ПАРАДОКС ДЖОНА УИЛКСА

Оп.: Новая и новейшая история, 1997, №5; воспроизводится, к сожалению, без справочного аппарата (http://vivovoco.nns.ru/VV/PAPERS/HISTORY/WILKES.HTM).

      Английский публицист, политик лорд-мэр Лондона Джон Уилкс (John Wilkes, 1727-1797) - одна из самых ярких и необычных фигур на политической сцене Британии 60-х годов XVIII в. Перипетии политической судьбы этого деятеля на протяжении целого десятилетия находились в центре внимания всей страны, а затем стали фактами национальной истории. Его имя было лозунгом широкого общественно-политического движения и символом борьбы за права и свободы англичан. Известность Уилкса выходила далеко за пределы Британских островов, а в популярности в самой Англии с ним мог соперничать разве только его знаменитый современник Уильям Питт-старший.

Все это было совершенно очевидно и вместе с тем - труднообъяснимо. Слишком много в Уилксе было такого, что выходило за рамки традиционных представлений о политике и политических деятелях. Он не имел ни аристократического происхождения, ни родовых поместий, ни обширных связей в парламенте и правительстве - ничего из того, что требовалось от политика, желающего преуспеть, но все же добился известности и влияния, которому мог бы позавидовать любой государственный деятель.

Уилкс претендовал на роль лидера, но в нем полностью отсутствовали респектабельность и солидность, которые публика привыкла видеть у известных парламентариев и министров. Он постоянно нарушал сложившиеся правила политической игры, обращаясь за поддержкой к тем, для кого в тогдашней политической жизни не было места. Совершенно вопиющим выглядело противоречие между его словами и поступками. Поэтому в истории остались диаметрально противоположные оценки Уилкса его современниками. Одни называли его беспринципным авантюристом, который играл на низменных инстинктах лондонской черни и возбуждал общественное недовольство в своекорыстных интересах. Другие, наоборот, провозглашали его истинным другом свободы, героическим борцом против тирании и произвола королевской администрации. Одни видели в нем вождя и трибуна, ведущего за собой массы; другие - марионетку в руках влиятельных группировок, несущегося по волнам политических конфликтов.

В этих мнениях и оценках современников легко распознать отзвуки острой политической борьбы того времени, поэтому они так однозначны и категоричны. Однако и в исторической ретроспекции сложно дать Уилксу определенную оценку. Свидетельство тому - неослабевающий интерес историков к его личности, все новые и новые попытки определить его место и роль в событиях 60-х годов XVIII в. И здесь также самый широкий спектр оценок и мнений: начиная от резко отрицательных у представителей торийской историографии и кончая прямой апологией Уилкса у лейбористского историка Р. Постгейта. Последние биографические работы об Уилксе содержат более взвешенный подход и более объективные оценки, однако оставляют поле для продолжения историографической дискуссий.

Отзвуки споров о Уилксе можно обнаружить и в отечественной историографии. Так, Л.А. Каверина называла Джона Уилкса "ловким дельцом и пройдохой", "бесцветной личностью", которая стала попутчиком народного движения, тогда как Л.А. Кертман считал его "одним из виднейших родоначальников радикализма". См.: Каверина Л.Е. Обострение классовой борьбы в Англии в начальный период промышленного переворота (60-е - начало 80-х годов XVIII века). Дисс. канд. наук. М., 1952, с. 214, 251: Кертман Л.Е. География, история и культура Англии. М., 1968, с. 167.

Вряд ли Уилксу уделялось бы столь большое внимание в исторической науке, если бы с его именем не были неразрывно связаны первые этапы развития английского радикализма - значительного и по-своему замечательного явления в политической истории Великобритании второй половины XVIII в. Сама по себе история его злоключений могла бы стать в лучшем случае сюжетом для авантюрного романа или историко-психологического опуса, однако в контексте исследования радикального движения она приобретает особое значение. Некоторые специфические особенности раннего английского радикализма можно полнее осветить и понять только в связи с биографией Уилкса, который - вольно или невольно - сыграл значительную роль в возникновении и развитии движения. И наоборот: решить парадокс Уилкса возможно лишь на основе изучения радикализма и его места в политической борьбе в Британии 60-70-х годов XVIII в.

Британия раньше других европейских стран встала на путь создания современной государственно-правовой системы и развития соответствующих демократических институтов. Едва ли не решающую роль в этом сложном и длительном процессе играла институционализация парламента, который одновременно являлся органом законодательной и представительной власти. В результате двух революций XVII в. парламент окончательно конституировался в первом качестве и на протяжении XVIII в. значительно расширил и укрепил свою прерогативу. В то же время его представительная функция не претерпела существенных изменений, сохранившись в том виде, в котором она сложилась еще до XVII в. Избирательным правом обладали только владельцы земельных наделов, платившие ежегодно не менее 40 шиллингов поземельного налога, и члены городских корпораций, некогда получившие королевские хартии на право посылать своих депутатов в парламент. Наличие "гнилых местечек" приводило к диспропорции в распределении избирательных округов и позволяло их патронам, аристократическим лендлордам, контролировать выборы. В этих условиях патронаж и подкупы избирателей стали обычным явлением политической жизни. Но главное заключалось в том, что архаическое законодательство автоматически исключало из числа избирателей увеличивающееся сельское население и жителей быстро растущих торгово-промышленных городов. И если парламент действительно превратился в высший орган государственной власти, то представительным органом он оставался лишь номинально.

Такое положение не удовлетворяло в первую очередь представителей торговопромышленной буржуазии, фактически лишенной политических прав и доступа к власти. На основе этого недовольства и возникло требование парламентской реформы, которое выдвинули радикалы. Помимо расширения электората они стремились к установлению контроля избирателей над депутатами, к тому, чтобы члены парламента стали действительными представителями избравшего их народа. Все эти требования нашли выражение в радикальной программе, которая окончательно оформилась в 1770-х годах. Добиться своих целей радикалы могли и хотели, только опираясь на поддержку широких масс, поэтому с самого начала движение приобрело форму демократической внепарламентской оппозиции.

Радикальная программа парламентской реформы была направлена на глубокое преобразование политической системы, и она намного опередила свое время. Ее основные положения были поэтапно реализованы лишь в XIX в. в ходе трех парламентских реформ. Но потерпев собственную неудачу, радикалы 1770-х годов заложили основу долговременной исторической традиции в политической истории Великобритании и обозначили одно из генеральных направлений в ее развитии. Так или иначе, Уилкс оказался у истоков движения, растянувшегося почти на полтора столетия и оказавшего значительное влияние на демократизацию политической системы. Поэтому его фигура вызывает интерес и с точки зрения исторической перспективы.

О детстве и юношеских годах Джона Уилкса известно мало. Он родился 17 октября 1725 г. в Лондоне в семье винокура. Его отец, Израэл Уилкс, преуспевал в своем деле, пользовался уважением сограждан и имел возможность обеспечить неплохое будущее своим отпрыскам. Мать была убежденной пресвитерианкой и старалась воспитать детей в таком же духе. В семье было шестеро детей, но маленький Джон пользовался особым расположением родителей, которые связывали с ним свои честолюбивые надежды. Как и многие представители английской буржуазии, Израэл Уилкс мечтал о том, что его дети сумеют подняться вверх по социальной лестнице, и полагал, что именно Джону суждено стать истинным джентльменом.

