Валерий Борщёв
ХРОНИКА
МОСКОВСКОЙ ХЕЛЬСИНКСКОЙ ГРУППЫ
ежемесячный информационный бюллетень
N 10 (106), октябрь 2003 г.
Представляем членов МХГ
Как найти "золотую середину"
Валерий Васильевич Борщев давно известен и в нашей
стране, и за рубежом как активный мужественный правозащитник. За права человека
он начал бороться в те времена, когда это было чревато весьма неприятными
последствиями для тех, кто боролся. О преемственности правозащитной
деятельности, о том, какими методами следует действовать при тоталитарном
режиме и при неокрепшей еще демократии размышляет в интервью "Хронике МХГ" член
Московской Хельсинкской группы, член Комиссии по правам человека при президенте
РФ Валерий Борщев.
Как началась Ваша правозащитная деятельность?
По профессии я журналист. С 1966 по 1974 год, работая в
"Комсомольской правде", часто выезжал по жалобам. Помню, поехал я в Рубцовск.
Это было вскоре после событий в Чехословакии. Один парень написал гневное
письмо против коммунистов. Понятно, что опубликовать тогда такое письмо было
невозможно. К тому же автор был одним из организаторов забастовки на Рубцовском
тракторном заводе. Не посадили его только потому, что признали невменяемым. Я с
ним встречался – вполне нормальный человек. Психиатр, с которым я беседовал,
прямо сказал, что альтернативой диагнозу для парня была только тюрьма.
В Бийске я встречался с молодыми людьми, которые
написали новый устав комсомола. Вполне советские ребята, но, поскольку они
"вышли за рамки", КГБ ими заинтересовался. Ребят не посадили, но и мою статью о
них, естественно, не опубликовали.
Так или иначе, именно журналистская деятельность вывела
меня на людей, которые пытались в одиночку противостоять системе того времени.
В 1974 году, когда вся советская пресса, в том числе "Комсомольская правда",
начала травлю А. Солженицына, я из газеты ушел. В 1975 году познакомился с
Андреем Дмитриевичем Сахаровым, и это знакомство определило всю мою дальнейшую
деятельность. Я стал членом Комитета защиты прав верующих, который помогал
политзаключенным, их семьям. Мы собирали продукты, книги, выезжали в места, где
были лагеря. Конечно, в сами лагеря активисты Комитета не могли проникнуть. Но
для передачи продуктов и другого необходимого заключенным была определенная методика.
Например, приезжали мы на станцию Чусовая, а там нас уже ждал свой человек, как
это ни странно, лагерный надзиратель. Он сам на нас вышел. Мы сначала думали,
что он провокатор. Оказалось – нет. Вот так передавали заключенным посылки с
воли и оттуда получали информацию.
А удавалось кого-то спасти?
Да, как ни странно, удавалось даже в то время. Защитили
от ареста, например, христианку Людмилу Леванову. Она и добивалась всего-навсего
ремонта храма. Но тогда и такое уже считалось преступлением. Это сейчас
"высокие чины" со свечками в храмах стоят. На Людмилу завели уголовное дело. Мы
предали эту историю гласности, "бомбардировали" письмами высокие инстанции. В
конце концов, "органы" оставили женщину в покое. Удалось еще вытащить из "психушки"
Сашу Аргентова. Спасли священника Дмитрия Дудко. Сейчас он публикуется в газете
"Завтра". А в те времена он был другим. Тогда вокруг него собирались очень
интересные люди: Зоя Крахмальникова, Феликс Светов. Его духовным сыном был Петр
Григоренко.
А когда Вы стали верующим человеком?
Я с 1954 года в церковь хожу. Правда, работая в
"Комсомолке", должен был делать это тайно. Но как-то раз меня заметили,
донесли. От серьезных неприятностей меня спас Борис Панкин, тогдашний главный
редактор. А открыто объявил я себя верующим, православным уже, когда стал
заниматься правозащитной деятельностью.
