Преподаватель кафедры мировой
литературы и культуры
МГИМО МИД РФ (Университет).
Области специализации:
религиоведение,
политология.
Легойда Владимир Романович, выпускник факультета МИ 1996 года. С 1997 года – преподаватель культурологии и религиоведения кафедры мировой литературы и культуры, автор ряда научных и научно-популярных статей. В.Р.Легойда - соредактор культурно-просветительского православного журнала «Фома» и исполнительный директор Учебно-исследовательского центра МГИМО «Церковь и международные отношения».
Я понимаю, что все это выглядит именно так, но на самом деле я не собирался поступать в МГИМО. Дело в том, что примерно с седьмого класса я увлекался философией, поэтому во сне и наяву грезил о цитадели отечественной философской мысли – Московском Университете. Окончив девять классов, я с мамой приехал в Москву (мы жили в Казахстане, в Кустанае) – на разведку. Мы сразу направились на философский факультет МГУ.
То что там произошло трудно назвать просто разочарованием – провинциальный мальчишка, я был поражен тем, как с нами обращались. Некто (я даже не знаю должность этого человека) говорил в буквальном смысле слова через плечо, сидя к нам спиной. Узнав, что мы приехали издалека он сразу заявил: «На общих основаниях Вы не поступите. Оформляйте справку, что Вы – национальный кадр, это Ваш единственный шанс». С возмущением глядя на эту «философскую спину» я сказал: «Простите, вы хотя бы посмотрели на меня – ведь я не казах, какой же я национальный кадр?» «Ну и что», – невозмутимо-философски заметил мой собеседник, не поворачивая головы. И категорично добавил, давая понять, что разговор закончен: «Есть знакомые в министерстве – оформляйтесь как национальный кадр».
Подавленные, мы вышли из стен первого российского Университета. И тут мама робко предложила: «А давай зайдем в МГИМО?» На самом деле, это была ее мечта…
Какие у Вас остались воспоминания об учебе в институте?
Я бы сказал так – разнообразные. Не хочу никого обманывать – были и проблемы, и разочарования. Но все же положительных воспоминаний гораздо больше. Что окончательно исчезло почти сразу – ощущение собственной «случайности». Помню, как я был приятно удивлен, когда на первой лекции по истории журналистики Наталья Ильинична Чернышева сказала: «А я Вас помню, Вы – из Кустаная, и в прошлом году написали очень интересное сочинения по Достоевскому…».
А потом кто-то из студентов мне сказал, указывая на проходящего мимо профессора, что это – писатель Вяземский. Я стоял, как громом пораженный. Во-первых, меньше всего я ожидал увидеть в МГИМО Юрия Вяземского, а во-вторых, я не только очень любил экранизацию его книги «Шут», но еще в седьмом классе зачитывался самим произведением. И вдруг – живой Вяземский. Вот и не верь после этого в провидение!
На факультете я встретил удивительных ребят, со многими из которых у нас до сих пор самые теплые отношения. Мы не только вместе учились и вместе отдыхали, но и работали. Так, например, на втором курсе трое моих однокурсников и я помогали Ю.П.Вяземскому в работе над передачей «Умники и умницы».
Потом Юрий Павлович стал научным руководителем моей дипломной работы, а после прохождения преддипломной практики на кафедре в качестве стажера (смелый эксперимент, на который пошел наш деканат) я почувствовал, что не смогу без этих людей, без этой работы. Я понял, что МГИМО – это моя судьба.
Но ведь преподавание для Вас не единственный род занятий?
Нет, хотя так или иначе все мои интересы связаны с alma mater. Учебно-исследовательский центр «Церковь и международные отношения», в котором я являюсь исполнительным директором, создан именно в МГИМО и, надеюсь, сыграет важную роль в не только в научной жизни института, но и в учебном процессе. Одна из целей Центра – оказание содействия в преподавании религиоведческих дисциплин.
