Л.Е.Сикорская

Епископ Гурий Казанский

Детство - монастырская жизнь - начало катакомбного служения.

Из кн.: Тайной Церкви ревнитель. Епископ Гурий Казанский и его сомолитвенники. Жизнеописания и документы", Москва, "Братонеж", 2008

ГЛАВА I

Священноисповедник Гурий Казанский

Детство

Будущий отец Гурий родился 15 апреля 1906 года в деревне Средне-Кибеч (1) Шихазанской волости Цивильского уезда Казанской губернии в семье благочестивых чувашей-крестьян Павла Ивановича и Варвары Михайловны Павловых. В крещении ему дали имя Симеон. Дедушка Симеона по отцовской линии был священником.

В семье было восемь детей, трое умерли во младен­честве, остались — Порфирий, Симеон, Андрей, Васи­лий и Сусанна. Когда Симеону было восемь лет, отец вместе с односельчанами поехал на заработки в Таш­кент. По дороге он сильно заболел дизентерией и скончался. Все тяготы воспитания пятерых детей легли на плечи матери. Дети во всем помогали матери по хозяйству, Симеон в свободное от учебы время также подрабатывал — пас деревенское стадо коров.

Учился Симеон в церковно-приходской школе в со­седнем селе Высоковка. Учителем там был псаломщик, очень благочестивый человек, так что главными учебниками в школе были Псалтырь, Часослов и Закон Божий. Перед началом занятий ученики обязательно пели "Царю Небесный", перед обедом "Отче наш", после занятий читали вечернее правило. Учитель часто давал Симеону для чтения Жития святых. Читая о святых и их подвижнической жизни, маленький Симеон желал подражать их подвигам.

С детства (ему было тогда лет восемь) он сознательно отказался от мяса, старался избегать деревенских праздников, сторонился шумных игр своих свер­стников, любил уединение и молчание. Он порой носил во рту маленький камешек, и когда ему хотелось заговорить с кем-то, то камешек напоминал ему о необходимости удерживаться от лишних разговоров. Мальчишки в школе часто шутили над ним: наполнив шапку снегом, нахлобучивали ему на голову и дразнили: "Монах, монах". В такие минуты Симеон горячо молился, чтобы Господь действительно сподобил его стать монахом.

Два монаха из той же деревни, Иннокентий и Ти­мофей, которые иногда навещали своих родных, еще более укрепили маленького Симеона в желании стать монахом. Он выспрашивал отцов о монастырской жиз­ни, они много ему рассказывали, и ему нравилось все: монастырский уклад, неустанная молитва, монашеское облачение. Отец Тимофей, по просьбе Симеона, нарисовал карту и объяснил ему, как можно дойти до чувашского Александро-Невского монастыря в Козьмодемьянском уезде. В последние годы своей жизни владыка Гурий так вспоминал об этом:

"Тогда мне в сердце хотелось ехать в монастырь и там жить. А мать меня не хотела пускать. Я просил ее: "Благослови меня в монастырь". А она плачет. Я думаю — что мне делать? Тайным образом от матери уходить. Тогда хлебного магазина не было. Хлеб пекли в доме. Я каждую ночь отрезал хлеба кусок и сушил сухари. Собрал маленькую котомочку на дорогу. Мне было тогда 13 лет".

В начале Великого поста 1920 года Симеон тайком ушел из дома (2). Шел он три дня. Пройдя около 70 верст, дошел до Александро-Невского монастыря, куда и был принят, к своей великой радости.

"Обитель эта, учрежденная в 1902 году, была создана специально для чувашей по их горячей просьбе. Просвещенные Евангельским учением, недавние иноверцы, они возжелали поработить себя Христу высшею формою христианского благочестия, и вот в непроходимых лесных дебрях, где незадолго пред этим раздавались дикие крики неистового идолослужения, —теперь сияет христианская подвижническая жизнь верных иноков" (3).

Однако недолго оставалось сиять этому светочу. Раз­рушительная стихия, вернее, целенаправленная антирелигиозная политика богоборческой власти набирала силу — закрывались и осквернялись храмы, подвергались гонениям священнослужители. Попиралось все святое, наступала непроглядная ночь духовного опустошения.

До отдаленных чувашских деревень разрушительная волна докатилась не сразу. В то время как юный Симеон, оставив родительский кров, решительно шагал на север по заснеженным равнинам Казанской губернии, находя по дороге в чувашских избах и ночлег, и явное сочувствие у хозяев своему ревностному желанию послужить Господу, в Казани собрался первый съезд чувашских коммунистических секций и ячеек. Его участники с пролетарским негодованием отмечали, что чуваши, даже беднейшие, оторваны от революции и в силу своей отсталости, забитости, плохого знания русского языка могут вообще остаться вне "великого дела" на обочине истории. Для исправления столь "бедственного положения" и ради "немедленного спасения" народа чувашские коммунисты тогда же предложили "объединить народ в революционном духе", для чего ходатайствовать перед центральными властями о создании Чувашской трудовой коммуны.

Такой революционной прыти подивился даже вождь мировой революции и порекомендовал с коммуной не торопиться, а пока образовать Чувашскую автономию. В июне того же 1920 года ВЦИК утвердил Декрет об образовании Чувашской автономной области в составе РСФСР. Так началась "новая жизнь" для чувашского народа: спешно стали создаваться новые органы власти, перекраивались прежние уезды и губернии, начали издаваться советские газеты на чувашском языке, повсюду устраивались митинги и ликования, на радостях станцию Шихраны переименовали в Канаш ("Совет" по-чувашски).