Терять уже было нечего?
Конечно, путь в официальную журналистику все равно был
для меня закрыт. Валерий Золотухин и Владимир Высоцкий устроили меня в театр на
Таганке пожарным. Доводилось мне работать и плотником, и маляром.
Расскажите, пожалуйста, о работе вашего Комитета.
Мы добивались, в основном, гласности. То есть,
обнародования фактов о преследованиях верующих. Были налажены хорошие контакты
с радиостанцией Би-Би-Си, которая передавала в эфир наши обращения, добытую
нами информацию. Даже в те времена, гласность, информирование общественного
мнения могли давать положительный результат. Именно благодаря этому удавалось
спасать людей. Мы  организовывали религиозные семинары. Мой друг Виктор Бурдюг
создал подпольную типографию, где печаталась религиозная литература
(молитвословы, Евангелие, "Житие святых"). Десятки тысяч книг развозили по
храмам.
Но мы, конечно, знали, что рано или поздно нас всех
посадят. Были к этому морально готовы. Меня постоянно вызывали в КГБ на
допросы, инсценировали "хулиганские нападения" в подъезде. В январе 1985 года
меня уже официально предупредили: либо я отказываюсь от правозащитной
деятельности, либо – арест. Кстати, один из следователей, который проводил со
мной "беседу", уже во времена горбачевской перестройки сказал, что спас меня
тогда. Спас тем, что на меня кричал.
Как это?
Дело в том, что каждый из правозащитников на допросах
придерживался своей тактики. Сергей Адамович Ковалев, например, вел долгие
правовые беседы. А я установил для себя такое правило: если мне будут хамить,
кричать на меня, я вообще перестаю с ними разговаривать. Поскольку следователь
кричал, я "замкнулся в себе". А у них, оказывается, была установка: если я
скажу что-то крамольное, уже меня не выпускать. Но так как я ничего не говорил,
молчал, меня отпустили. Получается, действительно он меня спас.
Знал о Вашей тактике?
Говорит, что знал. Вообще, интересный это был человек.
Потом сказал мне, что, занимаясь религиозными правозащитниками, он хорошо
относился к Якунину, но плохо к Огородникову.
Но, конечно, от ареста меня спасла смерть Черненко.
Пришел к власти Горбачев, началась демократизация. Мы уже стали встречаться с
"высокими людьми", например, с председателем Совета по делам религии Харчевым.
Работать, конечно, стало легче?
Знаете, о диссидентском, подпольном периоде своей
деятельности я вспоминаю с некоторой ностальгией. Тогда действительно было
объединение людей самых разных направлений мысли, которые были едины в своем
противостоянии системе, в стремлении найти альтернативу. Потом это единство
ушло.
Так или иначе, в 1990 году я стал депутатом Моссовета.
Создал там Комиссию по свободе совести и вероисповедований. В этой Комиссии
активно работал, в частности, мой друг – священник Александр Борисов. Не скажу,
что работа шла легко. Юрий Лужков, занимавший пост председателя исполкома
Моссовета, в то время был довольно равнодушен к религиозной проблеме, хотя однажды
мне очень серьезно помог. Я настаивал на том, чтобы Казанский собор на Красной
площади стал действующим. Мои оппоненты хотели сделать его музеем воинской
славы. Лужков тогда встал на мою сторону. И Комиссия своего добилась.
Когда мы заново открывали закрытые при коммунистическом
режиме кремлевские храмы, очень активное сопротивление оказывала Родимцева,
начальник кремлевского музея. Доходило до того, что ее люди ложились на
ступеньки, чтобы помешать нашим сотрудникам обследовать колокольню Ивана Великого.
Комиссия поддерживала религиозное образование. Первый
православный лицей с нашей помощью создал Евгений Никифоров, активист
организации "Радонеж". Потом эта организация резко выступала против меня, да и
вообще против правозащитного движения. Ну, Бог им судья.
