Уханова Е.В. 

Ученик святого апостола Петра, третий римский епископ Климент при жизни, видимо, никогда не был в Херсонесе. По крайней мере, Евсевий Памфил (IV в.) пишет о его мирной кончине в 101 г. после девяти лет епископской деятельности. Более позднее церковное предание говорит о его ссылке за проповедь христианства в Херсонес Таврический, в ту пору только начинающий входить в орбиту влияния Римской империи. Св. Климент и там, согласно преданию, продолжал просвещать язычников, за что во время гонений императором Траяном на христиан был утоплен в море с якорем на шее. Однако каждый год в день его памяти море чудесным образом расступалось и делало доступными для верующих чудотворные мощи св. Климента. Однажды чудо перестало происходить, и верующие были лишены святыни. Но в 861 году мощи были торжественно открыты и перенесены из моря в Херсонес, а затем в конце 867 - начале 868 года - частично в Рим, где им было устроено небывалое чествование. Все это было организовано и проведено благодаря активному участию славянского первоучителя Константина Философа, что делает это событие значимым не только для истории Византии, но и для возникновения и распространения славянской письменности. Обретение и перенесение мощей были частью хазарской миссии, возложенной на Константина. В честь обретения мощей он написал на греческом языке краткую повесть, похвальное слово и гимн. Первые два произведения дошли до нас в славянском переводе, который имеет надписание "Слово на перенесение мощем преславнаго Климента, историческую имущи беседу" (ряд исследователей называет его "Корсунской легендой"). Гимн же Константина не сохранился. 

Надо заметить, что в большинстве работ, так или иначе затрагивающих обстоятельства хазарской миссии Константина Философа, обретение мощей св. Климента представляется лишь эпизодом, причем эпизодом почти немотивированным и случайным. Поэтому часть текстов, посвященных этому событию, вообще не принимается во внимание. Между тем, обретение мощей св. Климента было одним из звеньев целенаправленной внутренней и внешней политики Византии, а Херсонес, находящийся на окраине империи, стал в тот момент центром внимания византийских правящих кругов. 

Лишь недавно Г.А. Хабургаевым было высказано мнение о более важном значении обретения мощей св. Климента для просветительской миссии Солунских братьев. Он выказал нетрадиционную для современной историографии мысль о том, что просветительскую деятельность у славян Константин и Мефодий начали по собственной инициативе, без ведома на то византийского императора и патриарха. Последние, по мнению исследователя, к этой миссии не имели никакого отношения. Оправданием и благословением деятельности просветителей были найденные Константином мощи св. Климента, которые братья возили повсюду с собой. Принесенные Константином в Рим вместе с первыми славянскими богослужебными книгами, они освятили в глазах Римской церкви новую славянскую азбуку 

По поводу обретения мощей св. Климента Константином Философом в 861 году и их перенесения в Херсонес источники сообщают две разных версии. По одной, - мощи были неизвестны жителям Херсонеса, и Константин нашел их по собственной инициативе после долгих поисков благодаря Божественному откровению. По второй, - мощи почитались в Херсонесе с неизменным благоговением, пока море не перестало расступаться и "опечаленный" херсонесский епископ не был вынужден обратиться к патриарху за помощью в возврате святыни. Таким образом, инициатива прославления св. Климента исходила от местной церкви. 

Для ответа на вопрос, что же представляли собой мероприятия по обретению мощей св. Климента, необходимо обратиться к небольшому Слову на "принесение мощей святаго Климента из глубины моря в Корсунь", помещаемому в части Прологов т.н. "второй русской редакции" конца XII в. Из него следует, что "в царство Никифора затворися море, идеже бяху мощи святаго Климента в Корсуне: "удивил бо бе святаго своего", якоже пишеть. И печаленъ бысть вельми Георгии, епископъ Корсуньскыи. И иде в Костянтинь град и возвести патриарху. И тои посла с ним весь клирос Святыя Софиа, и приидоша в Корсунь. И ту собравъшеся, людие идоша на краи моря съ "псалмы и песнями" получити желаемое скровище...". На первый взгляд, такое изложение событий противоречит сообщению Жития Константина Философа о деятельном участии славянского просветителя в поисках мощей. Однако, обе версии возможно объединить. Они помогут восстановить реальную картину этого события. 