До поры до времени "ликующая" советская жизнь проходила мимо послушника Симеона, скрывшегося за высокими монастырскими стенами. Правда, зловещее дыхание революции он почувствовал давно, с самого ее начала, когда уже после марта 1917 года в учебниках стали вымарывать имя царя Николая II, из школы изгнали сельского псаломщика, а преподавать пришли другие люди. Ни о Житиях святых, ни о молитве больше не было и речи (4). Маленький Симеон не мог еще понять, что происходит, он только чувствовал неправду и не мог ее принять своей чистой детской душой. И по-своему этой неправде противился, продолжая на уроках читать в учебниках замазанное чернилами имя царя Николая II. За это его ругали, наказывали, били палкой и выгоняли из класса, грозя отчислить из школы. Симеон бежал домой, но мать посылала его обратно в школу.

Утешением для мальчика была его работа, где он был предоставлен самому себе. Там в поле он пас коров и наслаждался тишиной и уединением. Симеон с радо­стью читал Святое Евангелие, он сам купил его на заработанные деньги и, чтобы не носить домой, прятал его в сделанный тайничок. Однажды, когда Симеон вернулся с пастбища домой, начался сильный дождь. Это был настоящий ливень, который продолжался несколько дней. Симеон очень расстроился, так как понимал, что книга погибла. Но, когда он пришел к своему тайнику, оказалось, что Евангелие было совершенно сухим и целым, и он возблагодарил Бога за эту милость к нему.

Так в молитве и чтении Божественного Писания он укреплялся и возрастал душой, находя утешение в своих детских скорбях. Тем временем во взбудораженном революцией мире все более нарастала злая богоборческая стихия, и начинались уже открытые гонения на Церковь, которые развернули захватившие в России власть достойные преемники Временного правительства. О бедственном положении Церкви писал в своем послании от 19.01 (01.02) 1918 года Святейший Патриарх Тихон:

"Тяжкое время переживает ныне Святая Православная Церковь Христова на Русской земле. Гонение воздвигли на истину Христову явные и тайные враги сей истины и стремятся к тому, чтобы погубить дело Христово, и вместо любви христианской всюду сеют семена злобы, ненависти и братоубийственной брани...

Гонение жесточайшее воздвигнуто и на Святую Церковь Христову: благодатные таинства, освящающие рождение на свет человека или благословляющие супружеский союз семьи христианской, открыто объявляются ненужными, излишними; святые храмы подвергаются или разрушению чрез расстрел из орудий смертоносных (святые соборы Кремля Московского), или ограблению, или кощунственному оскорблению (часовня Спасителя в Петрограде); чтимые верующим народом обители святые (как Александро-Невская и Почаевская лавры) захватываются безбожными властелинами тьмы века сего и объявляются каким-то якобы народным достоянием; школы, содержавшиеся на средства Церкви Православной и подготовлявшие учителей веры, признаются излишними и обращаются или в училища безверия, или даже прямо в рассадники безнравственности. Имущества монастырей и церквей православных отбираются под предлогом, что это народное достояние, но без всякого права и даже без желанияс читаться с закон­ною волею самого народа... И, наконец, власть, обещавшая водворить порядок на Руси, право и правду, обеспечить свободу и порядок, проявляет всюду только самое разнузданное своеволие и сплошное насилие над всеми, и в частности— над Святою Церковью Православной.

Где же пределы этим издевательствам над Церковью Христовой? Как и чем можно остановить наступление на Нее врагов неистовых? <...> Зовем всех вас, верующих и верных чад Церкви: станьте на защиту оскорбляемой и угнетаемой ныне Святой Матери нашей. Враги Церкви захватывают власть над Нею и Ее достоянием силою смертоносного оружия, а вы про­тивостаньте им силою веры вашей, вашего властного всенародного вопля, который остановит безумцев и покажет им, что не имеют они права называть себя поборниками народного блага, строителями новой жизни по велению народного разума, ибо действуют даже прямо противно совести народной. А если нужно будет и пострадать за дело Христово, зовем вас, воз­любленные чада Церкви, зовем вас на эти страдания вместе с собою словами святого апостола: "Кто ны разлучит от любве Божия: скорбь ли, или теснота, или гонение, или глад, или нагота, или беда, или меч" (Рим. 8,35)" (5).

Неизвестно, доходили ли послания патриарха Тихона до глухих чувашских деревень, но не могли не доходить вести о страшных гонениях на Церковь, об осквернении и разорении храмов и монастырей, об из­девательствах и убийствах епископов, священнослу­жителей, монашествующих. В Казанской епархии в первый же год после большевистского переворота было расстреляно несколько десятков священнослужителей, среди них казанские иереи Димитрий Шишокин, Филарет Великанов, Феодор Гидаспов и монахи Зилантова монастыря.

В июле 1918 года по приказу Троцкого был зверски убит проживавший в Свияжском монастыре епископ Сарапульский Амвросий. Еще до революции, в 1916 году, владыка Амвросий был незаконно и антиканонично уволен на покой за обличения злоупотреблений губернской администрации, но в 1917 году он мужественно выступил за свергнутого государя и призывал свою паству ратовать за царево дело. В июле 1918 года, во время наступления чехов, в Свияжск прибыл Троцкий и приказал уничтожить бесстрашного архипастыря. Его вывезли на станцию Тюрлема, и через несколько часов келейник нашел в нескошенном поле тело владыки, проткнутое штыком в спину, с руками, вывернутыми еще при жизни в плечах, локтях и кистях. Келейник похоронил владыку на месте мученичества и в течение двенадцати лет платил крестьянину, владельцу поля, чтобы тот не перекапывал поле (6). Примечательно, что именно на станции Тюрлема спустя несколько десятилетий у отца Гурия будет тайная катакомбная церковь. В такое лихолетье сознательно устремившийся в монастырь маленький чувашский мальчик действительно самой своей жизнью откликнулся на пламенные призывы патриарха Тихона, первосвятителя страждущей Русской Церкви. В Александро-Невском монастыре, в который пришел Симеон в 1920 году, послания патриарха, конечно, были известны. Через тридцать лет в своих показаниях на следствии Гурий упоминал, что в монастыре был разговор о воззваниях Тихона и что "среди монахов нашлось немало сторонников тихоновского направления, и я был таким сто­ронником" (7).