Но для этого прежде всего необходимо было дать сыну хорошее образование. И отец, не считаясь с затратами, сначала отправил Джона в закрытый пансион в Хертфорде, а затем - в Лейденский университет, где в то время обучались дети из многих богатых и аристократических семей Британии. В Лейдене Джон проявил интерес к религиозной философии Э. Бакстера, посещал кружок агностиков барона П.А. Гольбаха и оттачивал природное остроумие на студенческих пирушках.

В Англию Уилкс-младший вернулся в 1746 г. Здесь заботливый отец уже побеспокоился о его дальнейшей судьбе. Вскоре после возвращения по настоянию родителей Джон женился на Мэри Мид, дочери друга семьи Уилксов. Мэри была некрасива и на десять лет старше своего юного супруга, зато в приданое получила поместье Эйлебери в Бэкингэмшире с солидным годовым доходом. Это должно было составить основу безоблачного благополучия молодых и сразу же создавало им положение в обществе.

Этот брак оказался несчастливым и завершился разводом в 1757 г. Но Уилкс оказался любящим отцом и на протяжении всей жизни сохранял трогательную привязанность к единственной дочери Полли.

Переехав с женой в Эйлсбери, Уилкс занялся модернизацией своего поместья и стал участвовать в деятельности органов местного самоуправления. Однако тихая и размеренная жизнь провинциального сквайра оказалась ему не по душе. Уилксу было скучно общество грубоватых и неотесанных соседей, которые не могли но достоинству оценить ни его образованности, ни остроумия, а масштабы провинции ему казались слишком узкими для его деятельной натуры. Он начал часто бывать в Лондоне и даже арендовал там дом, чтобы иметь постоянную резиденцию, он стал членом многочисленных клубов и проводил время в свое удовольствие. В это время одним из самых близких его друзей стал Томас Поттер - сын архиепископа Кентерберийского, прожигатель жизни и повеса, который не только руководил Уилксом во всех его похождениях. но и представил его одному из влиятельных парламентских лидеров лорду Темплу.

Это знакомство положило начало политической карьере Уилкса. Темпл занимал в правительстве пост лорда малой печати, находился в родственных отношениях с У. Питтом-старшим. который был тогда статс-секретарем в правительстве Ньюкастля и располагал широкими связями и большим влиянием. Темпл принадлежал к узкому кругу людей, определявших политику Великобритании, и в его лице Уилкс на долгие годы приобрел надежного покровителя. Благодаря протекции лорда Темпла Уилкс сначала был назначен на пост шерифа в Бэкингеме. а затем в 1754 г. получил возможность выставить свою кандидатуру в парламент от местечка Бервик-на-Твиде в Северной Англии. Выступая перед избирателями. Уилкс обратился к ним со своей первой политической речью: "Я полностью осознаю превосходство конституции этой счастливой страны и приложу все силы для ее сохранения... Джентльмены, я явился сюда неподкупным и обещаю вам. что таким останусь навсегда. Я никогда не возьму взятки, я никогда ее не дам. У меня нет личных целей и моим единственным стремлением является служение моей cтpaнe". В этом заявлении, которое ничем не отличалось от предвыборных выступлений других кандидатов, было столько же патетики, сколько неправды. Подкуп избирателей был обычным явлением, и Уилксу пришлось истратить 3 тыс. ф.ст., чтобы получить их голоса. Этого, видимо, оказалось недостаточно, чтобы убедить выборщиков в стремлении Уилкса служить своей стране, и в парламент прошел другой кандидат, представлявший интересы влиятелъного местного семейства.

Неудачный дебют не обескуражил Уилкса, и в 1757 г. он вновь принял участие в выборах в парламент от местечка Эйлсбери, где находилось его поместье. На этот раз все прошло успешно, и Уилкс стал членом палаты общин. Победа обошлась ему в 7 тыс. ф.ст. Ему пришлось залезть в долги, но зато теперь перед ним открылись новые широкие возможности, В 1761 г. он вновь был "переизбран" от Эйлсбери, получил пост офицера милиции, и уже хлопотал о том, чтобы занять вакантное место посла в Константинополе или стать губернатором вновь приобретенной провинции Квебек в Северной Америке. Казалось, что обаятельного и неглупого молодого человека ждала блестящая политическая карьера, но - увы! Вступление на престол в октябре 1760 г. короля Георга III обернулось для Уилкса крушением всех его честолюбивых надежд.

В отличие от предшественников из Ганноверской династии Георг III намеревался принимать активное участие в управлении страной. Воспитанный на идеях Болингброка о "короле-патриоте", он мечтал ослабить влияние вигской олигархии и править в интересах всей нации, а не узких партийных фракций. В Англии того времени у власти поочередно сменялись партии вигов и тори, представлявших интересы обуржуазившегося дворянства и финансово-промышленной буржуазии с одной стороны и высшей аристократии и верхушки англиканской церкви - с другой. Он и его фаворит лорд Бьют считали первоочередной политической задачей скорейшее завершение обременительной для Англии Семилетней войны. Это вызвало резкие возражения со стороны Питта-старшего, который вынужден был уйти в отставку; вместе с ним покинул свой правительственный пост и лорд Темпл. Таким образом, Уилкс, с самого начала связавший себя с вигами, оказался вместе с ними в оппозиции.

Именно это обстоятельство побудило его к активной политической деятельности. В ноябре 17б1 г. он впервые со времени своего избрания в парламент выступил в палате общин с большой речью в поддержку Питта и его политики. Но это выступление не произвело на палату особого впечатления: и потому, что большинство парламентариев действительно склонялось в пользу мира, и потому, что Уилксу недоставало ораторских талантов. Гораздо больший успех имел его памфлет "Замечания по поводу документов, касающихся разрыва с Испанией", опубликованный в начале 1762 г.

Проявив мастерство незаурядного публициста, Уилкс изложил в нем принципиальную точку зрения Питта и Темпла на войну. А в июне 17б2 г. с согласия и при финансовой поддержке лорда Темпла Уилкс и его друг поэт Чарлз Черчилль приступили к изданию еженедельной газеты "Северный британец". Благодаря ей Уилкс вошел в историю.

Организаторы издания не рассчитывали на долгую жизнь своего проекта. Предполагалось выпустить несколько номеров, чтобы дать отповедь публикациям, защищавшим политику новой администрации лорда Бьюта. Эта цель определила вызывающий тон и скандальный характер газеты: не критика политического курса, а насмешки над членами правительства, спекуляции на популярных тогда антишотландских настроениях, пересказы дворцовых сплетен. Главным объектом нападок "Северного британца" стал сам лорд Бьют, который был шотландцем по происхождению и подозревался в связи с матерью молодого короля.

Язвительные и бойкие статьи Уилкса завоевали его газете популярность, и чтобы укрепить ее, пришлось обратиться к более широкому кругу вопросов, находившихся в центре внимания публики и политиков. Одной из ведущих тем на страницах "Северного британца" стал вопрос об окончании Семилетней войны и ее итогах. В ноябре 1762 г. с Францией был заключен прелиминарный мирный договор, вызвавший большое неудовольствие в Англии. Уилкс подверг острой критике условия этого договора, который, по его мнению, возвращал Франции завоеванные территории без достаточной компенсации, позволяя ей таким образом сохранить свои торговые позиции и восстановить со временем морскую мощь. При этом Уилкс постоянно подчеркивал, что договор заключен не англичанином, а шотландским пэром, фаворитом, действовавшим в своекорыстных интересах и ущерб Британии.

