Его Воспоминания. У стен Церкви. Свет Церкви. Записки о литургии и Церкви.

Ср. воспоминания его дочери М.Желнаваковой. О его дочери Варваре Корнилова.

"Будет время, и я замолчу..."

По страницам биографии духовного писателя С.И. Фуделя.

Исследователи творчества Сергея Фуделя называют его самым сокровенным духовным писателем XX века. В его богословии нет стремления поставить себя над читателем, нет и тени стремления к изысканности слога. По сути, его труды - это не богословские трактаты, а исповедь, обращенная к сердцам, духовное завещание - нам.

Сергей Иосифович Фудель родился на рубеже веков, 13 января 1900 г. / 31 декабря 1899 г. (по старому стилю). Уже в этом факте биографии заложена определенная неоднозначность его личности. Не случайно знавшие Сергея Фуделя говорили о нем как о человеке иной эпохи, воспоминание о которой вызывает щемящую ностальгию. Родился он в Москве, в семье священника Иосифа Фуделя. Путь отца Иосифа к священству - и, прежде, к Православию - был весьма непрост. Во второй половине XIX века лучшая часть российской интеллигенции избрала для духовного окормления старцев Оптиной пустыни. И молодой служащий Московского окружного суда Иосиф Фудель после двух лет окормления у старца Амвросия по его благословению принимает сан священника. Но принятое им решение натолкнулось на ожесточенное сопротивление родителей. Как писал внук отца Иосифа, Николай Сергеевич Фудель, в своих "Воспоминаниях": "Маловерие его отца тут же вошло в союз с католическим изуверством матери. Успокоить отца оказалось даже легче, чем мать..."

Приняв посвящение в Вильно, отец Иосиф вместе с женой Евгенией Сергеевной отправился на место своего первого служения, в Белосток. В одном из писем к известному мыслителю Константину Леонтьеву (в монашестве Климент) в 1890 году священник сетует, что в Белостоке он с женой подняли целую бурю в здешнем обществе, не знавшем, что такое пост... Бывали в различных интеллигентных семьях, но не нашли, с кем можно было бы душу отвести в разговоре: "все или безмыслие, или недомыслие, или узкая специальность, съевшая человека, или просто хамство".

Переехав в Москву, отец Иосиф получил назначение в храм Покрова Пресвятой Богородицы при Бутырской тюрьме. Прозвище "тюремный батюшка" крепко приклеилось к нему. Он не только утешал заключенных и преподавал им церковные Таинства, но и отечески заботился о безродных, собирал для них передачи, одежду. Нередко безпокоился и о том, как устроился тот или иной подопечный по прибытии на каторгу; случалось, отправлял посылки даже на Сахалин. И сын его Сергей был крещен в Покровской тюремной церкви - в чем, при желании, можно разглядеть некий знак: и крещение, и отпевание Сергея Фуделя были совершены в Покровских храмах; последние пятнадцать лет жизни его прошли во владимирском городе Покрове, где он был прихожанином храма Покрова Богородицы.

Сергей Николаевич Дурылин вспоминал, что однажды он задал отцу Иосифу вопрос: какое общее впечатление вынес он от долгого пребывания среди каторжан. Священник ответил: "Я удивлялся иногда и удивляюсь, почему они - в тюрьме, а я на свободе..." И ушел в алтарь.

Среди знакомых отца Иосифа в Москве были отец Павел Флоренский, философы Константин Леонтьев, Василий Розанов, Лев Тихомиров. Разумеется, круг общения отца повлиял на мировоззрение сына. Окончив гимназию, он поступил на философское отделение Московского университета.

15 октября 1918 года от эпидемии "испанки" (испанский грипп) скончался отец Иосиф. Сергей Иосифович в это смутное грозовое время борется против "живой церкви", вместе с православными студентами расклеивает листовки, разъясняющие пагубность обновленчества.

В книге "У стен Церкви" Сергей Фудель описывает свою встречу с оптинским старцем Нектарием: "Быстрой походной вышел ко мне старец, которого я видел впервые, благословил меня и сразу, без всякой подготовки и без каких-либо обращений с моей стороны, сказал: "Есть ли у вас невеста?" И, не дожидаясь ответа, продолжал: "Поезжайте к Святейшему Патриарху Тихону и просите посвятить вас. Перед вами открывается путь священника". Я молчал, ничего подобного не ожидавший, ошеломленный. "Не бойтесь, - сказал он, - и идите этим путем. Бог вам во всем поможет. А если не пойдете, испытаете в жизни большие страдания". Священником он не стал.