"Контрреволюционные", по терминологии следствия, послания, патриарха действительно были контрре­волюционными, только не в том смысле, какой вкла­дывали в них коммунисты. Патриарх не призывал к вооруженному сопротивлению или перевороту, а гово­рил о сопротивлении духовном. И это было единствен­ное, что могло остановить разливавшуюся по Русской земле богоборческую стихию. Никакими политически­ми, земными средствами это сделать было невозможно. Духовное делание, покаяние и борьба со грехом — вот к чему призывал патриарх Тихон свою паству (8).

Сущность монашеской жизни, о которой мечтал и к которой всем сердцем стремился тринадцатилетний Симеон, заключается в истинном покаянии. Монаше­ство есть покаянный плач о грехах. Симеон это созна­вал, уходя в монастырь. Для него это был серьезный и обдуманный шаг, а не легкомысленный юношеский порыв. Он понимал, что его детство кончилось и нача­лась взрослая жизнь. В своих воспоминаниях о про-щлом он обычно четко разделял свою жизнь и говорил: "Когда я был еще мальчиком, в детстве", то есть до ухода из дома, и "когда я стал взрослым" — после ухода в монастырь.

Краткая изгнанническая монастырская жизнь

Однако не суждено было Симеону проводить жизнь в монастырской тишине в подвигах молитвы и поста под руководством благочестивых старцев. Власти, присту­пившие к искоренению религии, не могли оставить в покое эти места покаянных подвигов и безжалостно уничтожали монастыри. В 1925-1926 годах Александро-Невский монастырь был закрыт, и монахов изгнали из келий. Сначала они еще жили вокруг монастырской церкви, затем их изгнали из этой церкви, и они разошлись. Симеон пришел в родную деревню. Родные до сих пор не знали, где он находился, и теперь мать была рада, что сын избрал монашеский путь, и благословила его.

В то время в двух верстах от деревни на хуторе Кибечи существовала группа истинно-православных христиан. Некий приезжий монах Феодот был во главе этой группы. Симеон стал посещать их собрания. Как свидетельствовали позднее на допросах его односельчане: "Эта группа являлась религиозной и не признавала Советской власти, которую участники этой группы называли антихристовой. Группа существовала около года. Потом участники группы были арестованы... Павлов не арестовывался, так как он хотя и посещал сборища группы в течение года, но активного участия не проявлял" (9).

Симеон по-прежнему стремился к монастырской жизни и, узнав о том, что еще действует Макарьевская пустынь под Свияжском (10), поступил туда. Однако вскоре пустынь была закрыта властями, и Симеон пошел дальше на восток за Волгу и был принят в Раифскую пустынь (11). В то время в Казанской епархии происходила напряженная борьба православных-"тихоновцев" с обновленцами. Митрополит Кирилл Казанский в это время находился уже в ссылке. Временно управлял епархией епископ Чистопольский Иоасаф (Удалов). Он, епископ Афанасий (Малинин) и епископ Андроник (Бо­гословский) не признали архиепископа Алексея (Бажанова), назначенного в апреле 1923 года обновленческим Высшим церковным управлением (ВЦУ) на Казанскую кафедру (12). 30 апреля 1924 года владыка Иоасаф был вызван в Москву и там арестован. Епархией стал управлять епископ Афанасий. Его поддерживали монашествующие Казанской епархии, возглавляемые благочинным монастырей, настоятелем Раифской пустыни ар­химандритом Феодосием.

Симеону довелось быть очевидцем следующего случая столкновения православных с обновленцами. В то время, несмотря на притеснения и гонения со стороны властей, еще совершались знаменитые крестные ходы.

Один из таких крестных ходов ежегодно совершался с чудотворной Смоленской Седмиезерной иконой Божией Матери из Седмиезерной пустыни, которая располагалась в 17 верстах от Казани (13). В течение месяца икона переносилась из одного казанского храма в другой и затем также с крестным ходом возвращалась назад в монастырь.

25 июня икону торжественно встречали на том самом месте, где она была впервые встречена в 1654 году и где позднее был основан Кизический монастырь. Так и на этот раз крестный ход направлялся из пустыни в Казань. Православные епископы Афанасий и Андроник вместе с духовенством должны были встречать икону в Богородицком монастыре в Казани (14). Когда крестный ход приблизился к Казани, обновленческий архиерей Алексей (Бажанов) вместе со своим духовенством захватил икону и унес в занятый им Иоанновский монастырь (15). Епископы Афанасий и Андроник отслужили молебен и вместе с народом отправились крестным ходом к Иоанновскому монастырю, чтобы вернуть икону. Они не стали заходить в храм, захваченный обновленцами.

Алексей вышел и начал благословлять народ иконой. Но люди отбегали в сторону, чтобы не попасть под его благословение. Затем Алексей хотел отдать икону епископу Афанасию. Но владыка отказался принимать икону из его рук и велел взять икону монахиням. Алек­сей не хотел передавать икону кому-либо, кроме епи­скопа Афанасия. Тогда владыка Афанасий попросил монахинь принести святой воды, покропил ею трижды икону, чтобы очистить от "скверных" рук Алексея (рассказывая об этом, отец Гурий называл Алексея "красным драконом ада"). Только после этого владыка Афанасий взял икону. И крестный ход проследовал к Богородицкому монастырю.

Этот крестный ход, как и многие подобные по всей России, представлял собой величественное зрелище, сопровождавшееся многими чудесами и милостями (16).

Но все это было уже в прошлом. В 1926 году Седмиезерная пустынь, как и сотни других обителей, была закрыта и разорена. Ни о каких крестных ходах не могло быть и речи. Храмы разрушались или обращались в клубы и прочие заведения, иконы отбирались и сжигались тысячами. Епископы и священники подвергались арестам, ссылкам, расстрелам. И современники этих скорбных событий признавали: "Святая Русь превращается в поганую".