После того, как военная тематика была исчерпана, Уилкс перешел к обсуждению финансовой политики правительства. Не особо вдаваясь в тонкости дел казначейства. он обрушился на администрацию за то, что она, снижая налоги на землевладельцев, перекладывала бремя на фермеров и купцов, а своей политикой займов содействовала обогащению финансовой верхушки за счет широких кругов предпринимателей. При этом главную причину всех зол и пагубных для Англии перемен в политике он видел в самовластии администрации и расширении королевской прерогативы. Он искал аналогии с периодом реставрации Стюартов, когда конституционный баланс был нарушен в пользу короны, и пугал своих читателей страшной перспективой возрождения королевского произвола. Поэтому, писал Уилкс, "оппозиция становится обязанностью каждого честного человека и всякого, кто искренне любит эту страну".

Таким образом, из бульварной газеты "Северный британец" постепенно стал одним из главных печатных органов оппозиции. Вигских лидеров, правда, несколько смущал слишком дерзкий по отношению к власти тон некоторых статей, но многие из них вслед за герцогом Девонширом считали газету Уилкса "жизнью и душой оппозиции". В то же время публикации в "Северном британце" вполне отвечали настроениям значительной части торгово-промышленных кругов, недовольных переменами в правительстве и его политическим курсом. Уилкс прямо указывал на свою солидарность с интересами буржуазии, когда писал: "Я должен заметить, что купечество Лондона проявляет гораздо большее понимание истинных интересов этой страны, чем все министры вместе взятые". Очень скоро "Северный британец" стал одной из самых популярных газет в лондонских кофейнях.

В апреле 1763 г. ушел в отставку лорд Бьют, и Уилкс мог поздравить себя с первой политической победой: одной из главных причин отставки Бьют называл свою непопулярность, а "Северный британец" и его редактор более кого-либо сделали для нагнетания антибьютовских настроений. Однако курс правительства, которое теперь возглавил Джордж Гренвилл. не изменился. Об этом свидетельствовала тронная речь Георга III на открытии очередной сессии парламента. Ей и была посвящена статья Уилкса в очередном (N45) выпуске "Северного британца", опубликованном 23 апреля. которая явилась прологом к серии драматических событий, будораживших Англию на протяжении нескольких лет.

В тексте статьи не содержалось ничего экстраординарного: она была полна прежних нападок на мир с Францией, на финансовые мероприятия правительства и обвиняла фаворита Бьюта в стремлении подорвать английскую свободу и править страной "железной рукой". Предвидя возможные обвинения, автор специально оговаривался, что его критика направлена не против короля, произнесшего речь, а против министров, которые эту речь подготовили. Однако эти самооправдания не помогли, поскольку правительство, давно искавшее повода расправиться с оппозиционным изданием, теперь решило примерно наказать его авторов. 26 апреля статс-секретарь лорд Хэлифакс подписал ордер на арест всех "авторов, редакторов и издателей мятежной и изменнической газеты "Северный британец" за N45". В ордере не указывались имена лиц, подлежащих аресту, как того требовала обычная судебная процедура. В течение трех дней но делу "Северного британца" было арестовано 48 человек, причем один из них. Уилкс, был членом палаты общин и обладал правом парламентской неприкосновенности. Несмотря на это, в его доме был устроен обыск. сам он арестован и доставлен в Тауэр.

Начиная это дело, администрация рассчитывала нанести удар но оппозиции, но она не ожидала столь нежелательных для себя последствий. Весть об аресте Уилкса быстро разнеслась но Лондону: в Тауэре его демонстративно посетили вигские лидеры, а когда 3 мая Уилкс был доставлен на суд в Вестминстер-холл, зал был полон. Выступление Уилкса было выслушано с сочувственным вниманием, особенно когда он заявил: "Сегодня и моем деле должен окончательно решиться вопрос о свободе всех пэров и джентльменов и, что касается меня более ощутимо, всех людей низших и средних сословий, которые особенно нуждаются в защите - вопрос столь важный, что сразу станет ясно: является ли английская свобода реальностью или тенью". А когда 6 мая судья Пратт вынес ему оправдательный приговор на том основании, что. будучи членом парламента, Уилкс пользовался привилегией, защищавшей его от выдвинутого обвинения в клевете, толпа, собравшаяся у здания суда, криками "Уилкс и свобода!" выразила свое полное одобрение и поддержку. Вечером того же дня лондонцы отпраздновали это событие кострами и иллюминацией.

В один день из анонимного редактора оппозиционной газеты Уилкс превратился в известного всей столице "друга свободы". В глазах общественного мнения он предстал как жертва произвола и самоуправства министров, готовых нарушить закон и поставить себе на службу конституцию ради укрепления собственных позиций. На его стороне была поддержка вигской оппозиции, тут же решившей использовать дело "Северного британца" и симпатии торгово-промышленпых кругов Англии для атаки на правительство в парламенте. Уилкс быстро проникся значительностью своей миссии, без ложной скромности причисляя себя к тем немногим англичанам, которые готовы защищать свободу и конституцию своей страны. Желая извлечь из своей популярности материальные выгоды, он решил переиздать для продажи все сорок пять номеров газеты и установил для этого в своем доме печатный станок. Кроме того, выдвинул судебный иск против статс-секретарей и полицейских чиновников. обвинив их в незаконном аресте и обыске своего дома.

Между тем правительство, обеспокоенное взрывом массового энтузиазма в поддержку "Уилкса и свободы", поспешило убрать главного героя с политической сцены и не дать движению распространиться. Повод для этого предоставил он сам. Пока комплект номеров "Северного британца" готовился к печати, Уилкс отпечатал в своей типографии непристойную пародию на поэму умершего в 1744 г. поэта А. Попа "Эссе о женщине", сделав ее героиней известную лондонскую проститутку. Экземпляр этого издания, предназначавшегося для узкого круга друзей Уилкса, попал в руки правительственных чиновников. Впоследствии Уилкс утверждал, что, если бы не "Северный британец", никто бы не поднял вопроса о его пародии. Теперь же администрация получила реальную возможность скомпрометировать "друга свободы" и подорвать его росшую популярность.

15 ноября 1763 г. возобновились заседания парламента. В ходе бурных дебатов, продолжавшихся до двух часов ночи, оппозиция обвиняла правительство в нарушении прав личности и парламентских привилегий в деле Уилкса, однако палата общин большинством голосов- 273 против 111 - признала N45 "Северного британца" "лживой, скандальной и изменнической клеветой, содержащей беспримерно наглые и оскорбительные выражения по отношению к его величеству, величайшее неуважение к обеим палатам парламента и в высшей степени дерзкий вызов представительной власти в целом". Было принято решение о публичном сожжении газеты. В тот же день лорд Сэндвич зачитал отрывки из "Эссе о женщине" перед палатой лордов, которая не отказала себе в удовольствии выслушать их до конца, а затем осудила пародию как "весьма скандальную, непристойную и бесстыдную клевету". Но и это было еще не все.