Несомненно, что в середине IX века после выхода Византии из кризиса, ознаменовавшегося в церковной жизни восстановлением иконопочитания, возникает потребность укрепления всей церковной организации, в том числе и на окраинах. Кроме того, в Константинополе существовали особые планы, связанные с открытием мощей св. Климента. Ведь до этого времени ни в Риме, ни в Византии, ни в Херсонесе особого почитания святого не существовало. Обретение мощей Климента было первым актом широкого прославления его памяти, и причины для этого должны были быть достаточно вескими. Для подтверждения "истинности" мощей необходима была своего рода церковная комиссия, которую должен был выслать патриарх. В Херсонес было направлено все духовенство кафедрального храма столицы, что свидетельствует о том, что это церковное мероприятие в глазах патриарха и императора имело большое значение. Именно от Константинополя, как мы полагаем, исходила идея и организация обретения мощей св. Климента, однако, формально инициатором прославления святого должна быть местная Церковь. Поэтому в проложном "Слове" говорится о просьбе херсонесского епископа Георгия о содействии в обретении мощей св. Климента. Вполне объяснимо и сообщение латинских источников об исключительных заслугах самого Константина, с которым связывалось это событие: именно он принес в дар мощи, он был активным участником, а быть может, одним из инициаторов прославления святыни. В это время, вероятно, уже шла подготовка новой миссии в находящиеся под папской юрисдикцией моравские земли, и мощи св. Климента могли быть важным аргументом в признании славянских переводов Священного Писания. 

Что представляли собой торжества обретения и перенесения мощей сообщает нам "Слово на обретение мощем", которое является славянским переводом греческой "повести" и "похвального слова" Константина Философа. Анализируя его текст, мы встречаем упоминание "песненых пений", т.е. песненного последования ( j a/smatikh; j akoluqia). Оно было отличительной чертой богослужения Софии Константинопольской - главного храма империи. Участие в обряде обретения духовенства Святой Софии и упоминание в "Слове" песненного последования свидетельствуют о проведении обретения в соответствии с обрядами Великой Софии. Основная часть описываемого события представляла собой по существу литанию (от греч. lith; - усердная молитва). Этот обряд исхождения из храма во время богослужения и крестного хода к святыням, расположенным в отдалении, был перенят Великой Софией из практики Святогробской Иерусалимской Церкви и широко распространен. Он носил как праздничный, так и умилостивительный характер по случаю различных общественных бедствий. После исполнения праздничного тропаря процессия направилась с "пением", т.е. псалмами и тропарями, к острову, где предполагалось найти мощи. В ней наряду с духовенством принимали участие, вероятно, только "етери от теплых" - немногие избранные горожане. 

Когда процессия подошла к острову началось "усердное моление". Теоретически, здесь должен был прочитан ряд молитв, являющихся по строю очень большой ектенией, состоящей из общего прошения и частных молитв. В "Слове" упоминается молитва св. Клименту "Отче! весть Бог ..." и пение 2-го псалма, парафраз из 11 стиха которого был дан как описание состояния присутствующих: "бе же сице: страхом Божиим и трепетом одержими и слезами". Затем, молящиеся пришли "к славному отоку и раце", где совершили "начатие утрие хвалословию", т.е. начальную часть утрени. Упоминается "средняя песнь", которая могла быть одним из утренних антифонов (у Симеона Солунского говорится о пении утреннего трехпсалмия). 