С 1922 года и начался этот долгий путь гонений, страданий и скорби. Сергей Фудель, работавший секретарем церковного издательства, был арестован - за принадлежность к кругу противников "живой церкви", то есть, еретиков-обновленцев. Вслед за Сергеем Иосифовичем в далекий Зырянский край, где он отбывал ссылку, приехала его невеста Вера Максимовна Сытина, по линии матери происходившая из старинной дворянской фамилии Свербеевых. Свадьба состоялась в 1923 году в Усть-Сысольске (ныне г. Сыктывкар), на квартире Епископа Ковровского Афанасия (Сахарова). Это была также первая ссылка Владыки-исповедника. Несколько месяцев до того он был в заточении во Владимирском централе и в 17-й камере составил службу Всем русским Святым. Помогали ему в этом Архиепископ Астраханский Фаддей (Успенский) - впоследствии священномученик, Епископ Звенигородский Николай (Добронравов) и другие епископы и священнослджители.. Первая служба Всем Русским Святым и была отслужена в этой камере 28 октября (ст. ст.) 1922 года, в день преставления Святителя Димитрия Ростовского.

Венчал молодых священник Николай в присутствии трех Архиереев: Епископов Афанасия и Николая (Добронравова), Архиепископа Фаддея. Венцами служили веночки, сплетенные из ивовых прутиков. С тех пор Владыка Афанасий стал одним из самых близких друзей Фуделей. Сергей Иосифович писал о нем: "Старец-епископ был одним из тех редчайших людей, которым хочется поклониться до самой земли..."

В 1932-34 годах последовала вторая ссылка Сергея Фуделя, на север Вологодской области. После ссылки семья поселилась в Загорске - на самой окраине, в районе Козья горка: оттуда было недалеко до Черниговского скита. В Сергиевом Посаде, близ Троице-Сергиевой Лавры, жили также Флоренские, Тихомировы, Новоселовы, Голубцовы. Отсюда, из дома № 6 по улице Парковой, глава семьи был призван на фронт и прослужил все четыре года рядовым охраны воинских грузов.

Радость Победы была недолгой. В 1946 году Сергей Фудель был арестован по делу священника Катакомбной церкви Алексия Габрияника. Алексий Габрияник был женат на сестре Николая Голубцова, с которым Сергей Иосифович поддерживал дружеские отношения. Сергея Фуделя снова отправили в ссылку - на этот раз в центр Сибири, под Минусинск.

Чтобы помочь другу, Николай Голубцов взял на воспитание его дочь Варвару. Некоторое время у него жила и дочь Алексея Габрияника Ирина. Николай Александрович оставил службу в Тимирязевской академии и стал священником. Отец Николай Голубцов особо почитал святого праведного Иоанна Кронштадтского и безбоязненно говорил с амвона о святости Всероссийского пастыря. Сергей Фудель писал об отце Николае: "Священство свое он нес как служение людям для приведения их к Богу, к Церкви. Даже в Великий Четверг, после долгой обедни, за которой у него было около 800 причастников, он мог ехать через всю Москву, чтобы кого-то причастить или кого-то в чем-то убедить, а потом, не заезжая домой, возвращаться в церковь на Двенадцать Евангелий". В другом месте он пишет: "за много лет не было случая, чтобы мы возвращались после исповеди у отца Николая с прежней сухой душой".

Сергей Иосифович вернулся в Загорск в 1952 году. Но по закону политические и уголовные преступники не имели права на проживание в Московской области, и вскоре семье пришлось переехать. Незадолго до этого в доме у Фуделей появилась Зинаида Андреевна Торопина. На загорской метеостанции, где она работала, ею были недовольны из-за того, что Зинаида заболела гнойным плевритом, а хозяева квартиры прямо предложили подыскать новое место жительства. В свободное время она ходила по домам в надежде, что кто-то возьмет ее к себе за умеренную плату. Однажды, уже ни на что не надеясь, она почти машинально спросила стоявшую у калитки женщину, не знает ли она, кто может пустить ее на квартиру. Женщина внимательно посмотрела на нее и спросила: "Как тебя зовут?" - "Зина". - "Зина... - задумчиво произнесла она. - Так звали мою маму". И вдруг сказала решительно и твердо: "У тебя такие большие и лучистые глаза, что я не могу тебя не взять". С тех пор Зинаида Андреевна стала членом их семьи, а впоследствии немало потрудилась, помогая Сергею Фуделю в работе над книгами.

Первое время по переезде из Загорска жили в городке Лебедянь, потом купили дом в Усмани, в той же Липецкой области. Именно там был закончен серьезный богословский труд Фуделя "Путь отцов". В октябре 1958 года пришел отзыв на него от старца-Епископа Афанасия Сахарова): "Милость Божия буди с Вами, милый и дорогой мой Сереженька... Господь да поможет Вам шествовать "путем отцов"... Идея "монастыря в миру" для меня особенно дорога, и пропаганду ее я считаю совершенно необходимой... Ваша книга - богословское обоснование "монастыря в миру".... С любовью обнимаю Вас и лобызаю, и паки прошу прощения. Спасайтесь о Господе. С любовью, богомолец Ваш, епископ Афанасий".