Во время дискуссии в палате общин некто Сэмюэл Мартин выступил с речью, содержавшей ряд личных оскорблений в адрес Уилкса. Состоялась дуэль, и Уилкс был тяжело ранен. А пока он находился в постели, палата общин 23 ноября 1763 г. приняла решение, что "привилегии парламента не распространяются на случаи написания и публикации скандальной клеветы", и. следовательно, вопрос об исключении Уилкса из членов парламента был предрешен. "Никто... не выразил желания защищать его",- писал после этого заседания королю лорд Хэлифакс. Виги. эпатированные "бесстыдством" Уилкса, поспешили отступиться от недавнего союзника. Самый же тяжелый удар Уилксу нанес его недавний кумир Уильям Питт, который заявил, что он "не имеет никакого отношения к подобного рода писакам" и что Уилкс. "этот богохульник и клеветник... недостоин занимать место среди людей". Теперь, лишенный всякого покровительства, Уилкс остался один на один с администрацией и враждебным парламентом.

Однако он мог найти поддержку за стенами парламента, среди "людей средних и низших сословий", к которым он обращал свою речь на суде. Об этом свидетельствовали события и Лондоне 3 декабря 1763 г., когда должно было состояться публичное сожжение тиража газеты. "Громадная толпа, - сообщал "Эннюэл реджистер".- собравшаяся здесь, не только забросала отбросами и грязью палача, констеблей и младших офицеров, но и оскорбляла присутствовавших высших членов самым грубым образом: поленом, выхваченным из костра, разложенного для сожжения "Северного британца", было разбито переднее стекло кареты г-на Харли, главного шерифа и члена парламента от лондонского Сити. Г-н Харли, будучи легко ранен и обнаружив царивший вокруг дух распущенности, поспешил к дому лорд-мэра, чтобы известить мэра об опасности. Палач, рассудив, что его долг следовать за шерифом, также ретировался со всей поспешностью, на которую оказался способен: констебли смешались с толпой и скрылись без всяких помех. Тем не менее ...в результате рвения достойных офицеров, один из мятежников был схвачен, а "Северный британец" частично сожжен. Остатки его, выхваченные из огня... с триумфом были вынесены и вечером выставлены у Темпл-Бар. где под одобрительные возгласы множества народа был разведен костер и вместо "Северного британца" брошен в огонь большой сюртук" (символ лорда Бьюта.- С.С.).

Палата общин вынесла благодарность шерифу Харли за исполнение долга и защиту части магистрата. В то же время муниципальный совет Лондона отказался одобрить эту резолюцию парламента, и таким образом торгово-промышленные круги Лондона проявили к делу Уилкса и случившимся волнениям но крайней мере благожелательный нейтралитет. Но "друг свободы" не был готов к тому, чтобы стать "другом народа", и не воспользовался благоприятной ситуацией.

А вскоре накануне рождества Уилкс покинул Англию и отправился в Париж. По его словам, целью этой поездки было завершение курса лечения и свидание с дочерью Полли, пока парламент был распущен на рождественские праздники. Вполне возможно, что Уилкс собирался вернуться и до конца отстаивать свое дело, но очень уж этот несвоевременный отъезд был похож на бегство. Как бы то ни было, когда парламентские заседания возобновились, Уилкс в связи с ухудшением здоровья задержался во Франции, а тем временем 20 января 1764 г. палата общин исключила его из своего состава. 20 февраля суд королевской скамьи по главе с Верховным судьей Мэнсфилдом признал Уилкса виновным в клевете и издал приказ о его аресте. Возвращение в Англию, где. но его словам, ждали преследования врагов, равнодушие и пренебрежение друзей, стало для него невозможным.

Впервые с начала своих злоключений Уилкс растерялся. В его письмах, относящихся к этому времени, робкие надежды на прощение и даже готовность примириться с правительством постепенно уступали место отчаянию и осознанию того факта, что он находится в "пожизненной ссылке". Особенно эти настроения усилились после того, как до него дошли сведения, что 1 ноября 1764 г. суд королевской скамьи объявил его вне закона и постановил конфисковать все его имущество. Уилкс пытался найти утешение в путешествии но Европе, в работе над многотомной историей Англии, дописать которую у него не хватало терпения и усидчивости, и с неослабевающим вниманием следил за событиями по другую сторону Ла-Манша. А из Англии приходили обнадеживающие новости.

В июле 1765 г. было сформировано вигское ирапптсльство во главе с маркизом Рокингэмом. Виги провели через парламент решение о незаконности применения ордера на арест в деле Уилкса, и он решил, что с помощью своих бывших нокронителей сможет добиться реабилитации. Но в ответ на его многочисленные просьбы о возвращении последовал вежливый отказ и предложение о ежегодной пенсии в обмен на то, что он останется за границей. Виги, не желая связывать себя со скандальным именем Уилкса и напуганные массовой поддержкой, оказанной ему лондонским населением, предпочитали откупиться от него. Для вигских аристократов Уилкс был и оставался "парвеню" - выскочкой из третьего сословия. Характерна презрительная снисходительность и неприязнь, с которой писал об Уилксе Уолпол: "Он был из плебейской семьи... Несдержанному ни в поведении, ни в беседе, ему позволяют проявлять больше остроумия, чем он на самом деле обладает. Он говорил холодно и скучно, хотя и с нахальством: его манеры были скверные и выражение лица oттaлкивaющее", Вероятно, и раньше Уилксу приходилось чувствовать подобное отношение к себе. но впервые ему указали на место отслужившего свой срок лакея. Это вывело Уилкса из себя. В его письмах появились угрожающие ноты: "Если министры не могут найти мне применения, я сам готов доставить"им некоторые хлопоты".

Новые перемены в английском правительстве на недолгое время возродили его надежды. В июле 1766 г. на смену правительству Рокингэма пришел кабинет Грэфтона, фактическим главой которого был Уильям Питт, к тому времени уже - лорд Чатэм. В октябре Уилкс "тайно" - в Дувре его встречали под звон колоколов и приветственные клики толпы - прибыл в Англию и обратился с письмом к канцлеру казначейства лорду Грэфтону. Последний через третьих лиц передал Уилксу, что с вопросом о прощении ему следует обратиться к лорду Чатэму. Унизиться до этого Уилкс не захотел. Раздосадованный и обозленный, он вернулся в Париж, где дал выход споим чувствам в одном из самых желчных и язвительных своих сочинений "Письме к Грэфтону". Полное личных нападок на Грэфтона и Чатэма, это письмо было опубликовано в Англии и еще раз напомнило там о существовании "друга свободы". Но это могло стать Уилксу лишь слабым утешением в его положении политического изгнанника. Хуже всего дело обстояло с деньгами. Уилкс старался жить экономно, но с его привычками это не сочеталось, и если в Британии его ждала тюрьма за "дело свободы", то во Франции кредиторы грозили ему долговой ямой. И Уилкс решил вернуться на родину.

Главная причина возвращения заключалась не в этом. Постоянные неудачи добиться прощения со стороны министров заставляли искать других путей реабилитации. Приходилось рассчитывать на свои силы. а также на помощь тех. кто так горячо поддерживал его в памятном 1763 г. В начале 1768 г. должны были состояться очередные парламентские выборы, и Уилкс решил выставить свою кандидатуру, стать членом палаты общин и восстановить таким образом справедливость.