В 1925 году был создан "Союз безбожников", через четыре года переименованный в "Союз воинствующих безбожников". Миллионными тиражами издавалась антирелигиозная литература, устраивались кощунст­венные "праздники" — комсомольские "пасхи" и "ро­ждества", — во время которых совершались массовые шествия ряженых (молодых людей в священнических облачениях) с богохульными лозунгами и куклами. Во время богослужений они врывались в действующие храмы, хулиганили, стараясь помешать богослужению.

Антирелигиозная кампания набирала силу. В 1927 году была закрыта большая часть монастырей. 31 декабря 1927 года священномученик Михаил Ново­селов писал друзьям:

"Не ошиблись те, кто год тому назад предсказывали, что 1927-й год будет чрезвычайно тяжел для Церкви Божией. Из множества ударов, нанесенных ей в этом году, достаточно указать два, чтобы признать правильными эти предсказания: кощунственный разгром Сарова и жестокое опустошение Дивеева. Нужно ли разъяснять, что потеряли православные русские люди с уничтожением этих обителей? Кто хоть однажды побывал там и в прилегавшей к ним, также опустошенной, обители Понетаевской, тот сердцем чув­ствует, какого источника религиозного воодушевления, духовной бодрости, особенно необходимых в наше тяжкое время, он лишился" (17).

В 1928 году стали закрываться последние, еще дейст­вующие монастыри (18). Летом была закрыта Раифская пустынь. Как вспоминал отец Гурий, монахов разгоняли силой, двое из них, отказавшиеся уходить, были расстреляны. Куда было идти? Многие монахи поступали на мирскую работу. Симеон не хотел возвращаться в мир и "водворяться на постоянное местожительство". Кто-то поведал ему, что еще действуют монастыри в Башкирии, и он двинулся дальше на восток. Так он пришел в Белебеевский уезд, где поступил в Одигитриевский монастырь. Этот монастырь сразу же после революции 1917 года под­вергся кощунственному разгрому, о чем рассказал игумен монастыря отец Адриан, чудом оставшийся в живых (19) и добравшийся туда, когда все уже было кончено:

"Все здания разгромлены, окна выбиты, косяки и про­стенки выломаны, полы и потолки выдраны. Старая церковь пострадала особенно: иконостас изломан, иконы разбиты.

По рассказам очевидцев, иконы топтали ногами и обмазывал инечистотами. Святой престол увезен в деревню, и сапожник теперь употребляет его вместо стола и обедает на нем. Увезено все, что только можно увезти: дрова, сено, солома.

Чудом уцелел только один новый храм. Его хотели тоже разгромить и уже сорвали скобки у двери, но в это время на защиту храма встал приехавший в отпуск солдат-татарин. Он стал в дверях храма с револьвером в руках и угрожал застрелить каждого, кто подойдет к двери. Таким образом, его бла­городное мужество спасло храм и все церковное имущество.

Лишенные крова монахи живут теперь в соседней де­ревне, а игумен и еще 5 человек из братии — в церкви, куда добрые люди приносят им все необходимое.

Приехавшие солдаты сказали, что более погрома не будет, но никакой помощи не оказали ограбленным людям. Обысков у крестьян не делали и ограничились расспросами, кто и что взял. Солдаты велели согнать похищенный скот в одно место для того, чтобы его продать, а вырученные от продажи деньги отдать на школы.

И весь этот кощунственный ужас случился в епархии епископа Андрея, который так ревностно старался, не жалея сил о духовном просвещении народа.

Больно слышать о разрушенном, поруганномх раме, но еще больнее видеть разбитым и поруганным живой храм — живую человеческую душу, душу, утратившую идею Божества..." (20)

После первого разгрома монастырю все же удалось оправиться трудами монашествующих и благочестивых помощников. Но в 1928 году, вскоре после прихода туда Симеона, монастырь был закрыт окончательно.

<...>

Начало катакомбного служения. Встречи с духовенством в Казани

В деревне Хоруй, куда был направлен на служение иеромонах Гурий, была группа истинно-православных христиан, не признававших "сергианские" церкви. Группу возглавлял Терентий Макаров, крестьянин-середняк, сын владельца мукомольной мельницы, лишенный в 1926 году избирательных прав. В доме Терентия уже с 1918 года собирались группы верую­щих, вели разговоры об антихристе, о непризнании со­ветской власти, а с середины 1920-х годов уже прихо­дили крестьяне и из других деревень. Очевидно, Те­рентий Макаров был связан и с другими группами ис­тинно-православных христиан в Чувашии и в соседних областях.

Служение отца Гурия началось в период усиления гонений на Русскую Православную Церковь. В фев­рале 1929 года секретарем ЦК ВКП(б) Кагановичем было разослано директивное письмо "О мерах по уси­лению антирелигиозной работы"; в апреле вышло по­становление ВЦИК СССР "О религиозных объединениях" (21); в мае в Конституцию РСФСР была внесена поправка в статью 4, исключившая положение о свободе религиозной пропаганды; тогда же на антирелигиозном совещании при ЦК ВКП(б) было заявлено о беспощадной борьбе с Церковью. Отметим, что в 1928 году на территории РСФСР было закрыто 354 храма, а в 1929-м — уже 1119.

В этих условиях отец Гурий с самого начала вынужден был перейти к тайному служению. Позднее он вспо­минал о своем первом служении на Пасху 1929 года:

"У меня вся церковь была в котомке. Начинал служить на Пасху. Если есть дом "праздный" (несемейный), там служили обедню. В деревне был пятистенный свободный дом. Хозяева умерли, и домом пользовались родственники. В этом доме готовились начать Пасхальную службу. Вдруг пришел кто-то из знакомых и предупредил, что в деревню приехали милиционеры. И я говорюТерентию: "Собирай все вещи. Уходим". Только мы вышли, как из-за сарая выходят милиционеры. Они нас не увидали, была ночь, темно. Мы вышли на огород, Терентийв переди, я сзади. А милиционеры в доме все обыскивали. А у меня там кадило было повешено на печке, но они кадила и не видели. Ушли. Что делать? Скоро двенадцать. Нужно начинать службу. На гумне был сруб какой-то, без окон, без дверей. Мы все закрыли снопами соломы и так служили" (22).