В Госдуме тоже приходилось сталкивать с
противодействием?
Депутатом Госдумы я стал в 1993 году. Мне удалось
провести закон о благотворительной деятельности и благотворительных
организациях. В нынешней Госдуме, скорее всего, не удалось бы. Но и тогда
прохождение закона не было легким. Поначалу даже фракция "Выбор России"
выступала против. Пришлось вести долгие переговоры. Закон был принят в 1995
году.
Очень важной я считаю деятельность в Чечне. Надо
сказать, что еще в начале первой чеченской войны нам, правозащитникам, удалось
во время поездки в Чечню добиться того, что Дудаев снял свое требование о
выходе республики из состава России. Так что все утверждения о неизбежности
чеченской войны – ложь. В Чечню тогда ездили я, Михаил Михайлович Молоствов,
Сергей Адамович Ковалев. Сергей Адамович в январе 1995 года был у Ельцина,
показал ему протокол наших переговоров с Дудаевым, сказал, что есть реальная
возможность прекратить войну. Президент заявил, что еще не время.
Мира добиться не удалось. Но кое-что мы смогли сделать.
Например, вывести под белым флагом из горящего Грозного большую группу женщин и
детей.
Когда Вы стали членом Московской Хельсинкской группы?
Уже после ее возрождения. То есть, в 1987 году. Тогда же
мы провели первый правозащитный форум. Еще не все политзаключенные были
освобождены, прокуратура предупреждала координаторов форума, что возбудит
уголовное дело, если мероприятие состоится.
Кстати, первый правозащитный форум был не в 2001 году,
как многие утверждают, а именно в 1987. Собрались представители практически
всех направлений правозащитного движения. Мы с отцом Глебом Якуниным
представляли религиозное направление.
Вы ведь и в Госдуме занимались религиозными вопросами?
Я вошел в Комитет по делам общественных объединений и религиозных
организаций. Мы готовили закон об общественных объединениях. Несмотря на мощное
сопротивление, нам удалось сделать его более или менее приемлемым. Потом
дальнейшие доработки серьезно его ухудшили. Работали над законами о партиях, о
некоммерческих организациях. В Госдуме я был заместителем председателя Комиссии
по проверке тюрем, изоляторов временного содержания, колоний. Тогда
правозащитникам проникнуть в тюрьмы было очень трудно. Андрей Бабушкин, Валерий
Абрамкин ходили со мной как эксперты. На Бабушкина даже пытались уголовное дело
завести.
Но потом все же удалось установить взаимопонимание с
руководством мест заключения?
В 1995 году я написал письмо с требованием снять
"реснички", то есть жалюзи с окон. "Реснички" сняли по приказу заместителя
министра юстиции Юрия Калинина только в прошлом году. Но в принципе должен
сказать, что, когда я стал председателем Палаты по правам человека
Политического консультативного совета при Президенте, действительно удалось
добиться взаимопонимания с Минюстом, с ГУИН. Мы совместно подготовили пакет
законопроектов, направленных на то, чтобы сократить численность заключенных.
Выработали концепцию отказа от карательного аспекта в уголовной политике.
А как складывались отношения с МВД?
Вот с МВД общего языка найти, к сожалению, не удалось.
На одном из слушаний, где речь шла о пытках, ко мне подошел некий "высокий чин"
и сказал, что правозащитники хотят развалить следственный процесс. Я сказал,
что такой следственный процесс, разумеется, мы хотим развалить. Какие-то
шаги к сотрудничеству были предприняты, когда министром внутренних дел был
Сергей Степашин. Он включил меня в президиум Общественного совета при министре
внутренних дел. Как раз по защите прав человека. Поддерживал наш законопроект
об общественном контроле в местах изоляции.
Идея этого закона как раз тогда и появилась у Вас?