6 февраля 1768 г. он вернулся в Лондон. Используя последний шанс получить прощение, он отправил личное письмо Георгу III, в котором слова грубой лести сопровождались заверениями в невиновности и обвинениями в адрес "некоторых прежних министров". Ответа не последовало, и сцена возвращения блудного сына не состоялась. Уилкс немедленно выставил свою кандидатуру от лондонского Сити, отклонив великодушное предложение лорда Темпла избираться от одного из его карманных местечек, где успех на выборах был гарантирован. Уилксу был нужен громкий реванш, и добиться его он хотел сам,

Каждый день он появлялся на предвыборных собраниях, администрация не чинила тому никаких препятствий; возможно, потому, что опасалась лишний раз возбуждать общественное недовольство накануне выборов. 16 марта 1768 г. он выступил перед избирателями с речью, в которой заявил: "Я стою перед вами, джентльмены, как частное лицо, не связанный с великими мира сего и не поддерживаемый никакой партией. Я не имею никакой поддержки, кроме вашей, да я и не желаю никакой иной поддержки. Кроме нее я не могу иметь ничего более определенного и почетного". Это расчетливо-искреннее выступление лондонские избиратели, большинство из которых являлись представителями мелкой и средней буржуазии, встретили с антузиазмом, но победу на выборах одержали известные деятели Сити У. Бэкфорд и В. Трекотик. "Независимый" кандидат Уилке набрал 1247 голосов (Бэкфорд- 3729, Трекотик - 3678).

Результаты выборов в Лондоне не обескуражили Уилкса, а только укрепили его решимость. Он тут же выступил кандидатом от столичного графства Мидлсекс. Выборы проходили 28 марта и являли весьма живописную картину. Громадные толпы сторонников Уилкса с голубыми кокардами на шляпах, на которых было написано "Уилкс" и "N45", устроили грандиозную процессию к месту голосования. Они не пропускали ни одного человека без этих знаков отличия и разбили карету одного из кандидатов. Некоторые, сменив одежду, пытались проголосовать дважды. Когда были подведены итоги, оказалось, что Уилке набрал подавляющее большинство голосов: 5292 против 827 и 807 у двух других кандидатов.

Вечером того же дня в Лондоне и Мидлсексе происходило нечто невообразимое. Победа "друга свободы" на выборах вызвала взрыв массового ликования. Казалось, весь город впал в состояние коллективного помешательства. Двери и стены домов, все проезжавшие кареты были испещрены магическими цифрами "45". Такую же надпись обнаружил на подошвах своих башмаков австрийский посол, которого толпа вытащила из кареты, когда он имел несчастье проезжать по улице. На каждом углу толпы "уилкитов" славили "Уилкса и свободу", заставляя всех проходивших и проезжавших мимо скандировать вместе с ними. Подверглись нападению дома нескольких сановников. Одного из них, герцога Нортумберленда, заставили вынести ликер и выпить с народом за здоровье и успех Уилкса. На протяжении нескольких дней после выборов 28 марта по ночам в Лондоне было светло как днем, поскольку весь город был иллюминирован, и толпа забрасывала камнями все неосвещенные окна. Будущий президент США Б. Франклин, находившийся в эти дни в Лондоне, со свойственной американцам страстью к цифрам, подсчитал, что празднование победы Уилкса обошлось лондонцам по меньшей мере в 50 тыс. ф.ст. - именно столько, по его мнению, они истратили на свечи для иллюминации.

Ошеломляющий успех Уилкса только на первый взгляд выглядел неожиданным. Обстановка в Англии накануне его возвращения была неспокойной. Неустойчивое финансовое положение, колебания политического курса и междоусобная борьба в парламенте и правительстве, неослабевающий рост политической коррупции, ухудшение отношений с североамериканскими колониями, негативно отразившееся на британской торговле и промышленности, - все это подрывало авторитет власти, вызывало недовольство со стороны торгово-промышленной буржуазии и создавало основу для формирования радикальной внепарламентской оппозиции. Неблагополучное социально-экономическое положение трудящихся, рост цен и налогов побуждали их к постоянным выступлениям, наиболее мощными из которых были голодные бунты 1764-1766 гг. В этой обстановке возвращение Уилкса стало поводом к тому, чтобы давно копившееся раздражение приняло открытую форму. Те, кто отдали за него голоса на выборах, и те, кто чествовал Уилкса на лондонских улицах, представляли разнородные социальные группы, но для всех них Уилкс стал символом протеста против правительственной политики последних лет. Однако ни тогда, ни позже у Уилкса не было сколь-нибудь вразумительной политической программы. Он ничего не обещал, ничего не предлагал: он лишь представил себя перед публикой в роли жертвы несправедливости и произвола властей, и этого оказалось достаточно, чтобы добиться поддержки и успеха.

Понимая, что массовый энтузиазм под лозунгом "Уилкс и свобода" дает ему единственную возможность выиграть дуэль с правительством, Уилкс в то же время был далек от того, чтобы отождествлять себя со своими шумными сторонниками. Характерный эпизод произошел 28 марта, когда, обратив внимание другого кандидата на толпы собравшихся, он заметил: "Интересно, кого здесь больше: дураков или мошенников?". А на угрозу противников сообщить присутствовавшим эти слова, нимало не смутившись заметил, что объявит это ложью и народ ему поверит.

А события тем временем продолжали стремительно развиваться. Желая соблюсти законность и снять с себя обвинения четырехлетней давности, Уилкс сам предстал перед судом для пересмотра своего дела. Суд приговорил его к денежному штрафу в 1000 ф.ст. и 22-месячному заключению за переиздание "Северного британца" и публикацию "Эссе о женщине". 27 апреля, когда он в сопровождении полицейского инспектора в карете направлялся в тюрьму, громадная толпа остановила карету на Вестминстерском мосту, выпрягла лошадей и торжественно провезла карету через город к одной из таверн в Спиталфилзе. Собравшиеся здесь единодушно решили защищать свободу своего кумира. Ситуация была такова, что Уилкс. пожелай он того, вероятно, мог бы поднять на восстание всю столицу и диктовать правительству свои условия. "У черни не было другого героя, кроме Уилкса", - писал в эти дни философ и публицист, будущий лидер нигов Э. Берк. Однако "герой", воспользовавшись наступлением темноты, выбрался из таверны и самолично явился в тюрьму! Об этом уважении к закону, за которое он удостоился похвалы от лорда Темпла, Уилкс неоднократно напоминал в дальнейшем.

10 мая, в день открытия вновь избранного парламента, массы народа собрались у здания королевской тюрьмы, чтобы приветствовать Уилкса и сопровождать его в Вестминстер. К полудню собралось около 20 тыс. человек. Народ пытался разбить ворота тюрьмы, чтобы освободить Уилкса; несколько матросов с этой же целью выламывали решетки на окнах его камеры. Когда были вызваны войска и зачитан акт о мятежах, толпа ответила насмешками и градом камней. Тогда солдаты открыли огонь. Несколько человек были убиты, многие ранены. Это событие в Лондоне немедленно окрестили "бойней на полях Св. Георгия".

