Да нет, посерьезней, потому что там большую часть окружающей территории занимают дома дипломатического корпуса и Минобороны Франции. Академик Ален Безансон с ужасом узнал, что два участка в 4000 квадратных метров в самом центре Парижа между этими домами проданы по просьбе патриарха Алексия президенту Саркози, - почему-то проданы не Русской Православной Церкви… Договор с французской стороны подписывал министр бюджета (это довольно высокий уровень для продажи), а с русской стороны, естественно, генерал-лейтенант КГБ Владимир Кожин. Что уж тут особенно скрываться? И французы с ужасом писали… Причем во Франции писать об этом было нельзя, и Безансон писал это в польской «Газете выборчей". Даже он, академик, не мог напечатать об этом статью во Франции! После этого будет построена такая церковь в дипломатическом квартале. Никаких тайн для русской разведки ни во Франции, ни в НАТО уже не останется.

Яков Кротов: В Евангелии же сказано, что нет ничего тайного, что не стало бы явным. И теперь мы даже знаем механизм этого становления.

Слово Светлане Вайс из Нью-Йорка. Я напомню, что именно Нью-Йорк стал центром активности в 2000-е годы и еще немножечко ранее, потому что центр Русской Православной Зарубежной Церкви после Второй мировой войны оказался вместе с эмиграцией, уже перебиравшейся от нацистов за океан, именно в США. В России в 80-е - 90-е годы люди знали отца Александра Шмемана. Но теперь мы с некоторым удивлением узнаем, что был еще и параллельный процесс, что Шмеман - это отнюдь не все американское православие. Теперь уже, скорее, поток идет не из Америки в Россию, а из России в Америку. Светлана, как бы вы оценили этот поток нового российского православия - его истоки, его механизмы? Вызывает ли это недовольство или, наоборот, радость у православных американцев?

Светлана Вайс: Мне кажется, современное российское православное миссионерство перешло на качественно новый уровень. В связи в тем, что государство сроднилось с Церковью, получилось, что сферой современного миссионерства явился бизнес. Жизнь оказалась намного проще. Во-первых, когда после перестройки в России этому бизнесу открылась такая колоссальная возможность, то Церковь не смогла пройти мимо этого. В сфере ее международных интересов оказались страны, в которых можно развивать эту сторону миссионерства. Во-вторых, нельзя упускать из вида то, что сегодня сливки российской олигархической паствы держат свои семьи, свои средства, и прочее свое имущество в США. Как можно упускать такое направление?! Так что это очень удобно со всех сторон. Первая часть, с одной стороны, простая, с другой стороны, интересная. Грех не воспользоваться тем, что наработано в зарубежных странах, особенно в США. Это страна, где работают законы, страна, где все очень упорядочено. В любых религиозных организациях, которые присутствуют в Америке, есть строго узаконенный порядок, и большой грех этим не воспользоваться. Более того, каждый приход Православной Церкви в США, Зарубежной Церкви и даже патриаршии приходы, которые здесь присутствуют, являются официальными корпорациями с правами благотворительной организации. Ну, как же не воспользоваться такими вещами? Когда это обнаружили российские граждане, открылись безграничные возможности.

Например, очень показательно 100-летие Свято-Николаевского собора в Нью-Йорке. Это патриаршия резиденция. Все это знают. К 100-летию его должны были отреставрировать, затеяли ремонт, после этого два года не могли его сделать. Финансирование было бесконечно. Что угодно можно было делать под это дело! И когда все увидели, что можно поставить леса, и МИД будет давать на это деньги, и можно это не заканчивать, все обнаружили феноменальные возможности. Вот такой православный миссионизм с бизнесом сюда пошел. Здесь каждая организация имеет разнообразные права, поэтому можно заниматься благотворительностью, можно покупать акции, можно делать все. Помимо того, можно вести такой бизнес. Как можно упустить такой бизнес?! Он - вполне официальный, можно им заниматься.

В России, насколько я понимаю, все церковное имущество называется священной собственностью. Здесь вся собственность Церкви и прихожан находится в руках тех прихожан, которые владеют этой церковью, приходом. Земля под церковью принадлежит прихожанам. Ее можно продать, сдать. Это феноменальные возможности для операций! И когда все это открылось, сюда просто потекла российская мысль.