Она появилась в 1998 году. Я ездил в Великобританию и
познакомился с работой общественных контролеров (они там называются
"визитерами"). Это люди, которые ходят со связкой ключей от всех помещений тюрьмы,
имеют право заходить в камеры, изоляторы в любое время дня и ночи, наедине
беседовать с заключенными.
В России мы создали рабочую группу и подготовили
законопроект об общественном контроле. В 1999 году Госдума приняла его
конституционным большинством, то есть "за" проголосовали две трети депутатов.
Однако Правительство было категорически против, и через Совет Федерации закон
не прошел.
Я пытался "пробить" этот закон и потом, когда уже не
был депутатом. Сопротивление Правительства продолжалось, даже когда
законопроект стал более мягким. В документе, подписанном Христенко, говорилось,
что контролем должны заниматься государственно-общественные организации. Хотя
таких организаций в природе не существует. Тогда мы решили использовать наш
Фонд социального партнерства, созданный в 1997 году. Его учредителями были
Галина Старовойтова, Элла Памфилова, Вячеслав Костиков. Президент фонда –
Любовь Васильевна Волкова. Вначале фонд занимался альтернативной гражданской
службой, в частности, пермским экспериментом. Потом "приоритетным" стал именно
общественный контроль. Мы создали коалицию неправительственных организаций
(НПО) за общественный контроль и стали предпринимать шаги для того, чтобы
сделать его реальностью еще до того, как будет принят закон.
Правозащитников в пользе такого контроля убеждать не
надо. Сложнее с чиновниками. В их-то сознании есть какие-либо подвижки?
Есть. Мы, то есть наш фонд "Социальное партнерство", организовали
встречу делегации "визитеров" из Великобритании с Юрием Калининым, с
руководителями ГУИНа, провели "круглый стол" в Госдуме. В результате всей этой
работы Минюст, который раньше был нашим оппонентом, стал нашим союзником.
Так что же, дело сдвинулось с мертвой точки?
Да. Но встал один очень важный вопрос: кто
непосредственно будет осуществлять гражданский контроль. И тогда возникла идея
создания школы общественных инспекторов. Идею поддержало британское посольство.
Мы создали Методический совет школы, куда вошли представители ГУИН,
правозащитники (Бабушкин, Абрамкин, Полякова, Пашин и т.д.). Разработали
программу обучения. Главная наша цель состояла в том, чтобы не ограничивать
обучение циклом лекций. Главное – разработать систему взаимодействия. Ну, хотя
бы сломить устоявшиеся, порой мифологические представления правозащитников о
"тюремщиках" и "тюремщиков" о правозащитниках. Очень важно, чтобы
преподавателями в таких школах были и сотрудники ГУИН, и правозащитники, и
ведущие ученые. Надо работать вместе.
Начать мы решили с регионов. На месте легче решать
проблемы. Кстати, наш первый законопроект предусматривал создание федеральной
комиссии. Потом мы пошли на компромисс, согласились на региональные комиссии.
Конечно, тут как бы усиливается опасность того, что контролеры будут зависеть
от местных властей. Но есть и "плюсы". Контролеры становится ближе к тому, что
они проверяют.
Первый семинар состоялся в Краснодарском крае. Мы
подготовили к семинару большой информативный материал. Выступил гость из
Великобритании Брайен Бейкер, который рассказал о системе общественного
контроля. Обсуждались поправки в закон, который 16 сентября был принят в первом
чтении.
Создана электронная сеть "Хровизит" для обмена
информацией между членами коалиции за общественный контроль, между регионами. В
настоящее время действует Общественный совет при министре юстиции, меня избрали
его председателем.
Почему первый семинар прошел именно в Краснодаре?
Правозащитники, в частности МХГ, определили этот регион
как один из наиболее проблемных с точки зрения прав человека. Мы планировали
провести семинар сначала в Перми, потом в Нижнем Новгороде, но, в конце концов,
остановились на Краснодаре.
А где пройдет следующий?