Уилкс по-своему отреагировал на эти события. 10 мая из окон тюрьмы он призвал толпу разойтись и соблюдать закон и порядок. Когда же "бойня на полях Св. Георгия" произошла, он опубликовал в газетах два попавших к нему секретных письма статссекретаря Веймоута и военного министра Баррингтона и сопроводил их комментариями. из которых становилось ясно, что правительство заранее готовило вооруженную расправу с народом. В эти же дни в лондонских газетах появилось его открытое письмо избирателям Мидлсекса, в котором Уилкс предупреждал о намерении администрации вновь исключить его из парламента, и памфлет "Бесчеловечная бойня на полях Св. Георгия". Таким образом, отказавшись от роли народного лидера, он сохранил за собой репутацию "друга свободы". Своими публикациями он будоражил общественное мнение, поддерживая в нем дух недовольства и сопротивления, и в то же время направлял его в определенное русло. Из стихийно возникшего движения в защиту "Уилкса и свободы" он стремился извлечь для себя максимальную выгоду. Но плебейским методам борьбы он явно предпочитал конституционные и, настаивая на восстановлении своих законных прав, стремился опираться на закон. В этом с ним были солидарны представители торгово-промышленной буржуазии Лондона, которые в благодарность за эти и прошлые его заслуги в начале января 1769 г. избрали Уилкса олдерменом Фэррингтона - одного из крупнейших лондонских округов.

Правительство было в растерянности. Мниния членов кабинета разделились. Одни, и среди них - лорд-канцлер казначейства Грэфтон, считали разумным прекратить дальнейшие преследования Уилкса, дабы не провоцировать новых выступлений. Его поддерживал лорд Кэмден. который еще недавно настаивал на осуждении и наказании Уилкса и выражал уверенность, что "этот джентльмен очень скоро потеряет свою популярность". Теперь он изменил мнение. Дело Уилкса. писал он лорду Грэфтону в начале января, "становится серьезнее с каждым днем... Это - гидра, которая умножается от противодействия и приобретает силу от каждой попытки подчинить ее". Действительно, уилксомания охватывала все более широкие слои населения. Даже в стенах Сент-Джеймского дворца Уилкс имел своих сторонников. Можно представить себе изумление Георга III. когда его младшие сыновья ворвались в королевский кабинет с криками: "Уилкс и N45 раз и навсегда!".

Большинство членов правительства, и их поддерживал король, настаивали на немедленном исключении Уилкса из парламента. Пытаясь найти компромисс, лорд Грэфтон через доверенных лиц обратился к Уилксу с предложением отказаться от публичных выступлений в обмен на сохранение за ним места в палате общин. Однако Уилкс, который еще два года назад был готов пожертвовать многим ради прощения. ответил отказом. Он уже добился триумфа, который компенсировал его унижения и обиды последних лет; он видел за собой силу, превосходившую своей мощью правительство и парламент, и был уверен в успехе своего дела, поэтому даже очевидность предстоявшего исключения из парламента не пугала его.

3 февраля 1769 г. палата общин большинством голосов приняла решение о лишении Уилкса депутатского мандата. А вслед за этим началось своеобразное соревнование в упорстве между избирателями Мидлсекса и нижней палатой парламента.

16 февраля Уилкс вновь был избран депутатом от Мидлсекса и вновь исключен палатой общин. Решение об исключении сопровождалось резолюцией, что "господин Уилкс лишается права быть избранным в данный парламент". Новые выборы состоялись 16 марта, и легко было предугадать их итог. Уилкс был избран, исключен, и назначены новые выборы, которые прошли 13 апреля. На этот раз соперником Уилкса выступил правительственный кандидат Генри Латтрел, которому удалось собрать всего лишь 296 голосов против 1143 у Уилкса. Пока в столице праздновали очередную победу "друга свободы", парламентарии бились над вопросом, как разорвать образовавшийся порочный круг. В результате 9 мая 1769 г. палата общин постановила, "что Генри Лоус Латтрел, эсквайр, должным образом избран рыцарем графства, чтобы представлять в данном парламенте графство Мидлсекс". Это означало, что победителем на выборах был объявлен человек, набравший меньшинство голосов, и что палата общин присвоила себе право решать за избирателей, кто должен представлять их интересы в парламенте.

Беспрецедентное постановление палаты вызвало такое негодование, какое вряд ли кто-нибудь мог предположить. Вопреки надеждам парламентариев и министров па то, что это решение подведет черту в деле мидлсекских выборов, оно спровоцировало дальнейшее обострение борьбы, которая теперь вышла за рамки столицы и развернулась в общенациональном масштабе. Палата общин, подстрекаемая королевской администрацией, посягнула на принцип представительной власти, что затрагивало интересы всех избирателей Британии, и "если министерству будет дозволено указывать. - писал Уилкс. - кого фригольдеры (держатели земель. - С.С.) не должны избирать, то вслед за этим им начнут указывать, кого они должны избирать".

На протяжении лета и осени 1769 г. во многих графствах, городах и местечках Англии были приняты петиции, содержавшие требования пересмотра парламентских решений, восстановления прав избирателей и защиты английских свобод от покушений со стороны администрации. Руководство и организацию этой кампании взяли на себя члены Общества защитников билля о правах, образованного в Лондоне в феврале 1769 г. Благодаря их усилиям петиционная кампания приобрела характер политической акции, в ходе которой была выработана программа, знаменовавшая появление в Англии новой политической силы - радикального движения. Главным требованием радикалов стала парламентская реформа, под которой они понимали сокращение срока парламентских полномочий, укрепление независимости палаты общин от исполнительной власти, модернизацию архаической избирательной системы и расширение избирательного нрава. И хотя дело Уилкса и мидлсекских выборов продолжало оставаться непосредственной целью движения, произошло смещение акцентов в его первоначальных лозунгах и установках. Имя Уилкса отошло на второй план. уступив место более общим политическим вопросам. Это не означало, что Уилкс был забыт. Находясь в тюрьме, он пожинал плоды популярности в виде многочисленных и дорогих презентов, дружественных посланий и визитов, а его освобождение из тюрьмы 17 апреля 1770 г. было отпраздновано массовыми манифестациями и традиционной иллюминацией. Но он потерял монополию в деле защиты "свободы", и теперь инициатива находилась в других руках.

Уилкс вышел из тюрьмы, когда в движении начали обнаруживаться признаки спада. Петиции остались без ответа, массовый энтузиазм пошел на убыль, и перед лидерами встал вопрос о целях и методах дальнейшей борьбы. Уилкс немедленно включился в движение, как бы доказывая, что он является не только его символом и лозунгом. На следующий день после освобождения он опубликовал свое "Обращение к джентльменам, духовенству и фригольдерам графства Мидлсекс". в котором выражал им благодарность за поддержку и обещал посвятить остаток сноси жизни "защите законов и сохранению религиозных и гражданских свобод во всей Британской империи". В отличие от прежних публичных выступлений Уилкса "Обращение" в меньшей степени затрагивало обстоятельства его конфликта с парламентом и правительством и в большей - конституционно-правовые стороны "великой борьбы народа против узурпированной министрами власти". Более того. в нем содержалось прямое обвинение парламента в том, что он более не выражает интересы народа, нарушает конституцию и "основополагающие привилегии англичан" и, следовательно, не может считаться законной властью". Уилкс не выдвинул никаких новых идей и предложений, а лишь повторил в заостренной форме то. что уже содержалось в петициях. Но его обращение к избирателям Мидлеекса стало своеобразной политической декларацией, которой он заявил о своей солидарности с радикалами.