После этого начались активные "поиски" мощей св. Климента, сопровождаемые исполнением певца "пения кондачьского". Сообщается о "четвертом пении" кондака, исполняемом певцом: "Уже бо скровище не скровище есть...". Упомянуто также "16 пение" - 16 антифон псалтыри, который по литургической традиции Св. Софии содержал 33 псалом: его 21 стих цитирует Константин: "хранит бо кости праведных", якоже поет воспевая Давид в песниих". Во время его исполнения была обретена голова св. Климента, а затем и все его останки и якорь, с которым, согласно преданию, он был утоплен. Увидев, что поиски увенчались успехом, все присутствующие восслали "хвальну песнь Богу" (возможно, "хвалитные" псалмы 148, 149 и 150), которая после обретения всех останков переросла в "обще пение хвально" или "славословие". Здесь, вероятно, говорится о благодарственном молебне, состоящим из молитв и псалмов. Когда настало время совершения литургии, архиерей, не имея возможности ее совершить без алтаря, вместо евхаристических даров, "за подобие такоя службы", возложил на голову себе раку с мощами и отнес ее на корабль. На нем он и "етеры верныи" повезли раку в Херсонес. Оставшаяся процессия направилась обратно пешком, вероятно, распевая песнопения. 

Отойдя от острова на десять стадий (ок.2 км.) и подойдя к самому городу, они увидели огни множества свечей. Это "князь градский" Никифор вышел с торжественным шествием встречать мощи и присоединился к пению процессии тропарей. Встретив с почестями корабль с мощами св. Климента, Никифор упросил духовенство и, вероятно, прибывших на торжество из столицы высших должностных лиц поставить раку на только что построенную башню в оборонительной стене города "во имя святаго Климента", освятить ее и "слово приношению почьсти" (которое, возможно, по этому случаю сочинил Константин Философ). С наступлением вечера собралась огромная толпа, "множество же много", и было "неудобь донести на место блаженую раку", что не входило в планы организаторов торжеств. Поэтому Никифор второй раз просил изменить ход празднования и перенести мощи по городской стене вначале в храм св. Созонта, который был рядом со стеной. В первую стражу ночи (от 6 до 9 часов вечера по современному счету), когда народ успокоился и разошелся, "безмолвию бывшу", раку перенесли в храм св. Леонтия, где была отслужено всенощное бдение (pannuci; х). На утро при стечении народа в церковь св. Леонтия была совершена праздничная литания в пределах города. После чего была совершена литургия и водосвятие мощами св. Климента. 

Попытка определить детали этого мероприятия оставляет нерешенным главный вопрос: что было его причиной. Его неординарность и не до конца понятная внутренняя логика заставляет нас пристальней всмотреться в политическую ситуацию, на фоне которой происходили поиски и обретение новой святыни, перевоз ее в Константинополь (в котором впоследствии она не будет почитаться), гипотетическое странствие с нею Константина Философа в славянских землях и торжественное перенесение ее, в конце концов, в Рим. Даже вне зависимости от того, был ли реально Климент сослан в Херсонес или нет, очевидно, что его широкого почитания не существовало до открытия мощей в 861 г. Замысел торжественного прославления святого в Херсонесе возник в столице в церковных и правительственных кругах не случайно и был, несомненно, чем-то обусловлен. Рассмотрим, какие события разворачивались там в 50-60-х гг. IX в. 

В 843 г. наконец была закончена более, чем столетняя, борьба между иконоборцами и иконопочитателями, которой была подчинена все это время внутренняя жизнь империи. Однако это не означало, что все противоречия в правительственных и церковных кругах были преодолены. К этому времени в лагере иконопочитателей, среди представителей правящей верхушки сложились две крупные партии (икономисты и непримиримые), которые вели между собой острую борьбу. Борьба между ними не раз приводила к дворцовым переворотам и радикальной смене курса во внутренней политике. Приход к власти императрицы Феодоры (842), сторонницы непримиримых, ознаменовал окончательную победу иконопочитания. В 847 г. по воле Феодоры патриархом стал ее единомышленник, сын императора Михаила I - Игнатий. На стороне икономистов был лишь брат Феодоры Варда, который в 856 г. отстраняет ее от управления и встает как регент малолетнего императора Михаила III у власти. Борьба между двумя партиями обостряется до крайности. 