В Саратове. Потом в Москве. Вообще, цель заключается в
том, чтобы создать сеть таких школ по всей стране. Но они не должны быть только
местом обучения. Они должны быть "мозговым центром", где разрабатываются, в
частности, проекты нормативных актов. Инструкций, например.
Исходя из опыта правозащитной деятельности, каким Вы
видите идеальный образ общественного контролера?
Прежде всего, он должен быть милосердным. Что бы ни
совершил человек, он имеет право рассчитывать на сострадание. Надо уметь
расположить к себе собеседника, вызвать его на откровенность. Это очень трудно.
Разумеется, общественный контролер должен быть юридически грамотным
профессионалом. И мыслить он должен "по-государственному". Что имеется в виду?
Конечно, зная нашу тюремную систему, правозащитник сразу порывается встать на
сторону заключенного. Но ведь может быть и так, что заключенный не прав. В
любом случае разбираться придется. Терпение тоже надо иметь. Я семь лет ждал,
когда реализуется мое требование о снятии "ресничек" с окон. Необходима
тактичность. Можно обличать, обвинять, то есть изначально идти на конфронтацию.
Делу это не поможет. Но и опасность того, что тюремная администрация постарается
"заморочить голову" тоже существует. Значит, надо в общении какую-то "золотую
середину" найти. Этому, кстати, тоже в наших школах будут учить.
С Вами могут связаться те, кто захочет принять
какое-либо участие в работе общественных контролеров?
Конечно. Как я уже говорил, у нас отлажена система
связи. Мы всегда сможем обеспечить необходимым информационным материалом. В
частности, о британском опыте, который я считаю наиболее оптимальным для нашей
страны.
Беседовала Елена Гришина
Борщев Валерий Васильевич
Происхождение:
Дата рождения:
1 февраля 1943 года
Место рождения:
Город Тамбов.
Родители:
Отец - военный инженер, мать - инженер-строитель.
Национальность:
Русский.
Отношение к религии:
Православный
Образование:
Школа:
Высшая школа:
Окончил Московский государственный университет им. М.В.Ломоносова, журналист.
Иностранные языки:
Семья:
Женат
Супруг(а):
Дети:
Имеет дочь
Домашний адрес:
Домашний телефон:
Хобби, увлечения, вкусы, стиль, имидж:
Увлекается рыбалкой.
Награды:
Почетные звания, должности:
Публикации:
После окончания МГУ в 1966 году Борщева пригласили на работу в Комсомольскую Правду .Сначала он работал в институте "Общественное мнение" Бориса Грушина (подразделение КП), а когда институт закрылся, перешел в отдел комсомольской жизни и молодежных проблем на должность корреспондента, а затем старшего корреспондента. Героями его публикаций были молодые люди, протестующие против нелепостей системы.
Борщев часто выезжал в командировки, но его статьи в силу "скользкой" темы печатались не часто - три-четыре раза в год. Кроме того, он вел в газете дискуссию "О комсомольском лидере" (позже материалы дискуссии были опубликованы в сборнике). Считает своей заслугой то, что за время его работы в КП в 1966-19 74 годах в ней было опубликовано только три атеистические статьи.
Основная деятельность:
Бывший председатель комиссии по свободе совести, вероисповеданиям, милосердию и благотворительности Моссовета.
Место:
Адрес:
Телефон:
Другие занимаемые, в том числе выборные, должности:
Депутат ГД от избирательного объединения "Блок:Явлинский- Болдырев-Лукин" . Член фракции "Яблоко" . Член Комитета ГД п о делам общественных объединений и религиозных организаций.
Советники, помощники:
Жизненный путь:
После окончания школы в 1959 году работал дорожным рабочим.
В 1960 году - корреспондентом газеты "Комсомолец" (г.Ростов-на-Дону).
В 1961-1966 годах учился на дневном отделении факультета журналистики Московского государственного университета (МГУ). Был членом комсомольского бюро курса.