Владыка благословил Фуделей поселиться в Покрове. Вскоре купили полдома, и здесь Сергей Иосифович написал почти все свои труды. По всей видимости, он отдавал себе отчет в том, что ни одна его работа не будет опубликована при жизни.

Монахиня Серафима (дочь протоиерея Андрея Каменяки), насельница Покровского Хотькова монастыря, вспоминает, что еще в детские годы отмечала некую нездешность и неотмирность в облике Сергея Иосифовича. От его неспешной манеры речи и несуетности исходило органичное, врожденное благородство. Аресты, тюрьмы и ссылки, четыре фронтовые года не сломили его, он держался с редким для того времени достоинством. Для ее отца беседы с Сергеем Фуделем были единственной отдушиной. Ведь некоторые прихожане даже говорили отцу Андрею: "Вы нас простите, батюшка, если мы при встрече на улице не будем здороваться... Не хотим портить жизнь детям..." Они часто ходили друг к другу в гости. Могли часами беседовать на духовные темы, причем нередко на английском языке, который они оба знали блестяще. Сам Сергей Иосифович знал семь языков, Вера Максимовна - пять. Пенсии у обоих были мизерные, и они подрабатывали переводами для Патриархии. В частности, переводили с английского языка Фому Аквинского, творчество которого Фудель называл духовной пустыней. У Николая Бердяева теология Фомы Аквината вызывала еще более нелестные оценки...

Даже хорошие знакомые знали о чете Фуделей только то, что это добрейшие люди, что вместе ходят в храм, где поют на клиросе. И если с кем и общались, так в основном с Верой Максимовной.

Сын Сергея Фуделя Николай писал об отце: "Терпение у него было не врожденное, а огромным трудом над собой приобретенное, и удивительно, что при его до крови издерганных нервах он почти всегда его сохранял. Но иногда срывался... Как-то по поводу матерщины, когда я стал оправдывать эту дурную, но по-моему не такую страшную бытовую безсознательную привычку, он весь затрясся и почти закричал: "Как же ты не понимаешь - может быть, с этого-то все и началось!".

Еще до войны Сергей Иосифович получил на сохранение из одной разоренной церкви крест-мощевик, в котором было 40 частиц мощей святых - Иоанна Предтечи, Великомученицы Варвары и других. После войны Вера Максимовна заказала киот для этого креста.

Однажды после ареста отца в доме был обыск. Все книги снимали с полок, вещи бросали на середину комнаты, многое было конфисковано. Но о вещах никто не скорбел. Все внутренне молились, чтобы оставили крест. И - странное дело! - никто из сотрудников НКВД не обратил внимания на крест, висящий на самом видном месте. После смерти отца этот крест перешел к Николаю. Бывший фронтовик, участник освобождения Праги и штурма Берлина, Николай преподавал на кафедре русского языка для иностранных студентов в институте стали и сплавов в Москве. Иногда Николай Сергеевич жаловался, что его поколение иное, нежели его родители. На работе приходилось быть одним, дома и среди друзей - другим, в храме - третьим. Он писал под псевдонимом Николай Плотников стихи и прозу, наиболее известны его романы "Андрей Курбский" и "Великий князь Михаил Тверской", книга "Воспоминания".

На третий день после смерти Николая Сергеевича (умер 23 марта 2002 г.) крест-мощевик замироточил. Сейчас этот крест находится в храме Рождества Богородицы села Городня Тверской области, в котором служит духовник Николая Фуделя священник Алексий Злобин.

Последние годы жизни Сергей Иосифович большую часть времени проводил за письменным столом. Надо было успеть написать задуманное. Незадолго до смерти он сказал сыну: "Вот и жизнь прошла, как один страшный сон... А не хотелось бы именно сейчас умирать". Но в другой раз сказал твердо: "Я не жалуюсь - много светлого было в моей жизни. Слава Богу за все!"

Николай Сергеевич вспоминал о последнем дне жизни отца, 6 марта 1977 года: "...он потерял сознание от кровоизлияния в мозг... ни на что не отзывался, не ел, не пил, но мама сказала, что когда пришли со Святыми Дарами из церкви, то он принял и проглотил причастие. Мы с мамой остались с ним на ночь одни и поочередно читали Псалтирь. Под утро я задремал, но она меня толкнула: папа отходит. Все реже становилось дыхание, еще реже, казалось, что сам умираешь вместе с ним, с каждым вздохом и выдохом, но вот молчание. А мы еще ждали. Но не дождались - он скончался.

Было это на рассвете 7 марта..."