Яков Кротов: То, что вы говорите, кажется мне хорошей новостью, потому что если крадут, то не шпионят. Если налицо коррупция, люди едут из России, чтобы что-то там приобрести в денежном отношении, отмыть и так далее, то понятно, что это несовместимо с разведдеятельностью, то есть идет по другим ведомствам, не по ведомству разведки. В этом, насколько я понял из вашего монолога, Московскую патриархию никто не упрекает. Просто крадут.

Светлана Вайс: Нельзя исключить, что кто-то является каким-то агентом. Просто при современной глобализации, при Интернете это не является скрытым. Например, патриарший представитель в Нью-Йорке - это официальная государственная должность, и все знают, какие функции она несет. Люди, которые там работают, которых присылают из Москвы, - все прекрасно знают, какая у них должна быть функция. А зная это, можно должным образом к этому относиться.

Та разведывательная часть, которую раньше делали какие-то агенты или кто-то еще: ходили по приходам, что-то узнавали, - сейчас это не столь актуально. Это все ушло на второй план, потому что есть Интернет, есть другие средства. У нас колоссальное количество русских телевизионных каналов, которые сделали свое черное дело без всяких людей, никто даже особо об этом не заботился. Так что эта деятельность перешла немного на другой уровень. Когда сюда присылают какого-то представителя, понятно, что он может быть таким человеком. У нас только одна задача - мы его как-то вычисляем и знаем об этом. Это понятно.

Единственная наша просьба к Московской патриархии и государству - присылать умных людей, с которыми можно работать. Последние два представителя Московской патриархии в Нью-Йорке были людьми недееспособными и неумными, поэтому не было никакой дипломатической деятельности. Очень многое было упущено в сфере общения с другими конфессиями. Их убрали. Срок их служения закончился, они благополучно уехали. Сегодня прислан новый патриарший представитель, который производит впечатление человека очень умного и образованного. Все воодушевились и наладили какой-то дипломатический контакт. Мы прекрасно знаем, что это, наверное, какие-то агенты, но так как это умные люди, то мы приспосабливаемся и работаем с ними. Наверное, это какие-то новые каналы дипломатии.

Яков Кротов: Умный шпион лучше глупого шпиона. Анатолий, насколько вы включены в немецкую православную жизнь? И как, на ваш взгляд, она меняется за последние годы на ваших глазах?

Анатолий Холодюк: Я приехал в Мюнхен в 1995 году из Приднестровья. Я имел статус человека, которого называли гадким утенком, потому что я служил в армии, в резерве. У меня была особая репутация. Даже на радиостанции «Свобода», где я работал, меня ваш сотрудник называл Анатолий Лебедев. Поэтому в Приднестровье я имел такое звание, что я являюсь сотрудником американской разведки. Приехав в Мюнхен, я получил особую оценку того, что творится в Церкви, от известного работника радиостанции «Свобода» Николаса Петрова. Он - русский американец, служил в Мюнхене, выполняя функции ответственного работника, и одновременно был чтецом в Русской Зарубежной Церкви. Тогда еще не было прихода Московского патриархата, какой образовался сегодня, поэтому мы все ходили туда, иначе нам некуда было бы ходить. Он мне так и сказал в первые дни: "Анатолий, я слышал тебя по радиостанции «Свобода», поэтому к Мефистофелю не ходи исповедоваться, а будешь - тогда держи язык за зубами. К Лисе вообще не подходи». Я расшифрую, кто эти люди. Мефистофель - это архиепископ Марк, Лиса - это протоиерей Николай Артемов. В этой сфере было очень сложно, потому что там находились люди, которые пережили работу и страсти на радиостанции «Свобода». Было очень сложно. Несомненно, Мефистофель и Лиса принадлежали к правильной организации, которая нужна была здесь - НТС (Народно-трудовой союз). Вместе с тем, как-то внедриться мне было очень трудно. Я не понимал, куда я попал. Потом меня сделали преподавателем в приходской школе при этой церкви. Я постепенно расправлял крылья и понял, что могу здесь как-то осесть.

