Владимир Эдуардович Вальденберг

Вальденберг В. Древнерусские учения о пределах царской власти: Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца 17 в. Петроград: Тип. А. Бенке, 1916. – 474 с.

Видимо, это он: р. 1871, 1871, Москва. Магистр гос. права.

Был также ВАЛЬДЕНБЕРГ Владимир Евграфович. 1871.

Профессор, выпускник Петербургского ун-та (1894). Перед арестом работал в Библиотеке АН СССР. Арестован 24 ноября 1928 по делу религиозно-философского кружка «Воскресение». Обвинение в принадлежности к этой «антисоветский организации» не подтвердилось и он был освобожден из под стражи 30 апреля 1929. Впоследствии работал в Центральной геологической библиотеке при ЦНИГРИ, откуда был уволен в 1936 в числе более чем 20 человек в связи с высылкой или арестами.

Или это одно лицо? См. http://ideashistory.org.ru/pdfs/11chumakova.pdf -

Чумакова Т.В. Работа В.Е.Вальденберга "Екатерина II и Монтескье в их политических воззрениях".: Вл. Эуардович (Евграфович), род. 23.12.1871 в Москве в Газетном пер., сын немца из Елгавы (Латвия) Эдуарда Григорьевича. Отец приехал в Россию в 1850-е г., был славянофил. Диссертация "Закон и право в философии Гоббса" (опубликовано книгой как "Гоббеса"). Преподавал законоведение, к революции - директор Александринского сиротского профессионального училища. Потом работал в ин-те сравн. языкознания, уч. секр. БАН, зав. журнальным отделом. В 1928 арестовывался по академическому делу, но был освобожден и ушел на пенсию (или устроился в Геологическую библиотеку - см. выше справка из перечня "репрессированных геологов"). Даты смерти нет.

Отец - автор словаря бухгалтерского учета, р. 1836, ум. 1895.

Наставление писателя VI в. Агапита в русской письменности

Вальденберг В. Наставление писателя VI в. Агапита в русской письменности // Византийский Временник, 24 (1926), 27-34.

Наставление ( κεφάλαια παραινετικά) диакона Агапита, представленные им имп. Юстиниану и известные также под именем σχέδη βασιλική, принадлежат к числу тех произведений византийской политической литературы, которые получили за пределами Византии наибольшее распространение. Заключающаяся в них популярная политическая мораль, изложенная, большею частью, поэтическим, образным языком, в коротеньких, легко усваиваемых главах, надолго обеспечила им широкий круг читателей. В библиотеках 3. Европы находится в настоящее время свыше 80 списков Агапита, главным образом, XV и XVI столетий. [1]

С 1509 г., когда появилось первое печатное издание его в оригинале, поток изданий не прерывался до конца XVIII века. Всего за это время вышло 24 издания греческого текста. Независимо от этого Агапит издавался и в переводе: за тот же период было 27 изданий на латинском языке, 5 на немецком, 4 на французском, 2 на английском и по одному на испанском и итальянском языках. [2]

При таком распространении произведение Агапита не осталось, конечно, без влияния на западную политическую литературу. В этом едва ли может быть сомнение, хотя исследований в этом направлении произведено не было.

Какова была судьба Агапита в древней Руси? Вопрос этот имеет значение, главным образом, для выяснения характера и объема византийского влияния на развитие в древней Руси государственных идей. В этом отношении у нас есть достаточно данных, чтобы утверждать, что произведение Агапита не только читали, но и пользовались им. Древнерусская письменность представляет, во 1-х, переводы Агапита и,, во 2-х, ссылки на него или, точнее говоря, приведение мыслей, заимствованных из его произведения, хотя и без упоминания источника. Остановимся на том и на другом.

Переводы. Их было два типа: полный и сокращенный. Выражение "полный" употребляется здесь не в буквальном, а в условном смысле: на самом деле в полном переводе всегда недостает нескольких глав, однако — не более пяти. Но это следует объяснять случайностью, а не намерением переводчика. Образец полного перевода мы имеет в СОФ ркп. XVI в. б. Спб. Дух. Акад. Ля 1320. Перевод имеем заглавие: "Поученiе благого царства, сеже и къ боляромъ и къ епископомъ и iгоуменомъ лтьпо есть". Оно любопытно уже само по себе. В греч. рукописях произведение Агапита имеет неодинаковые надписания. Их можно насчитать до девяти разновидностей, но такого надписания, которое соответствовало бы целиком приведенному заглавию, указать нельзя. Первые три слова представляют перевод грея, ϋπόθεσις άγαθη; βασιλεία; но для второй части заглавия греческия рукописи не дают никакой параллели. Приходится думать, что эту вторую часть сочинил либо переводчик, либо кто-нибудь из переписчиков. Каковы были при этом побуждения, догадаться довольно трудно, так как наставления Агапита не имеют решительно никакого отношения ни к боярам, ни еще более — к игуменам. Весьма возможно, что заглавие было составлено просто по образцу какого-нибудь другого. [3]