На старших курсах увлекся социологией. В Орле, куда он приехал на преддипломную практику, самостоятельно (с помощью местных комсомольских органов) провел социологический опрос об общественной активности молодежи, на материалах которого написал серию стате й, оппубликованных в газете "Орловский комсомолец". По мнению обкома партии, статьи были политически неверными. Было решено объявить выговор редактору газеты и написать в МГУ, что диплом не следует допускать к защите как политически невыдержанный. Однако знакомые Борщева уговорили редактора "Комсомольской правды" (КП) Бориса Панкина напечать статью с обзором местной молодежной прессы, в котором положительно оценивались публикации Борщева.
После окончания МГУ Борщева пригласили на работу в Комсомольскую Правду.
Сначала он работал в институте "Общественное мнение" Бориса Грушина (подразделение КП), а когда институт закрылся, перешел в отдел комсомольс кой жизни и молодежных проблем на должность корреспондента, а затем старшего корреспондента. Героями его публикаций были молодые люди, протестующие против нелепостей системы. Борщев часто выезжал в командировки, но его статьи в силу "скользкой" темы печат ались не часто - три-четыре раза в год. Кроме того, он вел в газете дискуссию "О комсомольском лидере" (позже материалы дискуссии были опубликованы в сборнике). Считает своей заслугой то, что за время его работы в КП в 1966-1974 годах в ней было опубликов ано только три атеистические статьи.В эти же годы участвовал в сборе денег для политзаключенных и их семей.
В 1973 году вступил в КПСС.
В 1974 году уволился из газеты. Это было связано, главным образом, с уходом Панкина и изменения в худшую сторону морального климата в коллективе. Перешел на работу в журнал "Советский экран" заведующим отделом публицистики, стал членом редколлегии журнала .
В 1970-х годах помогал "отказникам". В 1975 году познакомился с академиком Сахаровым. Был прихожанином храма, в котором служил популярный в кругах инакомыслящих священник отец Дмитрий Дудко.
В 1976 году познакомился с Глебом Якуниным . С 1977 года принимал активное участие в работе Христианского комитета защиты прав верующих.
В 1977-1980 годах был участником ряда проводившихся независимо от Московской патриархии христианских семинаров (в том числе и семинара, которым руководил известный правозащитник Александр Огородников ).
В 1978 году вышел из КПСС и уволился из редакции"Советского экрана".
В 1979-1980 годах постоянной работы не имел, работал по договору плотником, циклевщиком, маляром, пожарным в театре на Таганке.
8 февраля 1980 года ушел в подполье, поскольку ему грозило уголовное преследование за деятельность в Христианском комитете, все учредители которого к середине 1980 года были арестованы и находились под следствием.
Весь 1980 год провел на нелегальной квартире, работая переплетчиком в подпольном издательстве христианской литературы, которое возглавлял Виктор Бурдюг. Это издательство, выпускавшее тысячными тиражами христианскую лит ературу, было разгромлено КГБ в конце 1982 года.
В конце 1980 года, после того, как закончился суд над Якуниным и страсти вокруг этого дела немного улеглись, Борщев вышел из подполья. Он продолжал работать в типографии Бурдюга, передавал правозащитную информацию на Запад, неоднократно ездил в места отбы тия наказания к Огородникову и Якунину. За это подвергался репрессиям со стороны КГБ: в ноябре 1982 года, после встречи с редактором религиозной программы Би-Би-Си, он был избит, а в феврале 1985 года КГБ вынесло ему официальное предупреждение, оценив его деятельность как антисоветскую пропаганду.
В 1981-1989 годах работал корректором и редактором в издательстве "Медицина". В 1989-1990 годах - редактором журнала "Знание-сила".
В 1987-1990 годах был одним из авторов писем в защиту прав верующих. Член возрожденной в 1987 году Московской Хельсинкской группы.