Я расскажу о той Церкви, которую я люблю, в которую я перешел из Зарубежной Церкви. Уходить было трудно, но я был вынужден это сделать, потому что мне хотелось быть ближе к родине. Это был конец 90-х годов. Образовался наш приход Московского патриархата, которым руководил Николай Забелич. Это выходец из Белоруссии, он учился здесь в университете на каком-то духовно-приходском отделении. Потом его рукоположили, и он образовал такой приход. В этом приходе поначалу все было интересно. Но меня насторожило следующее: в этом приходе был старостой человек, который убежал из советских вооруженных сил и фактически был дезертиром. Рядом с ним была его коллега по работе в церкви, его супруга. Она была казначеем. У нас в этой церкви первыми казначеем и старостой были два дезертира. Я не буду называть их фамилий. Самое главное, что Николай Забелич как-то помогал этим людям, они были друзьями. И вот я заметил, что в конце 90-х годов он имел влияние и получал определенную помощь со стороны генерального консульства России в Мюнхене. И через несколько лет эти люди, которые удрали из России, стали свободно ездить на свою родину: на Украину, в Россию, не встречая никаких претензий со стороны таможни и других служб во время пересечения границы. А у нас таких людей в Мюнхене было около 500 и даже более человек.

Яков Кротов: Сергей Иванович, эта картина - НТС, Мюнхен, Радио Свобода, православие, Зарубежная Церковь - это что, прямо по Священному Писанию, «где преизобилует грех»? Там сказано: "Там преизобилует благодать". Благодать идет туда, где грех. Означает ли это, что возможно противоположное утверждение: там, где благодать, туда и липнет Госбезопасность? Ей зачем-то особенно нужна Церковь. Почему?

Сергей Григорьянц: Для начала я могу продолжить то, что мы сейчас услышали из Мюнхена о дезертирах. В упоминавшихся донесениях полковника Плеханова была любопытная деталь. Кроме разговора с будущими патриархами, которые доносили друг на друга, на других иерархов Церкви, были еще биографические характеристики на каждого из них. Так вот, по поводу будущего патриарха Пимена, тогда митрополита Крутицкого и Коломенского, было сказано: "Майор Советской армии, дезертировал в 1942 году. Два года прятался в лесу, после чего тайно принял постриг" и так далее, и так далее. Когда после этой публикации (все-таки был 1988 год, "Гласность" была очень известна, я был тоже довольно известен) сотрудники КГБ пришли в прокуратуру, в отдел надзора за следствием с требованием возбудить против меня уголовное дело за эту публикацию, прокурор, который потом выступал у нас на конференции "КГБ вчера, сегодня, завтра", задал только один вопрос: "Вы можете опровергнуть это, доказать, что он не был дезертиром?" На что эти два офицера ему ответили: "Ну, кто же такое опровергает?". И тогда он отказал в возбуждении уголовного дела.

Яков Кротов: К вопросу о том, что говорила Светлана. Коррупция поражала Церковь во все эпохи. Патриарх Пимен лично отличался набожностью, по моим воспоминаниям, - больше, чем все его приемники. Его в каком-то смысле больше любили именно как лицо духовного сана. Ну, дезертир. Серафим Саровский тоже, можно сказать, дезертир. Все мы - дезертиры от Царства Кесаря в Царство Небесное. Вот эта картина, что идет поток коррумпированных людей... Американскую Церковь финансовые скандалы сотрясали один за другим. В Мюнхене тоже, насколько я понимаю, все это приобретало именно такие черты. Это случайно или закономерно? Почему, казалось бы, если все должно быть, как в кинофильмах про чекистов - комар носа не подточит? Какая коррупция?

Сергей Григорьянц: На самом деле все гораздо страшнее. Это общие разговоры. Не говоря о том, что с тем же самым Мюнхеном связана одна из самых крупных афер, одновременно связанных и с КГБ, и с патриархией. Это противозаконное присвоение Императорского палестинского общества. Признанный судом его руководитель граф Воронцов жил как раз в Мюнхене. Ни в Мюнхене, ни в Иерусалиме ничего не удалось сделать. Больше того, какие-то персонажи, если не сказать проходимцы, которые почему-то называют себя Императорским иерусалимским обществом, активно продолжают действовать. Но гораздо интереснее совсем другое. В свое время при патриархе Алексии II существовала организация "Александрия", которая располагала большим количеством христианских древностей. По крайней мере, в моей жизни был случай, когда ко мне пришел человек (бандит он или сотрудник КГБ, отличить было невозможно), который предложил не много не мало две уникальные византийские мозаики VIII века с экспертизой Эрмитажа, древнеэфиопские христианские рукописи, едва ли не IV века н. э. и какое-то блюдо, по-видимому, с тонким поверхностным слоем золота, с Агнцем Божиим, которое по описаниям принадлежало императору Хайле Селассие, едва ли не происходило из Второго Соломонова храма. Палестинские террористы, которые торговали христианскими древностями… Московская патриархия, под началом которой все это происходило, как вы понимаете, принимала участие в гораздо более крупных операциях, чем то, о чем мы сейчас услышали.