С Центром понятно, но как сочетается научный интерес с редакторством в православном журнале «Фома»?
А что Вас, собственно, удивляет? Неужели еще кто-то верит в надуманные образы «ученого-непременно-атеиста» и его антипода – непременно же мракобеса-церковника? Куда, в таком случает, записать Владимира Соловьева, священника Павла Флоренского, Алексея Лосева, тысячи других крупных философов и ученых, сыгравших видную роль в русской культуре?
По-моему, в МГИМО эти настроения уже прошли. Силами нашего Центра и при активной поддержке кафедр философии и мировой литературы и культуры мы ежегодно проводим совместные круглые столы с участием студентов и преподавателей МГИМО и Московской Духовной Академии, где, кстати сказать, тоже есть наши выпускники (Игорь Выжанов, закончил наш факультет). Эта инициатива, кстати сказать, нашла полную поддержку ректората. Так что мы сейчас дружим не только с МГУ, но и с Духовной Академией.
Владимир Романович, и все же какова основная причина, которая держит Вас в институте? Ведь многие Ваши однокурсники успешно работают в государственных структурах, в бизнесе и т.д.
Знаете, в Библии есть такие замечательные слова: «Каждый оставайся в том звании, в котором призван». Если кто-то знает, что нужен в МИДе, замечательно; у кого-то получается работа бизнес-менеджера – превосходно. Главное, почувствовать это призвание. Мне кажется, я свое нашел…
Беседовала Оксана БАРАНКОВА
(опубликовано в сборнике юбилейном издании факультета международной информации МГИМО «Наши выпускники: годы и судьбы». М., 1999. С. 41-42)
Корр.: Владимир, как Вы себе представляете основные задачи журнала?
В.Л.: «Фома» - это миссионерско-катехизаторский журнал. В отличие от протестантской миссии, основанной на еще лютеровском тезисе о всеобщем священстве, мы не берем на себя священнических функций, задач по духовному руководству верующими. Вообще, любой миссионер – это человек, который прежде всего подводит к храму. Пришедшего встречает священник и начинает вести по храму (конечно, если миссионером является священник, тогда его общение с человеком как бы проходит через эти стадии).
Наша же задача – помочь человеку прийти в Церковь через рассказ о путях других людей. Поэтому в «Фоме» публикуются не только материалы по собственно церковной проблематике. Мы стараемся писать о проблемах, которые волнуют всех ищущих смысл жизни людей.
Другой нашей особенностью является личностная направленность журнала. Мы обращаемся к конкретному человеку, а не к аудитории. Поэтому в «Фоме» много писем, рассказов с примерами из личной жизни читателей…
Мы не стремимся привлечь в Православие любой ценой. Миссионер – это не коммивояжер, стремящийся продать свой товар. Мы не ставим себе задачу "заманить клиента", как это делают торговцы «Баунти» или памперсов.
Более того. «Фома» не собирается просвещать «темных» или «обращать заблудших». Мы просто хотим искренне и открыто говорить о вере, любви, радости и боли. Мы делимся с читателями тем, что нам очень дорого – нашей верой.
Мы хотим идти вместе с читателем. Нам чужда позиция человека, смотрящего сверху вниз на «неверующих недочеловеков». Ведь каждый сомневающийся похож на путника, который знает , что есть на свете очень красивая гора. Он хочет ее найти, ходит вокруг нее, но почему-то не видит. А мы к нему подходим и говорим : «Да вот же она, пойдем вместе!»
К сожалению, наш журнал в силу ряда причин (маленький тираж, сложности с распространением и др.) пока не достигает аудитории собственно сомневающихся. Поэтому мы предполагаем, что его должны активно использовать катехизаторы и миссионеры. Этот журнал сомневающимся еще кто-то должен дать. Ведь каждого православного окружают люди, у которых есть какие-то сомнения.
Кстати, с этого и начался наш журнал…
Корр.: А не могли бы Вы сказать несколько слов о том, как это было?