С 1991 года член Совета Международного исследовательского центра по правам человека, который был образован по инициативе Московской Хельсинкской группы и координировал деятельность 12 правозащитных организаций.
В 1989 году участвовал в избирательной кампании по выборам народных депутатов СССР, был доверенным лицом Якунина.
Весной 1990 года был избран депутатом Моссовета. Являлся председателем постоянной комиссии Моссовета по свободе совести, вероисповеданиям, милосердию и благотворительности. Был сопредседателем фракции "Христианские демократы" в Моссовете, членом фракции "Демократическая Россия". По должности был членом президиума Моссовета.
В 1990-1991 годах был членом Думы Российского Христианского Демократического Движения (РХДД) . Вышел из РХДД вместе с Якуниным .
С февраля 1992 года вместе с Якуниным и Виталием Савицким является сопредседателем партии Российский Христианско-Демократический Союз (при официальной регистрации в Министерстве юстиции в августе 1993 года получила наз вание РХДС - "Новая демократия"). Член республиканского Координационного совета Движения "Демократическая Россия" .
В сентябре 1993 года был в числе 5 членов президиума Моссовета, не подписавших заявление президиума, в котором указ Ельцина о роспуске парламента квалифицировался как попытка роспуска законно избранных органов государс твенной власти.
12 декабря 1993 г. избран депутатом Государственной думы по списку блока "Яблоко" . Член фракции "Яблоко" .
Член Комитета ГД по делам общественных объединений и религиозных организаций.
В 1995 году баллотируется в ГД РФ 6-го созыва от избирательного обьединения "Яблоко" по московскому списку.
Политические взгляды, позиция:
Характеризует свои политические взгляды как христианско-демократические. Правительство Гайдара , по его словам, "поддерживал условно".
К регулированию цен относится отрицатель но, однако считает его возможным для некоторых видов продуктов, например, хлеба. Поддерживает индексацию заработной платы. Считает, что приватизация не должна проводиться по единой схеме, по его мнению, предпочтительней смешанный вариант, предусматривающи й как аукционную продажу части собственности, так и продажу ее на льготных условиях трудовым коллективам.
Считает права человека выше прав нации и государства. Отрицательно относится к неокоммунистам и национал-большевикам. Среди политиков, пользующихся его наибольшей поддержкой, называет Якунина, Сергея Ковалева и Андрея Козырева .
СНГ, по его мнению, должен стать начальной формой нового конфедеративного государства, а границы между республиками бывшего СССР в нынешний кризисный период должны оставаться неизменными. Считает, что наилучшее разрешение крымского вопроса - это предостав ление Крыму статуса независимого государства.
Сторонние оценки, характеристики
Связи (включая зарубежные):
Партии, общественные организации:
Сопредседатель партии Российский Христианско-Демократический Союз - "Новая демократия".
Гос. аппарат:
Деловые круги:
СМИ:
В 1960 году - корреспондентом газеты "Комсомолец" (г.Ростов-на-Дону). После окончания МГУ с 1966-1974 г. г. Борщев работал в Комсомольской Правде. В 1974 году уволился из газеты. Это было связано, главным образом, с уходом Панкина и изменения в худшую сторону морального климата в коллективе. Перешел на работу в журнал "Советский экран" заведующим отделом публицистики, стал членом редколлегии журнала. В 1978 году уволился из редакции"Советского экрана". Весь 1980 год провел на нелега льной квартире, работая переплетчиком в подпольном издательстве христианской литературы, которое возглавлял Виктор Бурдюг. Это издательство, выпускавшее тысячными тиражами христианскую литературу, было разгромлено КГБ в конце 1982 года. В 1981-1989 годах работал корректором и редактором в издательстве "Медицина". В 1989-1990 годах - редактором журнала "Знание-сила".
Ист.: www.panlog.ru, 1995, Галина Сологубова.
Фото с о. Глебом Якуниным
|