Яков Кротов: Начиная с 1991 года в российской прессе постоянно подчеркивалось, что американские миссионеры, подобные Билли Грэму или подобные мормонам из Солт-Лейк-Сити, которых много в России было и остается по сей день, миссионеры "Армии Спасения", проповедники из Южной Кореи, - что это все люди, которые несут не только Весть Христову, но и выполняют совершенно определенную разведывательную работу, среди них просто-напросто агенты ЦРУ, и с этим надо считаться. В 1997 году на волне такой критики был принят новый закон против свободы совести, который резко ограничил деятельность иностранных миссионеров в интересах государственной безопасности. Светлана, действительно ли в США считается нормальным, если религиозный деятель помогает спецслужбам своей страны, продвигает ее интересы, собирает для нее какие-то разведданные? В этом смысле американцы нормально относятся к тому, что деятели Московской патриархии служат интересам своей родины, может быть, не всегда явно, но ревностно? Это нормально для патриота или как?

Светлана Вайс: Вряд ли американцы знают, как действует шпионская сеть. Но об этом известно и это допускается. Определенные органы ведут с ними работу - что-то пресекается, что-то допускается. Это обычная дипломатическая работа. Этот факт, конечно, есть. Очень не хочется об этом знать, но это есть, а потому есть люди, которые этим занимаются. Это реалии жизни, мы не можем их убрать, не можем требовать, чтобы этого не было. Это все равно будет. Государство ведет какую-то свою деятельность. У нас государство отделено от Церкви, и это видно. Тем не менее, какое-то негласное использование все равно есть.

Я думаю, то миссионерство, которое было со стороны западных стран, когда какие-то люди приезжали миссионерствовать в Россию, это была проверка почвы: что можно сделать в плане нового, современного церковного бизнеса. Это, опять же, попытки сбыта своей продукции. Это такое современное миссионерство. Они получили по носу. И они уехали. Так что, я думаю, Россия в этом плане, удаляя их со своей территории, отчасти была права, но только все это должно быть в правовой форме. Нельзя это запрещать, но и допускать большое миссионерство на своей территории, я считаю, тоже не совсем правильно.

Сергей Григорьянц: Это общее соображение, или есть какие-то реальные факты, доказывающие это?

Светлана Вайс: Доказывающие что?

Сергей Григорьянц: Например, разведывательную деятельность мормонов в России, их связи с ЦРУ, одобрение этого обществом?

Светлана Вайс: Я думаю, доказать это совершенно невозможно. Возможно только допустить, что такое было. Но я не думаю, что при современной глобализации, развитии Интернета и техники в этом была необходимость. Я думаю, они преследовали личные интересы - помиссионерствовать и развить какой-то бизнес. Но можно допустить, что есть какая-то их плотная связь и какие-то задания. Я думаю, это не вылезет наружу. Доказать это очень трудно, да и не нужно, потому что мы знаем, что это возможно. Мое мнение: это все уже неактуально. Это старое представление о разведке - люди куда-то едут, привозят какие-то данные. Я думаю, что эти люди в большинстве своем пытались пристроить свой церковный религиозный бизнес на новой территории.

Сергей Григорьянц: Тем не менее, это совершенно другой сюжет. Скажем, в том сюжете, о котором говорил я - о строительстве православного храма в дипломатическом районе Парижа - просматривается, кроме предполагаемых разведывательных данных, еще очень явная ситуация с агентами влияния. Это и возмущает очень многих во Франции, потому и была написана статья Алена Безансона - как могло быть дано разрешение на строительство в самом закрытом, в самом дорогом районе Парижа церкви, которая вызывала большие сомнения у служб безопасности? Почему французские журналисты сейчас, после того, как в это оказались вмешаны и президент Саркози, и президент Олланд, и президент Путин (я уж не говорю о патриархе Алексии и генерал-лейтенанте КГБ), не могут свободно обсуждать эту тему во французской печати? В какой степени это связано, опять-таки, с агентурой влияния?