Казалось бы, самоличное Уилкса участие в радикальном движении должно было усилить последнее. Однако активное вмешательство "друга свободы" в деятельность Общества защитников билля о правах имело неожиданные негативные последствия. Уилкс, искренне считавший себя первопричиной всего движения и защиту своего дела - его главной целью, настаивал на том, чтобы Общество отстаивало его собственные политические и финансовые интересы. Поэтому, когда на одном из заседаний было принято решение оказать денежную поддержку издателю Бингли, пострадавшему за публикацию писем и памфлетов Уилкса, последний резко выступил против. Ряд членов во главе с Дж. Хорн-Туком, высказав возражение против попыток "превратить общество для реализации общих целей в комитет для исключительной выгоды одной персоны", вышли из состава Защитников билля о правах и организовались в новое Конституционное общество. Этот раскол в январе 1771 г. и последовавшая публичная полемика Уилкса и Хорн-Тука. в которой они осыпали друг друга взаимными упреками, значительно ослабили радикальное движение.

Но всего через несколько недель после этого, словно для того. чтобы снять с себя обвинения в корыстолюбии и эгоизме. Уилкс принял активное участие в "деле издателей", которое вновь могло обеспечить ему место в тюрьме.

В начале марта 1771 г. палата общин затеяла судебное преследование против двух лондонских издателей Томпсона и Уэбла, нарушивших стародавний запрет на публикацию парламентских дебатов в прессе. Поскольку издатели скрылись, администрацией была назначена награда за их поимку, и один из работников Уэбла, соблазнившись деньгами, доставил его в лондонский магистрат. Уилкс, который, будучи олдерманом Фэррингтона. являлся членом магистрата, освободил Уэбла на том основании, что он как житель Лондона может быть арестован только городским констеблем. Когда же за Уэблом явились посланные палатой общин чиновники, Уилкс, олдермен Оливер и лорд-мэр Лондона Б. Кроссби предъявили им обвинения в нарушении мира в столице. Это был прямой вызов властям, и именно так он был воспринят парламентом и королем. Лорд-мэр и Оливер были заключены в Тауэр. В то же время администрация благоразумно решила оставить в покое Уилкса, а Георг III выразил горячее желание "ничего больше не слышать об этом дьяволе Уилксе".

"Дело издателей", и котором Уилкс выступил защитником не только свободы печати, но и привилегий города Лондона, еще более укрепило его связи с буржуазными кругами столицы. Признанием его заслуг и свидетельством авторитета стало избрание Уилкса лондонским шерифом в июне 1771 г., а затем в сентябре 1774 г. - лорд-мэром Лондона. На этих постах неожиданно для многих он проявил себя энергичным и талантливым администратором. Как шериф он способствовал совершенствованию судопроизводства и улучшению содержания заключенных в столице: как лорд-мэр - добился резкого сокращения цен на хлеб, строго наказывал торговцев, которые обвешивали покупателей, очистил улицы от проституток и поддерживал деятельность рабочих гильдий. Однако нет никаких оснований представлять его реформатором-демократом, как это делают некоторые историки. Уилкс был избран торгово-промышленной буржуазией Лондона и теперь служил только ей. Его популярность среди широких слоев лондонского населения была по-прежнему высока, и его избрание лордмэром ознаменовалось новыми массовыми волнениями и манифестациями. Но их характер заметно изменился, как изменился сам характер популярности Уилкса. Элементы протеста и стихийного возмущения, столь заметные в выступлениях 1763 и 1768 гг., уступили место лояльной оппозиционности и мирным средствам выражения самого Уилкса, стремившихся направить народное движение в законное русло и придать ему конституционные формы.

Поступая таким образом, Уилкс не изменял себе и своим представлениям. Для него конституционные права личности и дело свободы, за которое он вел борьбу, олицетворялись в нем самом и его деле. Он не без оснований полагал, что действия парламента и правительства против него являлись злоупотреблением властью, и видел главную причину этого в антиконституционном усилении королевской прерогативы и влияния королевской администрации на депутатов палаты общин. С этой точки зрения Уилкс был недалек от истины, когда утверждал, что его дело является делом каждого "свободного англичанина". В сложившейся ситуации оно получило общеполитическое значение и приобрело общезначимый смысл, что обеспечило ему массовую поддержку. Но Уилкс не был и не стремился казаться революционером. Он хотел добиться восстановления законности и справедливости законными средствами и потому постоянно осаживал своих слишком ретивых сторонников.

В то же время симпатии публики к Уилксу были обусловлены не только тем, что он стал жертвой и одновременно борцом против несправедливости, но и его положением аутсайдера по отношению к истеблишменту. Многие лидеры парламентской оппозиции, как и Уилкс, критиковали правительство и "тайное влияние" короны, но ни один из них не приобрел такой популярности. До тех пор, пока Уилкс находился вне политической системы, он мог открыто и честно апеллировать к тем, кто, как и он, был беззащитен и уязвим. Он обращался к народу как равный к равным, и это вызывало ответное чувство солидарности и сопричастности. Избиратели, ущемленные в своих правах, торговцы и промышленники, лишенные доступа к власти, демократические массы, не имевшие своих интересов, - все они видели в Уилксе выразителя их интересов, независимого от внутрипарламентских и партийных влияний. Но по мере того, как Уилкс постепенно "включался во власть", его образ народного трибуна в общественном сознании размывался. Теперь он превращался в одного из многих представителей оппозиции, которые "от имени народа" вели борьбу против пороков и недостатков политической системы, но в рамках этой системы и в отрыве от народа.

В 1774 г. произошло событие, которое стало рубежом в политической карьере Уилкса - он стал членом парламента. В отличие от его первого избрания в 1757 г., когда в качестве "независимого" кандидата он купил голоса избирателей, теперь Уилкс выступил как представитель радикальной партии на основе ее предвыборной платформы. Она предусматривала обязательство кандидатов в случае избрания "честно и искренне прилагать все свои усилия" для проведения в жизнь парламентской реформы, для отмены всех репрессивных актов в отношении североамериканских колоний, а также обещание не занимать королевские синекуры и выполнять инструкции своих избирателей, которые впоследствии могут быть приняты. Уилкс вместе со своим другом и соратником Дж. Глинном подписали соответствующее обращение и, не имея соперников, были избраны депутатами парламента от графства Мидлсекс 2 декабря 1774 г. Уилкс вновь занял место в палате общин. На этот раз ни правительство, ни парламент не оказали ему никакого противодействия.

Добившись всего, к чему он так долго стремился, Уилкс, казалось, готов был перековать мечи на орала. Он прекратил публицистическую деятельность и прямые обращения к публике. Однако предсказания о том. что если оставить Уилкса в покое, он вскоре обратится в свое естественное состояние "тихого сенатора", о котором вряд ли найдешь упоминание в еженедельных газетах, сбылись лишь отчасти. Вместе с Уилксом в палату общин были избраны еще 12 депутатов-радикалов, которых он претенциозно окрестил "своими апостолами". Вопреки опасениям правительства они не смогли превратиться во влиятельную парламентскую фракцию, а Уилкс - видного парламентского лидера. Однако они не прекратили нападок на пороки политической системы и продолжали доставлять неприятности правительству попытками реализовать свои требования через парламент. Так, один из радикалов. Дж. Соубридж, на протяжении нескольких лет ежегодно вносил на рассмотрение палаты общин билль о сокращении срока парламентских полномочий. Сам Уилкс и марте 1776 г. произнес большую речь о парламентской реформе, в которой доказывал необходимость уничтожения "гнилых местечек" (обезлюдевших, но все еще представленных в палате общин деревень и графств), расширения представительства промышленных городов и всеобщего избирательного права. Выступая, он воспроизвел и сделал достоянием широкой общественности те идеи, которые обсуждались в радикальной публицистике и нашли отражение в документах радикального движения. Но теперь перед ним была аудитория, гораздо менее доброжелательная к делу свободы, чем рядовые избиратели и лондонская толпа. Все призывы депутатов-радикалов наталкивались на глухую стену отчуждения палаты общин и не находили в парламенте сочувственного отклика. Сложившаяся ситуация ясно показала, где и в ком заключалась действительная сила Уилкса и радикализма.