Патриарх Игнатий встал на защиту низложенной императрицы и ее приверженцев, обвиненных в заговоре, но сам был арестован и сослан на остров Теревинф в июле 858 г. Необходимость его отстранения от управления была для правительства Варды очевидна. Однако в такой напряженной обстановке силовое решение, вероятно, было невозможно. От патриарха Игнатия добиваются добровольного отречения от власти, и 25 декабря 858 г. на патриарший престол возводится мирянин, соратник Варды Фотий, прошедший за несколько дней все степени священства. В дальнейшем Игнатий и его сторонники будут отрицать законность отстранения Игнатия от власти и назначения Фотия. Это послужит поводом для конфликтов не только внутри самой Константинопольской церкви, но и в ее отношении с Римом. Однако выборы патриарха не могли состояться без соблюдения известных "формальностей". Игнатий должен был или добровольно подписать свое отречение от власти, или быть низложенным собором епископов. Ф. Дворник, посвятивший этому вопросу специальное исследование, пишет: Игнатий "не был низложен насильно, а во избежание худшего отказался от патриаршества. Правда, он ушел по требованию нового правительства, но с надлежащего канонического согласия всех представителей высшего духовенства, собравшегося в Константинополе". Однако церковный мир не был прочным. Уже через два месяца после хиротонии Фотия борьба партий возобновилась с новой силой. 

Весной 860 г. из Константинополя в Рим было отправлено посольство папе Николаю I. Император информировал о событиях, произошедших в Константинополе, и просил прислать папских легатов на собор, созванный для уничтожения остатков иконоборчества. В ответном письме папы содержалось удивление, что Игнатий был низложен без ведома Рима и что в патриархи был избран мирянин. Папа отказался признать Фотия патриархом до получения от своих легатов результатов расследования всего дела. Помимо этого, в папском письме императору содержалось требование вернуть в юрисдикцию папского престола Иллирик, Калабрию и Сицилию. В письме же к Фотию папа выражал готовность приветствовать его с братской любовью как "патриарха столь великого града", если расследование легатов будет благоприятным. Таким образом, папа не имел возражений по конкретной кандидатуре константинопольского патриарха, но настаивал на признании своего права в окончательном решении подобных вопросов. 

В Константинополе вопрос о смене патриархов считался решенным, однако в сложившейся ситуации мнение папы игнорировать было нельзя. Вопрос об Игнатии согласились рассмотреть на соборе еще раз в присутствии легатов. Собор, названный впоследствии Двукратным, открылся весной 861 г., перед Пасхой. Несмотря на то, что партия непримиримых вновь провозгласила Игнатия патриархом, собор при участии легатов осудил его. В важнейшем для Рима вопросе - о папской юрисдикции на Балканах и юге Италии - миссия легатов не принесла желаемых результатов. Он даже не обсуждался на соборе. Однако у папы были все основания предполагать успешный исход этого дела. Ведь, несмотря на осуждение Игнатия, Фотий не был еще раз утвержден собором 861 г. В Рим было доставлено новое письмо Фотия, добивавшегося своего признания. А его папа связывал с положительным решением о юрисдикции Рима на Балканах. Фотий уклонялся от взаимосвязи решения этих вопросов, ссылаясь на государственный, а не церковный характер проблемы о влиянии на спорных территориях. Для византийского правительства балканский вопрос был жизненно важным, и оно было не намерено уступать в нем. 

Всю зиму 861-862 г. в Риме велись переговоры между папой и императорским послом Львом, провезшим акты собора. Они ни к чему не привели. Письмами от 18 марта 862 г. к императору Михаилу III и Фотию папа отказался признать сложившееся в Константинополе положение. Император и патриарх ничем не ответили. Как замечает Ф. Дворник, "это было единственное, что они могли сделать. При невозможности оплатить пересмотр отношения к Фотию и Игнатию той ценой, какой от них требовал папа, лучше было проводить тактику молчания в ожидании того, что папа изменит свое отношение, чем вступать в спор". Не дождавшись ответа, Николай I в 863 г. созывает церковный собор, который лишил Фотия всякого церковного достоинства, а Игнатий был восстановлен на патриаршем престоле. 