Яков Кротов: Анатолий, если можно предполагать, что американские миссионеры, типа мормонов, получают из России какие-то доходы, пожертвования и так далее: несут сюда слово Божие, а взамен получают доходы, то в США противоположная картина с православием. Оно расходует там деньги, полученные из России, и большого числа приверженцев не обнаруживается. То же самое относится к парижскому казусу, потому что имеющиеся в Париже русские православные церкви с избытком удовлетворяли наличный спрос прихожан. Эта церковь строится не под живых людей, которые есть, а непонятно подо что. Кто туда будет ходить? Воспроизводится ситуация России, в которой строятся церкви там, где нет верующих, по логике - появится храм, они там будут. Как это будет в Германии? До нас доходят разговоры о том, что и там строятся храмы Московской патриархии. Кто-то из депутатов Думы купил чуть ли не целый монастырек - тоже вкладываются деньги. Растет ли количество верующих? Или та деятельность, которая ведется и направляется из Москвы, - это деятельность благородно расходная, преследующая какие-то некоммерческие цели?

Анатолий Холодюк: Число верующих и в Зарубежной Церкви, и в Церкви Московского патриархата у нас не очень велико. Однако если Зарубежная Церковь имеет свой собор, построенный американцами (а потом они купили это здание), то у нас в приходе Московского патриархата своей церкви пока нет. Имеется здание, где мы снимаем одно помещение. Однако пусть строится новая церковь. Миграция у нас небогатая. Мы все знаем о том, что у нас эту церковь строят. Во всяком случае, все деньги идут из генерального консульства РФ. Мы только спрашиваем нашего священника: «Когда же будет церковь?» Он сказал: "Пока Путин не захочет иметь церковь в Мюнхене, церкви в Мюнхене не будет". Но сейчас, после пасхальных праздников у нас будет начато строительство церкви на окраине Мюнхена. У нас будет такая церковь. Однако о том, чтобы там какие-то были миссионеры, которые преследовали бы какие-то другие цели, мне просто неизвестно. Такие церкви у нас строятся и в Нюрнберге. Такая церковь построена и переоборудована в городе Ульме на юге Германии.

Но я бы хотел поднять другую тему. У нас есть люди, активно посещающие генеральное консульство РФ, которое у них считывает информацию обо всех событиях, происходящих в приходах. Из Нюрнберга приезжает туда благочинный Петр Степанов, приходит туда и наш мюнхенский священник отец Николай Забелич, приезжает Максим Шмидт из города Ульма. Там происходит определенный обмен информацией. Приходы в Баварии вызвали интерес даже в МИД Российской Федерации. В ноябре 2010 года министр иностранных дел России Сергей Лавров вдруг посетил церковь в Нюрнберге. Его встречал настоятель прихода Петр Степанов. И самое главное, что в ответном слове министр, которому подарили какие-то подарки, сообщил о том, что он доволен "консолидацией и духовным окормлением соотечественников», особо отметив активную роль нюрнбергского прихода и добрые связи общины с генконсульством РФ в Мюнхене". Это цитата из документа Отдела внешних церковных сношений.

Какую-то незавидную роль здесь выполняет отец Петр Степанов. В Нюрнберге есть русскоязычная триада, которая имеет там какое-то свое общественное консульство. Там вообще непонятная ситуация. Во всяком случае, мы ее как-то сторонимся.

Что касается Мюнхена, я могу ответственно говорить о том, что наш священник является пособником российского генконсульства, о чем мы узнали из частных бесед с представителями немецкой полиции, которые сказали - конечно, он является осведомителем российского генконсульства в Мюнхене. Такие факты у нас не единичны. У нас никогда не было в приходе представителя генконсульства РФ. Они были в Дахау, в нашей большой часовне. Они осведомлены абсолютно обо всех людях, которые посещают нашу церковь. Информация идет непосредственно от нашего священника Николая Забелича. И мы очень озабочены этим, потому что у него есть влияние на консульство, это взаимное влияние.

Похожая ситуация и во Франкфурте-на-Майне. Там есть один представитель благочиния, который помогает отцу Петру Степанову, - так называемый протоиерей Николай Судоса, чей родной брат, Иван Николаевич Судоса, является руководителем филиала Отдела внешних церковных сношений на набережной реки Монастырки, дом № 1. Нам известно о том, что Николай Судоса является информатором российского дипломата. Был случай, когда Николай Судоса сообщил какую-то информацию через своего брата в Санкт-Петербург, а оттуда Иван Судоса сообщил в Даниловский монастырь на имя Людмилы Николаевны Капитановой и Лидии Аркадьевны, фамилия которой неизвестна, - они сидят рядом в кабинете с архиепископом Марком Егорьевским. Это касалось судьбы одного человека - такая деликатная информация, которая была передана Николаем Судосой.