Сергей Анатольевич Кузнецов, познакомившийся с Фуделем за два года до его смерти, благодаря ему стал ходить в церковь регулярно. Впоследствии пел на клиросе и читал Апостол. До встречи с Фуделем его интересовала философия С. Соловьева и других Христианских либеральных философов. Сергей Иосифович привил ему любовь к славянофилам.

Сергей Кузнецов вспоминал, что последние несколько дней Фудель сильно страдал. От злокачественного воспаления лимфатических узлов тело стало покрываться язвами. "В последний день вдруг ему стало легче. Сидит на матрасике, говорит: "Видно, Господь хочет, чтобы я пожил и помучился". Румянец на щеках появился. А потом Вера Максимовна побежала за священником - умирает!"

Кузнецов все это время читал Апостол. Пришел священник, начал читать молитвы перед причастием, и агония вдруг прекратилась. Умирающий в сознание так и не пришел, но чувствовалось, что слово Божие он слышит. Стал тихий, внимательный, спокойный. Когда священник поднес лжицу с Дарами, он сам открыл рот и причастился...

Весть о смерти Сергея Фуделя быстро распространилась среди прихожан. 8 марта все конторы были закрыты. Кто-то из своих сколотил гроб, но машину найти не удалось. Нашли двое детских саночек и на них потащили гроб в церковь. Сзади шла Вера Максимовна, убитая горем, за ней все остальные.

На другой день с первой электричкой и автобусами приехало множество людей, знавших Фуделя. Отпевали два священника. "Могучий хор пел так, что во мне что-то омертвелое от горя проломилось и сквозь слезную боль потекло неведомое облегчение... - вспоминал Николай Фудель. - Клир по тем временам не мог провожать вне ограды, но двери храма выходили прямо на улицу, их открыли и, держа гроб на плечах, стоя на пороге, пели на весь город радостно и согласно: "Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный помилуй нас!"... Медленно по главной улице - Горьковскому шоссе - с этим пением шла за машиной с гробом толпа провожающих. Многолюдная толпа - около ста друг другу почти незнакомых людей, старых и молодых, - на этот час примиренных со всеми".

Дочь Сергея Фуделя Мария Желновакова приехала из Липецка к похоронам. Спустя четверть века она говорила об этом, как о недавно происшедшем событии: "Было очень много народа. Но, странно, всеми владело не горе, а радость... Хотелось прямо здесь, на кладбище, запеть Пасху...".

Через год Сергею Анатольевичу Кузнецову приснилось: идет он по кладбищу, сильный ветер колышет не только деревья, но и надгробья могил. Подходит к могиле Фуделя, трогает крест рукой, пытаясь раскачать, и сам себе говорит: "А крест стоит как крепко!" потом видит свою могилу - и на ней крест, качающийся от ветра. В страхе взмолился: "Почему мой крест качается?" Неведомый голос ответил: "Вера твоя некрепкая!" После этого сна Кузнецов просил у настоятеля храма молитв об укреплении веры.

Спустя 27 лет, 7 марта 2004 года, после воскресной Литургии в день памяти святителя Григория Паламы, покровчане и многочисленные паломники пришли на городское кладбище. Крест работы художника Дмитрия Шаховского по-прежнему стоит крепко и непоколебимо. На могиле установлены зажженные свечи и веточки уже распустившейся вербы.

Панихиду служили благочинный Петушинского округа Владимирской епархии иерей Сергий Березкин и настоятель храма Святителя Афанасия Ковровского игумен Афанасий (Селичев). В проповеди перед началом панихиды отец Афанасий сказал, что он верит: Сергей Фудель пребывает с Богом.

Певчие запели Заупокойный канон. Паломники зажгли свечи. И снова в душе затеплилась радость, было радостно и легко...

А позднее на вечере памяти Фуделя в городском Доме творчества звучали духовные песни и стихи, отрывки из книг Фуделя. Писатель Владимир Алексеев рассказал о недавнем случае. Ему очень хотелось иметь "Воспоминания" Николая Фуделя об отце, опубликованные в №№ 3 и 4 журнала "Новый мир" за 1991 год. Однажды, проезжая мимо заброшенного погоста у полуразрушенной церкви он - по профессиональной привычке краеведа - решил осмотреть старые надгробья. Каково же было его удивление, когда в траве рядом с могилами он увидел три журнала "Нового мира" - и в их числе те, что так были ему нужны. На вид они были совершенно новенькими, словно только что вышли из типографии. Кто положил их здесь, вдали от основных дорог и человеческого жилья?

Все задумались, замолчали. Почему-то уже не хотелось читать стихов, петь песен, спорить... Хотелось молиться. И, может быть, вновь перечесть - и более глубоко понять книги Фуделя.

Александр Сороковиков,

г. Покров Владимирской области.

30.04.2004