Такое резкое обострение отношения к Константинополю было, вероятно, продиктовано новым курсом политики папы, переориентировавшегося на поддержку Игнатия в обмен на отказ от притязаний в Болгарии. По крайней мере позже, ок. 874 г., в письме к болгарскому князю Борису папа сообщает, что Игнатий был признан патриархом лишь при условии его отказа от юрисдикции над Болгарией: "Ибо Игнатий был признан нашими предшественниками под тем условием, что если он предпримет что-либо против апостольских прав Болгарии, - чего не дерзал никогда даже Фотий, - он останется, вопреки этому признанию, под действием первоначального осуждения". 

На Константинополь, однако, постановления Римского собора никак не повлияли. Балканы по-прежнему оставались в сфере интересов Византии. Летом 865 г. папа направил письмо Михаилу III. О его содержании ничего не известно, однако, об ответе императора известно по реакции на него папы. Император упрекал папу за то, что он не оценил по достоинству уступок, сделанных Константинопольской Церковью. Ведь вопрос о поставлении патриарха не является догматическим и потому входящем в компетенцию всех Церквей. Это внутреннее дело Константинопольской Церкви, и согласие на участие в нем папских легатов было жестом доброй воли. Вопросы о правоверии франков и действиях папы Фотий решает вынести на общецерковный собор. Собор состоялся в Константинополе летом 867 г. Акты его не сохранились, скупые сведения о нем можно извлечь лишь из антифотианских источников. Наверняка известно лишь то, что собор был очень многочисленным и что папа Николай I был осужден. 

Папа Николай I скончался 13 ноября 867 г., возможно так и не узнав об этом. В это время в Византии случилось еще одно важное событие, которое решительным образом изменило взаимоотношения между Константинополем и Римом. 24 сентября произошел дворцовый переворот. Императором стал Василий Македонянин, убивший Михаила III. Убийца оттолкнул от себя значительную часть населения и нуждался в поддержке, которую ему были готовы оказать непримиримые. Василий возвратил патриарший престол Игнатию. К папе Николаю I было направлено посольство с письмом, резко осуждающим Фотия. Не дожидаясь ответного послания от папы, Василий отправил в Рим второе посольство с представителями обоих патриархов и актами собора 867 г. Решение их дела император отдавал в руки Николая I, прося лишь проявить великодушие при вынесении приговора. В ответном послании от 1 августа 868 г. новый папа Адриан II выражал большое удовлетворение тем, что приговор папы по делу Игнатия и Фотия приведен в исполнение. 

Собор в Риме состоялся, как считает Ф. Дворник, в первых числах июня 869 г. Приговором папы Адриана осуждались все фотианские соборы, а сам Фотий предавался анафеме. Императору было предложено созвать собор под председательством папских легатов, который должен привести в исполнение решение папы и торжественно сжечь акты собора 867 г. Приговор папы был намного суровее, чем ожидал император. Василию Македонянину было важно получить поддержку папы и прикрыть его расположением свое преступление, но он не хотел озлоблять оппозицию. Требование папы, чтобы участники собора предварительно подписали libellus satisfactionis, вызвало у императора и патриарха удивление. В этом документе подчеркивался примат Римской кафедры и предавался анафеме Фотий. Таким образом, к участию в соборе могли быть допущены лишь те, кто заранее соглашался с предложенным Римом решением. При такой постановке вопроса мнение собора, как и он сам, были излишними. Это грозило сорвать его работу. 

5 октября 869 года Константинопольский собор открылся при самых неблагоприятных прогнозах. Оказалось, что духовенство в большинстве своем сочувствовало Фотию. Некоторые епископы обращали внимание патриарха Игнатия и императора, что libellus означает подчинение Византийской церкви Риму. Император не хотел отталкивать значительную часть духовенства и подчеркивал свое желание достичь приемлемого для всех соглашения. Фотий был отлучен собором. Но, как замечает Ф. Дворник, отцы собора "отказались голосовать за правило, выражающее идеи Николая и Адриана более категорично". В их речах часто упоминалось о патриаршеской пентархии, в определениях собора "заметна тенденция представить патриархов равными или, по крайней мере, почти равными по значению". Даже 21-е правило этого собора, в котором осуждался Фотий, было принято не в той формулировке, в какой хотели легаты. Оно не провозглашает принципиальную неподсудность Римской кафедры, а лишь защищает ее от несправедливых и дерзких нападок. По мнению Ф. Дворника, в общем результаты собора 869-870 гг. можно считать менее благоприятными для Рима, чем результаты Двукратного собора 861 г. 