Позднее, в 1932 году, свидетели-односельчане по­кажут, что в их деревню приезжал какой-то архиерей из Казани. Возможно, это был епископ Нектарий (Трезвинский) (23), с которым Терентий Макаров познакомился через уфимского священника Аркадия Воло-китина (24). Отец Аркадий был сторонником архиепископа Андрея, с 1928 года он находился в административной ссылке в Казани. Здесь в то время находились в ссылке и другие уфимские последователи епископа Андрея, бывшие прихожанки Симеоновской церкви: Евгения Антипина, ее дочь Ольга Антипина и Ангелина Соловьева. Терентию и его единомышленникам отец Аркадий помог установить связь с архиепископом Андреем и другими уфимскими архиереями, и с тех пор их постоянная переписка не прекращалась (25). Вероятно, и отец Гурий был направлен к верующим в деревню Хоруй через отца Аркадия.

В конце 1928 года отец Аркадий и другие "андреевцы" вошли в общение с епископом Нектарием (Трезвинским). Епископ Нектарий отделился от митрополита Сергия и установил связь с петроградскими иосифлянами еще в начале 1928 года, будучи в заключении в Соловецком лагере особого назначения. В конце того же года, после освобождения из лагеря, он прибыл в Казань, надеясь найти там единомышленников среди духо­венства и мирян. Однако большинство клириков казан­ских храмов оставались в общении с митрополитом Сергием. Епископ Нектарий стал служить тайно в доме, где он поселился, в районе Козьей слободы. В этом же районе проживал и отец Аркадий, с которым владыка Нектарий нашел взаимопонимание.

Вокруг владыки Нектария и отца Аркадия объеди­нились не признавшие митрополита Сергия клирики и монашествующие закрытых к тому времени монастырей Казанской епархии. Владыка и отец Аркадий также поддерживали связь со ссыльным духовенством других епархий, к ним приезжали верующие из разных мест:

"Владыка Нектарий регулярно устраивал у себя дома тайные богослужения. Квартира его была уставлена иконами, перед коими был поставлен столик, освященный как престол, на котором во время литургии полагался антиминс и Св. Дары. Это были удивительно трогательные службы, когда все молящиеся осознавали себя малой частью той первоапостольской Церкви, что много веков назад была так же гонима и преследуема. И никто и зсобиравшихся на тайные богослужения не знал, уйдет ли с этой службы свободным или будет схвачен выследившими верующих чекистами, так же как никто из собиравшихся на квартире у владыки не знал, что нашелся уже иуда, продавший своего учителя начальникам с Черного озера (так в Казани называли здание ГПУ)...

Этот агент ГПУ докладывал, что епископ Нектарий на "богослужебных собраниях" рукополагает священников и дьяконов, которых направляет в Яранскую и Чувашскую епархию, что вместе с ним служит еще и священник Аркадий Волокитин, устроивший у себя дома тоже тайную церковь, что епископ Нектарий и священник Волокитин "с одной сто­роны... устанавливают связь с ссыльными людьми в Нарымском крае, Казахстане, Туруханском крае и т.д., ас другой стороны, с Вятской, Уфимской губерниями и соседними культурно отсталыми нацменскими республиками". От ссыльного духовенства и епископата к епископу Нектарию часто приходили письма, которые через монахов и монахинь закрытых монастырей рассылались в Вятскую и Уфимскую епархию, Чувашскую республику и Мариобласть" (26).

Отец Гурий часто бывал на тайных богослужениях у иерея Аркадия Волокитина и епископа Нектария (Трезвинского). Несколько раз он исповедовался у владыки Нектария. Однажды после исповеди епископ Нектарий положил земной поклон отцу Гурию, на что тот возразил, что это ему надлежит сделать поклон епископу. Но владыка ответил: "Так должно быть". В эту ночь епископ Нектарий отправил отца Гурия ночевать к отцу Аркадию, и об этом случае отец Гурий позднее вспоминал так:

"Была полночь. В спальной комнате, где я спал, я услышал стук. Говорю: "Отец Аркадий, вставай-ка, там стучат". Он отвечает: "Отец Гурий, будь недвижим и не тревожься". Он встал, спрятал письма, потом открыл дверь чекистам. Зашли пять-шесть человек и начали обыскивать... Я лежу на лежанке за печкой и постоянно читаю: "Живый в помощи Вышнего..." От страха, испуга забываю, начинаю опять. Они все обыскивают. Я лежал на кровати и так оставался ле­жать... Перед их приходом я читал вечернее правило, и уменя на столике остался каноник, а в канонике были архиерейские документы (о рукоположении). И они не увидели каноника. Если бы увидели... Но ни каноника не видели, ни меня. Я остался невидимкой. Вот это чудо. Отец Аркадий писал об этом владыке Андрею..."

Вскоре, летом 1930 года, отец Аркадий был арестован как "участник Казанского филиала Всесоюзного Центра церковно-монархической организации Истинно-Православная Церковь". Тогда же в Казани были арестованы епископ Нектарий и еще несколько клириков и мирян. К этому же делу привлекли и аре­стованного в Козмодемьянске епископа Иоасафа (Удалова). В "Обвинительном заключении", предъяв­ленном арестованным, утверждалось, что Казанский "филиал" ИПЦ возглавляли епископы Нектарий (Трезвинский) и Иоасаф (Удалов). 5 января 1932 года были вынесены приговоры 32 обвиняемым: епископ Иоасаф, четверо священников и монахиня были при­говорены к 3 годам концлагеря, остальные обвиняе­мые к 3 годам ссылки. 26 января 1932 года епископ Нектарий, как главный руководитель Казанского фи­лиала организации ИПЦ, был приговорен к 10 годам концлагеря (27).

