Об условностях
Циники (нежные агнцы) говорят: опыт и годы убеждают нас в том,
что все на свете искусственно и пусто. В юности, говорят они, мы
видим повсюду розы; но вот мы их срываем и убеждаемся, что они бумажные.
Надеюсь, все живые люди знают, что дело обстоит как раз наоборот.
Действительно, с годами мы становимся консервативней; но не потому,
что много нового оказывается на поверку фальшивым, а потому, что
много старого оказалось истинным.
Вначале все условия и традиции кажутся нам бессмысленными. Потом
условность за условностью, традиция за традицией наполняются смыслом,
оживают под рукой. Сперва нам кажется, что все они кое-как приметаны
к жизни; потом мы убеждаемся, что у них есть корни. Мы думаем, что
снимать шляпу перед женщиной — просто утомительное правило; с годами
мы узнаем, что это — чистое рыцарство, слава Европы.
Мы думаем, что глупо и искусственно переодеваться к обеду; с годами
мы постигаем идею пиршественных одежд, которая естественней самой
природы. Да, циники неправы. В пору пылкой юности все кажется нам
мертвым; в пору зрелости все оказывается живым. Просыпаясь в саду,
мы думаем, что кругом бумага. Потом мы трогаем цветок и узнаем,
что это роза.
Очень хороший тому пример — великий поэт, который был единственной
опорой и мне, и многим другим и навсегда останется одной из наших
опор. Думаю, нечего и спорить, что Уолт Уитмен — величайший из сынов
Америки. К тому же он — один из величайших сынов XIX века. Ибсен
хорош, и Золя хорош, и Метерлинк хорош; но они вроде бы уже начинают
приедаться.
А Уитмена даже еще не сумели как следует понять и полюбить. Его
обвиняют в эгоизме; на самом же деле никто после Христа не ощущал
так остро бесконечную ценность человека. Его обвиняют в грубости;
на самом деле после Христа ни один мудрец не решался говорить так
прямо — и просто.
И все же, медленно обретая с годами радостную консервативность,
мы начинаем понимать, что он был неправ, когда пренебрег условностью
стиха. Он был неправ, отказавшись от мерного ритма. Ему казалось,
что он отбросил что-то искусственное, как накладное украшение. На
самом же деле он отверг вещь естественную и дикую, гнездящуюся в
душе, как гнев, и необходимую, как мясо.
Он забыл, что все живое движется ритмично, что сердце ритмично
бьется и ритму послушны моря. Он забыл, что все дети изобретают
ритм и рифму и самый дикий их танец состоит из повторов. Вся природа
ритмична, как музыка; цивилизации приходится много потрудиться,
чтобы этот ритм сбить. Весь мир говорит стихами; только мы в надсадной
нашей простоте ухитряемся говорить прозой.
То же самое, хотя и помягче, можно сказать об уитменовском отказе
от свойства, обычно называемого скромностью. Культ пристойности
— штука не очень хорошая; нередко он говорит об упадке нравов. Этот
культ — мораль безнравственного общества. Те, кто особенно печется
о скромности, не слишком сильно пекутся об истинной чистоте; вспомним
восточные дворцы и лондонские салоны.
И все же Уитмен неправ. Он неправ, потому что, пусть подсознательно,
считал пристойность и скромность искусственными. А это не так. Как
милосердие и другие общепризнанные добродетели, скромность уходит
корнями в самую естественную глубь бытия. Дичатся, робеют, замыкаются
именно Те, кто проще всех, — дети, дикари, даже звери.
Скрывать хоть что-то — первый из уроков природы. Скрывать — куда
естественней, чем все обнажать и объяснять. Если женщины и впрямь
скромней и достойней нас, мужчин, если они сдержанней и, в полном
смысле слова, "умеют держать себя" — если они таковы
(а они таковы, я знаю), причина очень проста: они сильней и проще
нас. Жить, вывернув кишки наружу, — неестественно и нелегко.
Для истинного самовыявления нужна истинная скромность, и, как ни
усложнялись общественные и философские системы, люди не могли додуматься
до полной, принципиальной беззастенчивости, пока не дошли до нашей,
сверхцивилизованной жизни.
Скрывать — естественно, как есть хлеб. Свободно говорить обо всем
кажется естественным только в эпоху моторов.
Примечания:
- Данный текст воспроизведен по изданию:
Честертон Г. К., Собр. соч.: В 5 т. Т. 5: Вечный Человек. Эссе
/ Пер. с англ.; Сост. и общ. ред. Н. Л. Трауберг. — СПб.: Амфора,
2000.
- В бумажном издании этой странице соответствуют страницы: 351-353.
|