Крайне неблагоприятным для папы было новое решение болгарского вопроса. Болгария была подчинена юрисдикции Константинопольской церкви, поскольку лишь незначительная часть болгарской территории - Македония - находилась в прошлом под юрисдикцией Рима, тогда как большую ее часть составляла Фракия, принадлежавшая Константинопольскому патриархату. В ответ на это легаты предъявили (заготовленное, вероятно, заранее) письмо папы, в котором он запрещал патриарху Игнатию предпринимать что-либо в Болгарии вопреки интересам Рима. Однако на Игнатия это письмо не оказало никакого влияния. Болгария была потеряна для Рима. Начался новый период протестов и угроз папы в адрес теперь уже патриарха Игнатия. Перемена в их отношениях свидетельствует насколько большую роль играл болгарский вопрос во всем происходившем. 

Таким образом, в 50-е - 60-е гг. IX в. в империи имела место острая внутриполитическая борьба между двумя партиями, нашедшая отражение в противостоянии сторонников двух патриархов. К этому добавлялась внутридинастическая борьба, приведшая к дворцовому перевороту и убийству императора. Сложные противоречия в правящих кругах вынуждали императоров искать поддержку не вовлеченной в эту борьбу Западной Церкви, авторитет которой в ряде случаев мог быть определяющим для расколотой на партии Восточной Церкви. Однако здесь их ждали новые трудности. С одной стороны, - это желание Римской Церкви в обмен на поддержку ставленника императора распространить свою власть на Болгарию, находящуюся в церковной юрисдикции Константинополя. С другой, - еще более масштабное соперничество Константинопольской и Римской Церквей за главенство в христианском мире. (Именно в IX веке появляются, например, лже-Исидоровы декреталии, обосновывающие избранность Римского престола; тогда же распространяется и легенда об апостоле Андрее как создателе Константинопольской Церкви, которая также утверждала апостольское основание и избранность этой кафедры.) 

И если попытаться определить, в какое время Константинополь в наибольшей степени был заинтересован в поддержке Рима и когда эта поддержка была наиболее реальна, то мы увидим, что это всего два небольших отрезка времени. Первый - 859 - март 862 г., когда после избрания Фотия была надежда, что римский папа поддержит его и положит конец необоснованным притязаниям сторонников патриарха Игнатия. Отказ Византии в передаче под юрисдикцию Рима Балкан и Юга Италии повлек обострение в отношениях с Римским престолом и невозможность получить поддержку. Второй период нормализации отношений между Церквями длился с сентября 867 по октябрь 869 г., когда пришедший к власти в результате дворцового переворота Василий вернул бывшему патриарху Игнатию престол и нуждался в поддержке своих действий авторитетом Римской кафедры. Однако неприемлемый Восточными Церквями диктат папы по отношению к ним, а также признание ими церковной юрисдикции на Балканах Константинопольской Церкви вопреки настойчивому притязанию на эти земли Рима, сделали помощь папы императору невозможной, да и на последнем этапе - ненужной. 