Из 72 глав, находящихся в греческом тексте, переведено 70: пропущены гл. 31 и 52. Содержание этих глав довольно безразлично: 31-я говорит о беспристрастном отношении к друзьям и к врагам, а 52-я содержит в себе восхваление императора. Трудно предположить, чтобы они были сознательно пропущены при переводе. Главы имеют тот же порядок, как в подлиннике, но с двумя отступлениями: главы 65 и 66 поставлены одна на место другой и, затем, в трех случаях две рядом стоящие, главы соединены при переводе в одну (8 - 9, 20-4-21, 32 - 33). Вследствие таких переделок, последняя глава в рукописи оказывается по счету 67-ю, хотя всего переведено 70 глав.
Образцом сокращенного перевода может служить СОФ.. ркп. XVII в. той же б-ки № 1480. Здесь другое заглавие: "Главы совещательные сложеные Агапитом дъякономъ царю Iустинияну. Божественнейшему и благочестивейшему царю нашему Iмр!
С выше приведенным оно имеет лишь то формальное сходство, что только первая часть его представляет перевод с греческого, вторая же фраза есть явное добавление русского книжника. Обращение к лицу царя, при том без обозначения имени, как бы дает понять, что главы Агапита должны были служить в качестве поучения в каких-нибудь определенных случаях (в роде поучения в чине венчания). Но никаких свидетельств о том, чтобы это действительно было так, у нас нет. Во всяком случае, оба заглавия показывают, что произведению Агапита придавалось не одно только историческое значение, и что им находили возможным пользоваться в условиях русской действительности. Перевод заключает в себе 26 глав т. е. около 1/3 подлинника. Номера глав не обозначены; главы следуют одна за другой в строку. Переведены следующие главы и в таком порядке: 1, 2, 21, 13, 8, 46, 47, 9, 15, 53, 44, 50, 48, 40, 41, 12, 32, 57, 58, 60, 23, 72, 8, 4, 14 и 71. В выборе глав и в их расположении трудно подметить какую-нибудь тенденцию. В перевод вошли главы, как политического, так и нравственного содержания. Невозможно объяснить, почему переводчик счел нужным так сильно изменить последование глав сравнительно с подлинником.

Обращаясь к самому переводу, следует, прежде всего, отметить, что перед нами два разных перевода. Второй не мог быть сокращением первого, а сделан самостоятельно. Различие между ними можно видеть хотя бы на примере 2-й главы.

Ни в том, ни в другом переводе нельзя подметить никакого преднамеренного искажения текста или тенденции. Но замечается в переводе (том ι другом одинаково) некоторая неточность и темнота, зависящая отчасти от стремления переводчика не отступать от буквального смысла и даже от этимологического значения отдельных слов,  например: εύνοια — доброумие (вм. расположение), ευδόκιμος — благо- искусный (вм. славный), άκρφολογουμενο; — пытословiа творя (вм. придираясь), и т. п. Некоторые мысли автора, вследствие этого, совсем пропали в переводе и не могли производить надлежащего впечатления.

Так, в главе 16-й Агапит высказывает мысль, что слишком большое богатство — такое же зло, как и крайняя бедность, и советует Юстиниану отнять излишки у одних и отдать другим и, наместо неравенства, установить равенство (αφαιρέσει και προσθέσει τούτους θεραπευ, και προς ισότητα την ανισότητα μετενεκτέον). Мысль — чрезвычайно радикальная, которая тем более любопытна, что громадное большинство остальных глав представляет довольно безобидное морализирование. В переводе же она затемнена и обесцвечена почти до неузнаваемости:... "уятиемь и приложениемъ сихъ врачевати, и на тгчьнъство недостатокъ приложити" (ркп. № 1320).

Но, вообще говоря, перевод можно считать удовлетворительным, в следует признать, что он довольно хорошо знакомил русского читателя с произведением Агапита. Известно, что не всегда было так, и что памятники византийской литературы, в которых можно было находить политические идеи, являлись иногда в славянском переводе значительно искаженными. Так было напр, с предисловием к 6 новелле Юстиниана, где дается формула взаимоотношений светской и церковной власти.  К сожалению, от Агапита нельзя было заимствоваться никакими особенно яркими идеями: у него нет почти ничего оригинального. Большая часть его наставлений составлена под очевидным влиянием Сократа, Платона, Аристотеля и творений отцов церкви. В этом отношении знакомство с ним было полезно, так как через него можно было познакомиться и с античной, и с христианской политической Философией. Но чего-нибудь специально византийского в области политических понятий переводы Агапита могли дать, сравнительно, немного.

Следует еще упомянуть, что, кроме полного и сокращенного переводов, интересующиеся могли познакомиться с Агапитом еще из сборника, известного под именем "Пчелы". А именно, в отделе, озаглавленном "О власти и о княжении" помещен в "Пчеле" отрывок из произведений Агапита, начинающийся словами: плотьскым соуществомъ равенъ есть вcемъ человеком" и т. д. Это—не что иное, как 21 глава Агапита.

Заимствования. Правильное и окончательное суждение о характере влияния наставлений Агапита на древнерусскую письменность можно было бы составить только в том случае, если бы у нас был полный список заимствований и цитат из него. В настоящее время такой список едва ли мог бы быть составлен. Взамен того может быть предложен список, сравнительно небольшой, составленный на основании изучения, главным образом, тех памятников письменности, которые являются, одновременно, источниками для истории русских политических учений. Этот список не будет притязать на полноту, но для вопроса о влиянии Агапита именно на политические понятия в древней Руси он может дать достаточный материал.