В.Л.: У меня было благословение духовника на издание православного миссионерского журнала. Более года я пытался найти людей, которые горели бы той же идеей, так как понимал, что один я ничего не смогу. И, как сейчас принято говорить, «совершенно случайно» мы встретились с моим нынешним соредактором и другом Владимиром Гурболиковым. Конечно, ничего случайного не бывает.
У него был большой опыт журналистской работы и желание делать такой журнал. А главное – мы сразу поняли, что сможем быть вместе. Не просто работать, а именно, быть вместе, тем более, что мы никогда не смотрели на «Фому» только как на профессиональное занятие (хотя оба мы журналисты, но у каждого из нас есть основное место работы). Уже вместе с Володей мы поняли, каким должен быть журнал – и он, и я работали среди людей малоцерковных, нам часто приходилось вести разговоры на темы, связанные с Православием. Православная же литература зачастую для наших собеседников была малопонятна.
Поэтому центральной проблемой «Фомы» стала проблема языка, искусство подачи материала. Конечно, вопрос этот не нов, а ответ на него очень четко сформулировал уже апостол Павел: «Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых» (1 Кор. 9, 22). Эти слова можно считать главным девизом миссионера.
Поэтому, когда говорят о консерватизме Православия, не нужно это понимать как невозможность изменения каких-то форм проповеди, рассказа о вере. Здесь уместно вспомнить еще одни замечательные слова, которые приписывают блаженному Августину: «В главном – единство, во второстепенном – многообразие, во всем – любовь». Консерватизм есть сохранение сути, содержания. А способов беседы с людьми может быть очень много. Главное, искать с надеждой, молитвой и любовью. Ведь человек, к которому ты обращаешься, очень остро чувствует фальшь…
К сожалению, на сегодняшний день мы являемся изданием уникальным. И это не нескромный комплимент своему журналу, а горькая констатация факта. Пока очень мало изданий, которые пытаются найти возможности диалога с нецерковной аудиторией. В числе таких можно назвать студенческую газету МГУ «Татьянин день», журнал «Русский дом». Однако и у нас, и у этих изданий далеко не все получается. Многие же церковные издания для сомневающегося человека попросту закрыты, непонятны, недоступны. Речь идет и о языке, и о форме подачи, и о вопросах, которые в них обсуждаются. Это я не в упрек другим говорю, просто разные журналы – для разных людей.
Конечно, мы прекрасно понимаем, что, находясь в поиске, мы идем по лезвию ножа. Вообще, любой миссионер – духовный канатоходец, постоянно рискующий сорваться в пропасть.
Корр.: Да здесь очень легко ошибиться в ту или другую сторону.
В.Л.: Конечно. Поэтому в «Фоме» существует цензура, которую мы очень ценим.
Корр.: А кто ваш цензор?
В.Л.: Начиная с четвертого номера, наш журнал выходит с одобрения Издательского Совета Московской Патриархии (председатель – епископ Бронницкий Тихон). Мы очень признательны Владыке Тихону и сотрудникам Издательского Совета за внимание к нам и помощь.
Кроме того, в качестве, так сказать первичной цензуры мы отдаем все наши тексты одному знакомому священнику. Собственно, благодаря ему и стал выходить журнал. Первый номер пролежал почти год. Мы его носили, показывали, а этот батюшка взял, посмотрел и спросил: «А почему журнал до сих пор не издан?» Мы ему: «Вы знаете, батюшка, а у нас денег нет». «А сколько вам нужно?» Тогда нам нужно было два миллиона. Он нам дал денег: «Вернете, если сможете»). Вот так мы и стали выходить. Поэтому, несмотря на то, что мы очень ценим свою самостоятельность и часто «воюем» с авторами, подолгу объясняя, что нам нужно, мы действительно дорожим нашей цензурой, как бы странно эта фраза ни прозвучала.