Если мы вернемся к теме становления культа св. Климента, то увидим, что все мероприятия, связанные с обретением его мощей (30 января 861 г.), и перенесением их в Рим (конец 867 - начало 868 г.) происходили именно в эти два отрезка времени. Такое совпадение не может быть случайным. Мощи одного из первых римских епископов, до этого не известные в Херсонесе, были "обнаружены" там как раз в тот момент, когда император и патриарх Фотий впервые после победы иконопочитания и восстановления мира в империи остро нуждались в поддержке римского папы. Мощи с самого начала были предназначены именно для Римской кафедры. Если учесть, что останки еще одного римского папы - Мартина, признанного Римом мучеником и святым, уже были до этого обретены в Херсонесе - месте ссылки идеологических противников и церковных деятелей Византии - и переданы в Рим, то такой способ "благодарности" византийского императора был вполне допустим. Однако в сложившейся тогда ситуации римский папа ждал намного большего. Лишь земли Болгарии и Южной Италии могли компенсировать его поддержку курса византийского императора и нового патриарха, что для Константинополя было недопустимо. Возникшие на этой почве осложнения в отношениях Церквей отсрочили перенесение мощей в Рим. 

После дворцового переворота 24 сентября 867 г. и прихода к власти Василия I новый император остро нуждался в поддержке Рима. Чтобы заручится ею Константину Философу, бывшему в это время в Моравии, было дано поручение отвезти в Рим давно подготовленные для этого случая мощи св. Климента. До этого момента они, вероятно, лежали в церкви Св. Апостолов в Константинополе. Константин, скорее всего, не брал их с собой, уезжая в Моравию, поскольку в тот момент не было никаких перспектив передать их в Рим, для которого они были, собственно, предназначены еще до их обретения. Перемена курса в политике Константинополя открывала новые возможности для диалога с римским папой, и в качестве первого жеста доброй воли император передавал ему новую святыню - мощи первого римского епископа-мученика, канонизированного Западной Церковью. 

Они могли быть привезены Константину в Венецию, откуда он направился, согласно Житию, в Рим. Это подтверждает факт собрания венецианского духовенства, на котором Константин должен был отстаивать право славян на собственную письменность. О приезде Константина в Венецию должно было быть известно заранее, что позволило подготовить этот собор. Таким известием было сообщение о прибытии туда мощей св. Климента, которые Константин должен был сопровождать в Рим. И именно прибытие святыни в Венецию было поводом официального приглашения Константина папой: "навстречу ему вышел сам римский папа Адриан со всеми гражданами, несущими свечи, так как они знали, что он несет с собой мощи святого Климента мученика и римского папы". 

Мощи св. Климента, папы Римского, оказались в руках византийских императоров своеобразным политическим инструментом, при помощи которого они пытались заручится в трудные для их власти периоды поддержкой Римской Церкви. Для славян же значение мощей св. Климента невозможно переоценить. По мнению Г.А.Хабургаева, "деятели римской курии, торжественно встретившие его, не сомневались, что он привез в Рим подлинные мощи высоко почитавшегося здесь святого. И это автоматически освящало [разрядка автора. - Е.У.] в их глазах всю его просветительскую деятельность, включая изобретение славянской азбуки (что в этих условиях приобретало характер такого же божественного откровения, как и обретение святых мощей) и перевод на старославянский язык книг священного писания". Таким образом, благодаря этому дару из Константинополя папой Адрианом была одобрена и введена вначале в Моравии, а затем и остальных славянских землях письменность на родном языке. Она не только обеспечивала относительную независимость местных славянских Церквей (и в конечном итоге, государств) от Рима и Константинополя, но и позволяла им развивать собственную культуру на национальном языке. 

Культ св. Климента в самой Византии не получил в дальнейшем никакого распространения, что вполне объяснимо. Оперируя мощами св. Климента как аргументом в конкретном диалоге с Римом, Константинопольская Церковь отнюдь не собиралась отказываться от своих претензий на главенство среди Церквей. И в этом смысле мощи св. Климента служили аргументом не в ее пользу: ведь получалось, что Римская Церковь вела миссионерскую деятельность на землях Византии задолго до основания Константинопольской Церкви. Мощи и культ св. Климента, действительно невероятно значимые для укрепления авторитета Рима, были мало приемлемы в Константинополе. Именно поэтому, мы полагаем, почитание этого святого не получило распространение в Византийской империи, за исключением Херсонеса (хотя даже там формируется "альтернативный" культ просветителей этого края - семи епископов Херсонских). 

Е.В. Уханова