ЗОЯ КРАХМАЛЬНИКОВА

Светова З. Тени из прошлого // "The new Times", 27 августа 2012 г. О свящ.Вл. Шибаеве как агенте Лубянки.

Ее предисловие к книге Вурмбрандта, 1994, где уп., что крестилась в 1971 г.

О ней передача на "Радио Свобода", 2009.

Крахмальникова Зоя. Монологи о любви. М.: 2000. 198 с. Тир. 2000.

Род. 1928. Зоя Александровна Крахмальникова. Крещена о. Дм. Дудко. Арестована в авг. 1982 г. за издание самиздатского альманаха "Надежда", суд в 1983 - год тюрьмы, пять лет ссылки. Отбыла все, отказавшись писать прошение о помиловании.

Глава "Бунт. Размышления о смерти" посвящена, как ни странно, ни бунту, ни размышлениям о смерти, а вину и наготе. Своеобразное эссе-комментарий к рассказу о превращении воды в вино. Чуть-чуть не хватает в самом начале, где речь о грехопадении как лжи - попытке быть "как боги". "Ложь обнажила наготу узнавших ее. До тех пор, пока только истина господствовала в сотворенном мире, быть с ней в какой-либо связи можно было только оставаясь нагим, открытым - заслоны, заграждения и покровы не были нужны, да их попросту и не было, их сотворила ложь" (С. 20). Не хватает догадки: дерево вечной жизни - виноградная лоза. Но вместо вина - алкоголь.

Опьянение собой у Адама с Евой, опьянение виноградом - у Ноя. "И выпил он вина и опьянел и лежал обнаженный в шатре своем" (Быт. 9, 21). "Опьянение сделало его обнаженным, он стал как бы нагим, как были там, еще до всех заграждений, заслонов и покровов, наги Адам и Ева". Пьянство связано с наготой - пьют, что разоблачиться, но не обретают наготу, а "заголяются" бесстыдно.

Кстати, с похмелья Ной не придумал ничего лучше, как отомстить сыну - проклясть Хама. Хам, конечно, хам, но все-таки как это по-парткомовски: за разглашение своего греха наказать разгласителя. "Ной знал уже не только стыд, но и жажду мести" (С. 23). И хамство Ноя не оправдывается хамством Хама. Хотя верно замечает Крахмальникова: "Дети знают, что они должы быть лучше, но если совесть их свидетельствует об обратном, тогда они начинают бунт против отцов и кричат отцам, что отцы хуже их, детей" (С. 23).

Вино и нагота - главное в рассказе о Лоте и его дочерях. Эти не смеются над наготой отца, они напоили его вином сами, они ложатся нагие с нагим, чтобы "восстановить племя" (Быт. 19, 31-32). Самый скверный алкоголизм - когда тебя подпаивают. Лот, между прочим, оказывается как бы не виноват, хотя, конечно, вполне мог бы и не пить. А причина всего скандала - обычнейшая узость кругозора. Дочери Лота были убеждены, что они - последние люди на земле. Тут запьешь, тут не то что с родным отцом, тут с гориллой переспишь. Или выберешь Гитлера-Сталина в родные отцы, что примерно то же самое - инцест. И всякая похоть к начальству есть опьянение своим одиночеством, жажда вырваться из него, отдавшись кому-то старшому.

В рассказе о Кане нагота не упоминается никак. Да и зачем - рассказ о свадьбе есть обязательно рассказ о наготе, о таинстве наготы. Пышные брачные одежды (даже на Западе пышные) тем пышнее, чем острее нужда облачить наготу.

Если в рассказе о грехопадении не упоминается вино, то в рассказе о Голгофе не упоминается нагота. Опяь же - зачем, когда тут все самоочевидно. Вряд ли и повязка-то на бедрах была. Опять вино - на пасхальной вечере. Опять после вина нагота. Неудивительно, что Иисуса уже апостол Павел сопоставляет с Адамом: след в след, только в обратном направлении. Возвращается вино как Завет, а не как разрыв единства. Возвращается нагота - но не как стыд для Богочеловека, а как стыд для тех, кто обнажил другого, кто казнил другого, кто был опьянен властью, эгоизмом, ханжеством.

И дивно схвачено Крахмальниковой: когда ее арестовывали, в квартире была дочь и новорожденный внук, и дочь, прощаясь, спросила вполголоса: "А как делать творог?" (С. 121). За такую деталь можно отдать весь "Архипелаг". Ну, половину "Архипелага".

С. 141: многие "люди, дружившие со мной или любившие меня, пытались получить больше, чем я могла отдать".

Лк. 22, 31. "Сеять как пшеницу". С. 150: "Прежде чем сеять пшеницу, ее крепко встряхивают в решете, и зернал бьются о стенки и дно решета, очищаясь от плевел. Чистое зерно сеют, плевелы выбрасывают". Крахмальникова нелогично из этого делает вывод, что испытания посылаются Богом. Но речь о другом: это усугубление мысли о том, что пусть сорняки растут вместе с пшеницей, потом выдернут. А может быть, даже станут пшеницей. Искушение сеять лишь просеянное - от сатаны.

Власть как желание властвовать над жизнью и смертью, жажда поклонения.

С. 58. "Религия для диктатуры создала себе "подобие" в церковной организации, ту самую диктатуру религии, а именно безрадельную власть начальствующих в церкви".

Зоя Крахмальникова родилась 14 января 1929 года в Харькове. В 1954 году окончила Литературный институт им. Горького, училась в аспирантуре Института мировой литературы. Работала в издательстве "Советский писатель", в журнале "Молодая гвардия", в "Литературной газете". В 1960-1970-х публиковалась как критик в журналах "Новый мир", "Знамя", "Молодая гвардия" и в "Литературной газете". Написала нескольких литературоведческих книг, десятки статей. Член Союза журналистов СССР. В 1967 г. защитила диссертацию ("Творчество Ааду Хинта"), работала научным сотрудником в Институте социологии АН СССР. В 1971 приняла православие, за что была в 1974 уволена с работы.

С тех пор Крахмальникова писала книги и статьи, распространявшиеся в самиздате и зарубежных изданиях "Грани" и "Вестник РХД". В 1976 году начала открыто, под своим именем выпускать самиздатский машинописный сборник "Надежда (Христианское чтение)".

4 августа 1982 года, после выхода десяти номеров "Надежды", Крахмальникову арестовали. 1 апреля 1983 года Московский городской суд приговорил ее по ст. 70 ч. 1 УК РСФСР ("Антисоветская агитация и пропаганда") к одному году заключения и пяти годам ссылки. Она была почти сразу отправлена в ссылку в Горно-Алтайскую область. Освобождена в июне 1987 г. Крахмальникова была одной из очень немногих политзаключенных и ссыльных, которые в то время не написали прошения о помиловании.

С конца 1980-х Крахмальникова печаталась в различных периодических изданиях, была составителем и одним из авторов сборника "Русская идея и евреи. Роковой спор. Христианство, антисемитизм, национализм". В 1995 вышла ее книга "Слушай, тюрьма!", куда вошли "Лефортовские записки" и "Письма из ссылки".

Последние годы Зоя Александровна тяжело болела. Вечером 17 апреля она тихо скончалась во сне.