Отец Гурий избежал ареста по групповому делу ИПЦ в Казани, будучи в то время в Чувашии. Но вскоре и для него началась беспрерывная череда арестов, тюрем и скитаний. Как-то между арестами отец Гурий разыскал матушку Анастасию Волокитину (28). Она жила с детьми в деревне Дятлино Козловского района, где ей помогали благочестивые чуваши, и не­которые из них были духовными детьми отца Гурия. Она рассказала, что вернувшийся к семье в 1935 году отец Аркадий был вновь арестован 23 июля 1937 года и с тех пор о нем ничего не известно (29). Сама матушка Анастасия, как жена "организатора черной шайки контрреволюционно-настроенных попов", также была арестована и пробыла в тюрьме более года. Все заботы о младших детях взяла на себя в то время стар­шая дочь отца Аркадия, Мария Аркадьевна (30). Она и в дальнейшем помогла матери поставить на ноги и дать образование четырем младшим детям. Всю свою жизнь Мария Аркадьевна хранила память об отце, которого, так же как и матушка Анастасия, все на­деялась увидеть живым.

Надеялась она увидеть и отца Гурия, о котором помнила. Однако хотя она постоянно поддерживала связь с катакомбными общинами, но найти его не могла. Как-то Мария Аркадьевна нашла катакомбного священника по имени Гурий, но другого — марийца. Об отце Гурии, чуваше, она уже стала молиться как об усопшем, думая, что он погиб. Какова же была ее радость, когда она узнала, что он жив, и когда ей наконец удалось с ним встретиться в Казани на квартире одной из верующих, где он совершал тайные богослужения. Отец Гурий тогда тоже очень об­радовался этой встрече. Несмотря на то что прошло шестьдесят лет, он помнил всю их семью и обо всех расспрашивал. Но это уже было по окончании гоне­ний, когда отец Гурий практически вышел из катакомб. А до этого ему предстояли десятилетия труднейших испытаний.

------------

1 Нынешние Средние Кибечи Канашского района Чувашской Республики.

2 В следственном деле 1951-1952 годов указывается 1921 год. Однако в своих воспоминаниях владыка Гурий называл 1920 год и говорил, что ему было тогда 13 лет.

3 Православные русские обители (Репринт, изд.) - СПб., 1994. С. 231.

4 По решению Временного правительства летом 1917 года церковноприходские школы и семинарии были отняты у Церкви и переданы в ведение Министерства просвещения, а Закон Божий был изъят как обязательный предмет. Несмотря на протесты и просьбы многих архиереев и всего Поместного собора, министры Временного правительства были непреклонны. Керенский категорически заявил делегации Собора, что закон пересмотреть невозможно, так как новый государственный строй будет внеконфессиональным. "Мне до боли стало жаль народ, который будет воспитываться теперь в государственных школах вне необходимой для него связи с христианским началом жизни",— сказал после этого член делегации Собора Николай Дмитриевич Кузнецов. (Деяния Собора 1917-1918 гг. Т. 2. М., 1994. С. 253.)

5 Акты Святейшего Патриарха Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти 1917-1943 / сост. М. Е. Губнин. М., 1994. С.82-83.

6 Но в 1930 году земля отошла колхозу, и бывший келейник во избежание ареста должен был бежать. Так след могилы священномученика затерялся, но память о нем сохранялась в предании гонимой Русской Церкви.

7 Государственный исторический архив Чувашской Республики. Ф. 2669. Оп. 3. Д. 3116. Л. 93.

8 Из послания Св. Патриарха Тихона от 26 июля 1918 года:

"Грех, тяготеющий над нами... вот сокровенный корень нашей болезни, вот источник всех наших бед и злоключений.

Грех помрачил наш народный разум, и вот мы ощупью ходим во тьме, без света и шатаемся, как пьяные (Иов 12, 25).

Грех повсюду разжег пламень страстей, вражду и злобу, и брат восстал на брата, тюрьмы наполнились узниками, земля упивается неповинной кровью, проливаемою братскою рукою, оскверняется на­силием, грабежами, блудом и всякою нечистотою.

Из того же ядовитого источника греха вышел великий соблазн чувственных земных благ, которыми прельстился наш народ, забыв об едином на потребу.

Мы не отвергли этого искушения, как отверг его Христос Спаситель в пустыне. Мы захотели создать рай на земле, но без Бога и Его святых заветов. Бог же поругаем не бывает. И вот мы алчем, жаждем и наготуем на земле, благословенной обильными дарами природы, и печать проклятия легла на самый народный труд и на все начинания рук наших.

Грех, тяжкий, нераскаянный грех вызвал сатану из бездны, извергающего ныне хулу на Господа и Христа Его и воздвигающего открытое гонение на Церковь.

О, кто даст очам нашим источники слез, чтобы оплакать все бедствия, порожденные нашими всенародными грехами и беззакониями, — помрачение славы красоты нашего Отечества, об­нищание земли, оскудение духа, разорение градов, поругание храмов и святынь и все это потрясающее самоистребление великого народа, которое сделало его ужасом и позором для всего мира.<...>

Плачьте же, дорогие братие и чада, оставшиеся верными Церкви и Родине, плачьте о великих грехах вашего Отечества, пока оно не погибло до конца. Плачьте о себе самих и о тех, кто по ожесточению сердца не имеет благодати слез. Богатые и бедные, ученые и простецы, старцы и юноши, девы и младенцы, соединитесь все вместе, облекитесь, подобно ниневитянам, во вре-тище и умоляйте милосердие Божие о помиловании и спасении России. <...>

Господи Человеколюбче! Приими очистительную жертву каю--щихся пред Тобой людей Твоих, отыми от нас дух малодушия и уныния и духом владычным, духом силы и крепости утверди нас..." (Акты Св. Патриарха Тихона, Патриарха Московского и всея России... С. 145-147.)

9 Государственный исторический архив Чувашской Республики. Ф. 2669. Оп. 3. Д. 3118. Л. 88 об.