Нет. Уилкс вовсе не собирался быть "тихим сенатором". Война с североамериканскими колониями Великобритании дала ему возможность для новых атак на правительство и защиты свободы. Уилкс с энтузиазмом воспринял начавшуюся борьбу американцев и немедленно объявил себя "верным другом Америки". В условиях нагнетания антиамериканских настроений и шовинистической пропаганды в Британии это было мужественным шагом. По его мнению, конфликт в Северной Америке стал составной частью единого трансатлантического кризиса, охватившего нею Британскую империю. В его основе лежал "дух насилия, несправедливости и упрямства". царящий в английской администрации, а также действия парламента, "враждебные равно как правам англичан, так и требованиям американцев". Следствием этого стало покушение на английскую конституцию, на право и свободы английских подданных в метрополии и колониях со стороны деспотического правительства и продажного парламента. Выступления Уилкса снискали ему широкую известность но ту сторону океана. О нем писали американские газеты, высокую оценку его деятельности давали многие деятели американской революции, в его честь был назван небольшой городок в Пенсильвании - Уилксборо.

К концу 70-х годов XVIII в. политическая активность Уилкса постепенно ослабевает. Он старел, и его выступления становились более редкими и менее острыми. Включившись в политическую систему, Уилкс принял ее правила и все более проникался парламентской добропорядочностью. В 1779 г. он был избран на должность казначея в лондонском магистрате и целиком посвятил себя не особо обременительной и хороню оплачиваемой работой. С печальной иронией Уилкс называл себя "потухшим вулканом", и это определение точно характеризовало итог его политической карьеры.

Но судьба подготовила ему еще одно. последнее испытание. В июне 1780 г. в Лондоне разразился "гордоновский бунт", направленный против католиков. Поводом к нему послужила представленная лордом Гордоном в парламент петиция против акта об освобождении католиков. В отличие от прежних массовых выступлений в столице, восстание имело ожесточенный и разрушительный характер. По всему городу толпы протестантов громили и жгли дома и часовни католиков, тюрьмы и административные здания. В Лондоне начались пожары; множество людей погибло. Городские власти, парализованные страхом, оказались не в состоянии прекратить беспорядки. Уилкс был одним из немногих, кто сохранил хладнокровие. По его приказу войска атаковали и рассеяли толпу, напавшую на здание Английского банка; а затем совместно с несколькими членами магистрата он организовал подавление восстания в других частях города. 10 июня восстание, продолжавшееся в течение недели, было подавлено, закон и порядок восстановлены.

Уилкс вновь оказался героем дня. Однако ирония судьбы заключалась в том, что героизм он проявил в борьбе против своих бывших сторонников - в буквальном и переносном смысле. Состав участников "гордоновского бунта" был традиционным для народных волнений в Лондоне во второй половине XVIII в.: плебс и мелкие собственники. поэтому легко предположить, что среди них могли оказаться ветераны выступлений за "Уилкса и свободу". Среди тех, кто вместе с лордом Гордоном представлял петицию, были соратники Уилкса по Обществу защитников билля о правах Брасс Кросби и Джон Соубридж. В ходе подавления восстания по личному распоряжению Уилкса был заключен в тюрьму один из его участников, некто Уильям Мур, издатель, который в свое время помогал Уилксу в издании "Северного британца"!

Несомненно, роль Уилкса в ходе "гордонопского бунта" выглядит двусмысленной и неприглядной с точки зрения общедемократических установок. Демократ всегда должен быть с народом - таков генеральный принцип, в измене которому обвиняли Уилкса некоторые современники и историки. Но Уилкс никогда не был демократом в этом смысле. Для него действия народа были оправданы только в том случае, когда их целью являлась защита гражданских и конституционных прав и когда они имели ненасильственный характер. В "гордоновских бунтовщиках" он видел толпу, несшую смерть и разрушение ради того, чтобы лишить прав многочисленную группу граждан. Уилкс приказал стрелять в народ не потому, что больше не нуждался в его поддержке или диаметрально изменил свои взгляды, а потому, что теперь этот народ угрожал закону и порядку.

Среди многочисленных анекдотов об Уилксе известен такой. На закате своей политической карьеры на одном из официальных приемов он удостоился чести беседовать с королем Георгом III. Время сгладило прежние разногласия, хотя и не примирило их окончательно. Георг спросил Уилкса о Джоне Глинне, который незадолго до этого скончался. "О, ваше величество, - ответил Уилкс, - ведь он был уилкитом, а я им не был никогда".

Возможно, Уилкс говорил это искренне, и тем не менее он был не прав. Его личное отношение к происходившим вокруг него событиям представляется фактором второстепенным в оценке того движения, эпицентром которого он стал. Пусть Уилкс не считал себя уилкитом, но он сделал все возможное, чтобы лозунг "Уилкс и свобода!" стал боевым знаменем широкой внепарламентской оппозиции. Для его многочисленных сторонников было важно не то, о чем их кумир говорил в приватных беседах, а то, с чем он обращался к широкой публике, как он вел себя в политических конфликтах. И здесь они с полным основанием отдавали должное его гражданскому мужеству, решительности и настойчивости.

Несомненно, Уилкс был демагогом, и Маркс справедливо писал о "знаменитом английском демагоге, который... грозил поколебать трон Георга III". Своими выступлениями он возбуждал общественное недовольство и стимулировал подъем народного движения. Он был прагматик и циник, который использовал свою популярность для достижения личных целей. Он нуждался в народной поддержке, поскольку в ней заключался залог его успеха. Однако в той ситуации его устремления и цели получили общественное значение и превратились в фактор политической борьбы. В этом была немалая заслуга самого Уилкса. Он постоянно внушал своим сторонникам убеждение в единстве и тождестве их общих интересов, и это соответствовало объективному положению вещей. В результате имя Уилкса превратилось в центр консолидации разнородных социальных и политических сил, которые составили ядро радикального движения.

Силою обстоятельств вознесенный на гребень радикальной волны, Уилкс пытался играть роль лидера движения, но для его организационного оформления и распространения он сделал очень мало. Нельзя назвать его и идеологом радикализма. Скорее, он был талантливым пропагандистом радикального движения, популяризатором его идей и принципов этого движения. Не приходится сомневаться в искренности его выступлений, направленных против парламента и правительства, в защиту свобод граждан и конституционного устройства страны. Но продолжая оставаться "другом свободы", Уилкс так и не стал до конца радикалом.

В то же время между ним и радикалами нс существовало принципиальных разногласий по политическим вопросам, поэтому "парадокс Уилкса" был проявлением раннего английского радикализма и в целом его эпохи. В тех условиях Уилкс представлял собой новый для Англии тип политического деятеля - политика, который ищет поддержки за стенами парламента, использует демократические массы для достижения своих политических целей и который противостоит правящей верхушке. В этом смысле демагогия и цинизм Уилкса отражали мировоззрение английской буржуазии, начинавшей активную борьбу с аристократической олигархией за власть.