Вообще, мы очень благодарны тем людям, которые всегда готовы откликнуться, к которым можно обратиться за советом и помощью. Это протоиерей Аркадий Шатов, протоиерей Владимир Воробьев, протоиерей Артемий Владимиров, священники Андрей Лобашинский и Дионисий Поздняев. Мы дорожим дружбой с диаконом Андреем Кураевым и редактором журнала «Альфа и Омега» Мариной Андреевной Журинской.
Корр.: Так или иначе получается, что ваша задача состоит в том, чтобы обратить внимание человека на проблему, которая существует и которую он по каким-то причинам раньше не замечал или не ставил ее конкретно для себя?
В.Л.: Это совершенно верно. Правда, здесь нужно заметить, что мы не критикуем другие религии. Не потому, что считаем неважным сравнительное богословие, а потому что это делают и без нас. К сожалению, в общем потоке критики иных конфессий очень мало позитивного рассказа о Православии. Почти все издания, пытающиеся заниматься миссионерством, видят последнее прежде всего в необходимости доказать неправоту сектантов и иных конфессий. Но ведь, критикуя иеговистов, нужно еще и объяснить: а что такое Православие, чем оно лучше! А вот этим как раз мало кто занимается.
Задумайтесь, сегодня одно из самых удачных определений Православия – «неизвестная религия» (кстати, именно так называется один из лекционных курсов диакона Андрея Кураева). Еще совсем недавно на обывательском уровне Православие отождествлялось в лучшем случае с тем, что нужно куличи печь и яйца красить, а в худшем – с картиной Перова «Сельский крестный ход на Пасху». Мы же говорим читателю, что в главное в Церкви совсем в другом.
В разговоре о вере можно пытаться показать человеку, что в окружающем его мире не так. Это один способ. А можно просто начать рассказывать о том, во что ты веришь. Священник Валентин Свенцицкий называл это «положительным содержанием веры». Если человеку говорить о положительном содержании веры, он сам поймет, что к чему. Поэтому мы занимаемся позитивом, мы не разубеждаем, а убеждаем в главном. Вообще, критиковать нужно очень осторожно. Ведь так легко человека оттолкнуть, обидеть резким словом, критикой (пусть даже справедливой) того, что ему дорого.
Корр.: То есть вы выбираете не путь разрушения, а путь созидания. То, что должно быть разрушено, разрушится само собой?
В.Л.: Очень хочется на это надеяться. Хотя я понимаю, что некоторые вещи разрушать просто необходимо, но это делают и без нас. Можно, конечно, сочетать и то, и другое. Но это сложный путь и совершенно не обязательно всем им идти.
Корр.: Тема страданий, которая рассматривается в журнале и которая не всегда привлекает внимание читателя, как раз представляется одной из наиболее важных по той простой причине, что это тема нравственная. А путь к храму, как правило, лежит через нравственность, через решение внутренних нравственных проблем. Каким образом вы будете освещать нравственные проблемы и является ли обсуждение этих проблем основной тематикой журнала?
В.Л.: Когда мы говорим о нравственности, нужно прежде всего определить, что мы под ней понимаем. Понятие нравственности тесно связано с понятием совести. А совесть – это голос Божий в человеке. Поэтому нравственность – это скорее боязнь оскорбить Господа и человека как образ Божий, чем просто система непонятно откуда взявшихся запретов.