10 Она располагалась на правом берегу реки Свияга, впадающей в Волгу, около высокой горы, возвышающейся полуокружием. По преданию, Макарьевская Свияжская подгорная пустынь была основана отшельником Исайей, иноком из обители Макария Желтоводского, который прибыл на это место с иконой преп. Макария в 1661 году. При учреждении штатов хотели упразднить монастырь и храм обратить в приходскую церковь, но приписали к Свияжскому Успенскому монастырю. Проезжавшему здесь императору Павлу I понравилось это место, и он изъявил желание о возобновлении обители, что и было сделано в 1798 году, когда Макарьевская Свияжская пустынь была объявлена самостоятельной. В ней были возведены две каменные церкви.

11 Раифская пустынь основана в 1613 году, находилась она на озере Сумке, в 18 верстах от Свияжска и в 28 верстах от Казани. В начале XX века в ней было четыре храма и надвратная церковь. Главной святыней обители являлась чудотворная икона Грузинской Божией Матери.

12 ВЦУ было незаконным сборищем недостойных клириков в Москве, которые при поддержке ОГПУ воспользовались арестом патриарха Тихона и захватили церковное управление. Они принялись за реформацию Церкви, восхваляли советскую власть, "лишили сана и монашества" патриарха Тихона и обвинили его и верное ему духовенство в реакционности и контрреволюции.

13 Седмиезерная обитель основана в 1615 году. Чудотворный образ Смоленской Седмиезерной иконы принес с собой еще в начале XVII века основатель пустыни схимонах Евфимий. В 1654 году благодаря этому чудотворному образу в Казани была остановлена эпидемия чумы. С тех пор по указанию митрополита Лаврентия Казанского стали ежегодно совершать крестный ход с иконой.

14 Эта обитель находилась в самом городе Казани, недалеко от кремля, на том самом месте, где был обретен чудотворный образ Казанской Божией Матери. По случаю обретения этого образа и была основана обитель в 1579 году митрополитом Гермогеном (впоследствии святым патриархом). В 1904 году чудотворная икона была похищена зло­ умышленниками. Многие не без оснований усмотрели в этом событии предзнаменование грядущих бедствий. Так и случилось — поражение в Русско-японской войне, революция 1905 года, либеральный думский разгул и полное крушение Российской империи. Богородицкий монастырь, как и многие обители и храмы Казани, в 1930-е годы был снесен до основания. На его месте построена кинофабрика "Красный Восток".

15 Иоанно-Предтеченский монастырь в самом городе Казани, близ Кремля. Был основан в XVI веке архиепископом Казанским св. Германом. В 1930-х годах монастырь был срыт до основания.

16 Интересное описание крестного хода с Седмиезерной иконой оставил будущий пролетарский писатель М. Горький, который до революции в период своего богоискательства стал его свидетелем и участником:

"В Казанской губернии пережил я последний удар в сердце, тот удар, который завершает строение храма. Было это в Седмиезерной пустыни, за крестным ходом с чудотворной иконой Божией Матери: в тот день ждали возвращения иконы в обитель из города — день торжественный. Стоял я на пригорке над озером и смотрел: все вокруг залито народом, и течет темными волнами тело народное к воротам обители, бьется, плещется о стены ее — нисходит солнце и ярко-красны его осенние лучи. Колокола трепещут, как птицы, готовые лететь вслед за песнью своей, и везде — обнаженные головы людей краснеют в лучах солнца, подобно махровым макам. У ворот обители — чуда ждут: в небольшой тележке молодая девица лежит неподвижно; лицо ее застыло, как белый воск, серые глаза полуоткрыты, и вся жизнь ее — в тихом трепете длинных ресниц.

Рядом с нею отец, высокий мужчина, лысый и седобородый, с большим носом, и мать — полная круглолицая; подняла она брови, открыла широко глаза, смотрит вперед, шевеля пальцами, и кажется, что сейчас закричит она пронзительно и страстно. Подходят люди, смотрят больной в лицо, а отец мерным голосом говорит, тряся бородой: "Пожалейте, православные, помолитесь за несчастную, без рук, без ног лежит четвертый год; попросите Богородицу о помощи, возместится вам Господом за святые молитвы ваши, помогите отцу-матери горе избыть".

Видимо, давно возил он дочь свою по монастырям и уже потерял надежду на излечение; выпевает неустанно одни и те же слова, а звучат они в его устах мертво. Люди слушают прошение его, вздыхая, крестятся, а ресницы девушки все дрожат, окрыляя тоскливые глаза. Может быть, двадцать расслабленных девиц видел я, десятки кликуш и других немощных, и всегда мне было совестно, обидно за них, — жалко бедные, лишенные силы тела, жалко их бесплодного ожидания чуда. Но никогда еще не чувствовал я жалость с такой силой, как в этот раз.

Великая немая жалоба застыла на белом, полумертвом лице дочери, и безгласная тоска туго охватила мать. Тяжело стало мне, отошел я, а забыть не могу.

Тысячи глаз смотрят вдаль, и вокруг меня плывет, точно облако, теплый и густой шепот: "Несут, несут!" Тяжело и медленно поднимается в гору народ, словно темный вал морской, красной пеной горит над ним золото хоругвей, брызгая снопами ярких искр, и плавно качается, реет, подобно огненной птице, осиянная лучами солнца, икона Богоматери. Из тела народа поднимается его могучий вздох — тыся-чеголосное пение: "Заступница усердная, Мати Господа Вышняго!"

Рубят пение глухие крики: "Шагу! Прибавь шагу! Шагу!"

В раме синего леса светло улыбается озеро, тает красное солнце, утопая в лесу, весел медный гул колоколов. А вокруг скорбные лица, тихий и печальный шепот молитвы, отуманенные слезами глаза, и мелькают руки, творя крестное знамение.