Я часто ездил по приходам Германии, потому что до декабря работал корреспондентом православной энциклопедии. Мне показывали такие документы. Некоторые рассерженные люди в Германии посылали во все приходы Зарубежной Церкви Германии и в Московский патриархат письма о здравии протоиерея Николая Судосы, осведомителя российских спецслужб. Мы все смеялись. Но такие почтовые открытки получали во многих приходах. Что за этим кроется - мы не знаем, но, вероятно, какая-то затаенная обида людей, которые пережили какие-то особые трудности в общении с протоиереем Николаем Судосой.

И еще. Николай Забелич в нашем приходе Московской патриархии является проводником той политики, которая проводится на телевидении "Кисель-ТВ". Когда начались события на Майдане, в своих проповедях после службы он как раз в ракурсе Киселева говорил о том, что там происходит. Я тогда не выдержал и написал письмо: "Слушай, путинский поп, разве можно такое говорить в проповедях после богослужений?!" Надо как-то повсеместно считывать информацию, ведь у нас много украинцев, много русских. Мы к этому относимся очень серьезно. Во всяком случае, в знак протеста против того, что происходит у нас в приходе, я давно там не исповедуюсь. Я нашел себе приют не в Московской патриархии, а у сербов. Потому что там к страдальцам совершенно другое отношение - не то, что в приходе Московской патриархии. Опасно говорить что-то о себе, особенно на исповеди. И прав был Николай Петров, который говорил: будешь исповедоваться - держи язык за зубами. У нас много случаев, когда информация, которую получает священник от прихожан, является достоянием всего прихода или даже далее прихода. То же самое присутствует и в Зарубежной Церкви. В семье Раров пострадали два человека – Александр, сын покойного Глеба Рара, и одна из его дочерей, которые разоблачили их исповеди в Русской Зарубежной Церкви за границей. На что владыка Марк ответил, потирая бороду: "Это будет полезно для вашей души". Вот и я назвал сегодня фамилии священников - для того, чтобы это тоже пошло им на духовную пользу в преддверии торжества православия, чтобы они как-то умерили свой пыл и не информировали российские дипломатические круги о том, что происходит в мюнхенских приходах, ведь вся информация о прихожанах стекается туда.

Яков Кротов: Светлана, какие отношения между Московской патриархией и ее американскими прихожанами вы считали бы идеальными? Насколько вас беспокоит коррупция, связи с разведкой и контрразведкой? Ваш идеал церковных отношений, когда речь идет о представителях чужой культуры и чужой страны в США либо американцев в России? Как бы вы сформулировали свои пожелания?

Светлана Вайс: Я давно высказываю такое пожелание: те люди, которые присылаются сюда из Московской патриархии, должны быть людьми очень образованными, с дипломатическим образованием, со знанием языка, они должны с уважением относиться к другой культуре. Это большая проблема, что люди из Московской патриархии, прихожане православных церквей живут в протестантском обществе, и их влияние очень велико. И люди, которых присылают из Московской патриархии, должны с уважением относиться к той культуре, которая здесь есть, в том числе к религиозной культуре. В своих проповедях они не должны говорить об отрицательных сторонах этого государства и проповедовать насильно какие-то свои вещи. Они должны относиться к этому очень толерантно. На данный момент этого было бы достаточно - тогда их воспримут как своих пастырей. Не должно быть никакого насилия.

Яков Кротов: Сергей Иванович, ведь есть такие пастыри, о которых мечтает Светлана. Например, владыка Илларион Алфеев, ныне возглавляющий Отдел внешних отношений, - образованный, толерантный, получающий приходы от Римо-Католической Церкви. Ему передают храмы в Италии. Но при этом многие люди говорят, что этот человек был в конфликте с митрополитом Антонием. Достаточно ли образования? Не получится ли так, что как раз образованный человек окажется из конторы, а необразованный, глядишь, и получше?

Сергей Григорьянц: Вы сами ответили на ваш вопрос. У меня большая практика общения с сотрудниками КГБ: и во время моего сидения, и в последующие годы. Там есть разные люди, изредка бывают и вполне образованные, и вполне цивилизованные. К сожалению, чаще всего вреда от них больше, поскольку они почти всегда очень циничны, и, соответственно, это не может иметь отношения к православию.