Вместе с тем, не нужно путать религию и нравственность, не нужно между ними ставить знак равенства. Конечно, нравственность – существенная, важная часть нашей веры. Но не самая важная. Поэтому атеисты очень правильно задают вопрос: «Разве нельзя быть нравственным, хорошим человеком без Бога?» И ответ на него очень прост: конечно, можно. Но без Бога нельзя спастись. Спасение – вот что является основной ценностью для верующего. Нравственные правила важны не сами по себе, а как путь к…
Лишенная Бога нравственность бесплодна. Она обречена на вырождение. Можно вспомнить горький, трагический пример гениального Л. Толстого. Один из героев «Войны и мира» так выразил стремление, безусловно, присущее и самому автору: «Хочу быть вполне хорошим». Толстой создал образ положительного героя, как он его понимал. Но что касается веры – он переписал Евангелие. И этот толстовский текст просто очень скучно читать. В нем нет ничего религиозно-гениального. Из Богочеловека Христа он сделал обычного учителя нравственности, вычеркнув из Благой Вести воскресение – т.е. по сути уничтожив Благую Весть. Нет воскресения – нет и спасения. О чем же тогда радоваться? Думаю, что для самого Толстого это был очень тяжелый процесс, мучительный. Очень жаль, что его жизнь так закончилась...
Еще раз подчеркну – вера, христианство – не нравственна, а, говоря философским языком, онтологична. Речь идет о спасении, об изменении природы, о том, что святые отцы называли «обожением». По словам Григория Богослова, «Бог стал человеком, чтобы человек стал богом» - вот к чему призывает христианство, а не к тому, чтобы человек просто исполнял нравственный закон. Без стремления к Богу это бессмысленно. Здесь можно провести такую параллель – в книге «О девстве» свят. Иоанн Златоуст замечает, что девство есть ценность лишь тогда, когда оно является устремлением ко Христу, если же в основе его – презрение к браку (что свойственно для целого ряда религиозно-аскетических традиций), то такое воздержание не лучше разврата. Поэтому и нравственность действительно ценна когда она имеет целью и основанием Христа, иначе – велик риск бессмысленности. Для чего?
Корр.: Можно ли сказать, что «Фома» подводит к проблемам, содержанием которых занимаются, пусть по своему, и другие издания? Есть ли для вас возможность сотрудничества в этом направлении?
В.Л.: Когда мы пишем о том, что наш журнал для сомневающихся, то, прежде всего, конечно, имеем в виду тех, кто еще не пришел в Церковь. В целом же, категория сомневающихся гораздо шире. В какой-то мере это и мы сами. Мы не противопоставляем себя читателю. Потому что сомневаются все, только по-разному. Кто-то замечательно сказал: не бойся сомнений своих, ведь они показывают, что твое вчерашнее представление о Боге не соответствует твоему сегодняшнему состоянию души. Поэтому, естественно, у нас со всеми православными изданиями общие проблемы и задачи.
Что же касается путей сотрудничества, то тут целина всевозможных направлений. Прежде всего, мы очень заинтересованы в самом тесном контакте с миссионерами, катехизаторами, учителями. Сейчас мы налаживаем контакт с миссионерским отделом Московской Патриархии, который возглявляет епископ Белгородский Иоанн. Мы многого ждем от этого сотрудничества.
С нами уже работают некоторые московские педагоги, преподаватели из других городов. В журнале мы часто публикуем сочинения школьников на определенную тему. Мы очень заинтересованы в таких сочинениях, поэтому были бы чрезвычайно рады помощи со стороны учителей. Писать нам нужно по адресу: 113587, Москва, а/я 108, Легойде Оксане Анатольевне.
Кроме того, совместно с православной газетой МГУ «Татьянин день» и журналом Московской Духовной Академии «Встреча» мы вот уже в течение двух лет проводим встречи студентов и преподавателей в рамках научно-дискуссионной программы «Россия: философия, религия, культура». Ежегодно проходит три встречи в Москве. Сейчас мы пытаемся вынести эту программу за рамки Москвы. Съездили в Ставрополь, в Липецк, в Воронеж. Хорошо если бы к этой программе удалось подключиться другим изданиям: принять участие, организовать семинары. Это очень важно, ведь встречи предполагают живое человеческое общение; общение прежде всего церковных людей с теми, кто интересуется Православием. А ведь «где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18, 20).
Беседовал Вячеслав ЛАГУТКИН
(текст был частично опубликован в газете «Православное книжное обозрение»)