Одиноко мне. Все это для меня — заблуждение безрадостное, полное бессильного отчаяния, усталого ожидания милости. Подходят снизу люди; лица их покрыты пылью, ручьи пота текут по щекам, дышат тяжко, смотрят странно, как бы не видя ничего, и толкаются, пошатываясь на ногах. Жалко их, жалко силу веры, распыленную в воздухе. Нет конца течению народа! Возбужденно, но мрачно и как бы укоряя, несется по воздуху мощный крик: "Радуйся, всеблагая, радуйся!" И снова: "Шагу! Шагу!"

В целом облаке пыли сотня черных лиц, тысячи глаз, точно звезда Млечного Пути. Вижу я: все эти очи — как огненные искры одной души, жадно ожидающие неведомой радости.

Идут люди, как одно тело, плотно прижались друг к другу, взя-лись за руки и идут так быстро, как будто страшно далек их путь, но готовы они сейчас же неустанно идти до конца его. Душа моя дрожит великой дрожью непонятной тревоги; как молния вспыхнуло в памяти великое слово Ионино: "Богостроитель народ?!" Рва-нулся я, опрокинулся навстречу народу, бросился в него с горы и по-шел с ним, и запел во всю грудь: "Радуйся, благодатная сила всех сил!" Схватили меня, обняли — и поплыл человек, тая во множестве горячих дыханий. Не было земли под ногами моими, и не было меня, и времени не было, но только — радость, необъятная, как небеса. Был я раскаленным углем пламенной веры, был незаметен и велик, подобно всем, окружавшим меня во время общего полета нашего". Горький М. Исповедь // Знание. XXII. СПб., 1908. С. 200-202.)

17 Новоселов М. Письма к друзьям. М., 1994. С. 280.

18 13 июня 1928 года на заседании Антирелигиозной комиссии постановили:

"<...> а) признать дальнейшую ликвидацию монастырей необходимой в целях антирелигиозной пропаганды;

б) поручить комиссии в составе Толмачева, Тучкова и представителей Наркомзема и Соцобеса в месячный срок разработать практические мероприятия по дальнейшей ликвидации и внести на утверждение АРК;

в) при разработке мероприятий необходимо учесть, чтобы за ликвидацией монастырей не пустовали монастырские земли и здания и целесообразно был использован инвентарь. Чтобы монашествующие после ликвидации монастырей не могли стать "странствующими людьми", а были водворены на постоянные местожительства.

Председатель Е. Ярославский

Секретарь Е. Тучков" (Нежный А. Допрос патриарха. М., 1997. С. 328.)

19 На станции Боговарово при входе игумена Адриана в вагон "его толкнули, и он из вагона упал на полотно дороги и ударился головой о тумбочку. В бессознательном состоянии он был отвезен в Чишмы в больницу, где ему сделали перевязку. В таком состоянии ему пришлось идти пешком до монастыря". Заволжский летописец. 1917. № 22 (от 15 ноября).

20 Заволжский летописец. 1917. N° 22 (от 15 ноября). 21 Все религиозные организации подлежали регистрации, в которой органы местной власти могли им отказать безо всяких объяснений. Богослужения могли проводиться только в стенах храмов, собрания верующих без разрешения властей были запрещены.

22 Из записи воспоминаний в 1993 году.

23 Епископ Нектарий, в миру Нестор Константинович Трезвинский, родился в селе Яцки Васильевского уезда Киевской губернии. В 1911 — поступил в Киевскую духовную академию. В 1914 — в Кие-во-Печерской лавре принял монашеский постриг. Осенью 1915 — призван в действующую армию священником Туркестанского стрелкового полка. В 1917— окончил Киевскую духовную академию со степенью кандидата богословия. С декабря 1917 — иеромонах в Александро-Невской лавре, в 1920-1921 — настоятель собора в Ямбурге. В 1924 — рукоположен в епископский сан патриархом Тихоном с назначением в Витебск, куда не смог выехать из-за запрета властей. В декабре 1924 — направлен патриархом Тихоном в Яранск, где активно боролся с обновленчеством. 25 мая 1925 - арестован и приговорен к 3 годам концлагеря. Отправлен в Соловецкий лагерь особого назначения. Не приняв декларации митр. Сергия, сблизился с епископами Виктором Глазовским и Иларио-ном Вельским, вместе с ними участвовал в тайных богослужениях и тайных хиротониях.

24 Иерей Аркадий Волокитин, родился 14 февраля 1887 в селе Богородское Уфимской губернии. В 1914— епископом Андреем рукоположен в священнический сан. Служил в храмах Уфимской епархии. В городе Бирске после захвата храмов обновленцами создал домашнюю церковь, не признавал митрополита Сергия и уфимского архиепископа Иоанна (Пояркова). 30 марта 1928 — приговорен к 3 годам ссылки. Более подробно о нем в главе II.

25 В дальнейшем через Терентия отец Гурий будет получать письма Уфимских епископов.

26 Православная жизнь. 1997. № 2. С. 10-11.

27 8 сентября 1937 года "Тройкой" У НКВД Западно-Казахстанской области он был приговорен к расстрелу.

28 Анастасия Константиновна Волокитина, родилась в селе Воздвиженка Белебеевского уезда Уфимской губернии в семье священнослужителя. Окончила Уфимское епархиальное женское училище. В 1913 — вышла замуж за псаломщика Волокитина Аркадия Ивановича. 30 августа 1930 — арестована в Бирске по обвинению в "сборе материальных средств на поддержку политссыльных Волокитина Аркадия и епископа Андрея (Ухтомского)". Приговорена к ссылке сроком на 3 года и отправлена на строительство ка­нала имени Москвы. С 1935 — вместе с мужем проживала в Бирске. 21 апреля 1938 — арестована и заключена в Бирскую тюрьму № 2. 22 мая 1939 — освобождена в связи с прекращением дела. 12 сентября 1975 — реабилитирована по делу 1930 года. В 1983 — скончалась. 29 15 октября 1937— приговорен к ВМН с конфискацией лично ему принадлежащего имущества и 15 ноября расстрелян в Уфимской тюрьме.

30 Более подробно о ней — в главе III.