ЮСТИНИАН ОВЧИННИКОВ

БИОГРАФИЯ-ИНТЕРВЬЮ ЕПИСКОПА ТИРАСПОЛЬСКОГО ЮСТИНИАНА (ОВЧИННИКОВА)

Ист.: http://www.predely.ru/Paper/N10/justinian.htm, 1.2001

Среди священнослужителей Русской Православной Церкви сейчас более 150 имеют духовное звание архиерея (епископы, архиепископы и митрополиты). Они несут ответственность за состояние дел в территориальных объединениях приходов РПЦ – епархиях, и для своих прихожан и священников являются высшими авторитетами в церковных делах. К сожалению, большая часть архиереев не любит давать интервью, общаться с прессой, и потому - малоизвестна. Однако, их деятельность, в значительной мере, определяет морально-психологический климат на «подчиняющихся» им территориях. Тем более интересно откровенное интервью, которое дал епископ Юстиниан, отвечающий за приходы РПЦ, расположенные на территории никем не признанной Приднестровской Молдавской республики (ПМР).

Епископ Юстиниан - представитель нового поколения епископата РПЦ, которое сформировалась уже после крушения коммунистического режима в России. Это поколение избавилось от того конформизма в отношениях в властями, который, в условиях атеистического государства, был характерен почти для всех архиереев. Чего стоит хотя бы факт, что будущий епископ лично организовывал в 1992 году демонстрации с требованием возвратить церкви собор. В течении 70-ти с лишним лет такое было просто немыслимо.

Рассказ епископа Юстиниана о его пути к епископскому сану, в принципе, достаточно типичен. Это путь новой генерации православных священнослужителей, которым предстоит грандиозная задача возрождения Православия в почти полностью нерелигиозной стране.

Скажите пожалуйста, епископами рождаются или становятся? Это предопределено с детства или зависит больше от человеческой воли?

Родился я 28 января 1961 года в маленьком городке Костерево во Владимирской области. Отец - Иван Степанович Овчинников, закончил техникум, работал мастером на производстве. Мать - Светлана Викторовна Овчинникова - юрист. Семья была православной, но малоцерковной. Православным моим воспитанием занималась, в основном, бабушка, мать отца, Анна Максимовна.

Отец родом из раскулаченных крестьян Липецкой области. Спасаясь от ссылки, они, бросив, все бежали, и осели, кто в Москве, кто в Московской области. Костерево тогда, кстати, входило в состав Московской области. Бежали все равно куда, лишь бы раствориться среди пришлого населения в большом городе.

Родня у меня была большая, но теперь я, монашествующий, с ужасом взираю на то, что мои двоюродные братья и сестры, поженившись, имеют по одному-два ребенка, и как ссыхается и исчезает наш род.

Предками моей матери были владимирские старообрядцы Белокриницкого согласия. Однако она сама, да и ее родители, были уже членами нашей Церкви. Мой прадед по матери был мастером на местной фабрике - специалист-техник. Получал золотыми хорошую зарплату. Оставил трем своим дочерям хорошее наследство - каждой по дому, золотые украшения. Тогда старообрядческие семьи отличались особой устойчивостью и основательностью.

В храме я себя помню с детства, но если говорить о службе церкви, то, наверное, она началась летом 1976 года - после того, как я закончил 8-ой класс школы. Семья моя была все-таки недостаточно религиозной, чтобы из-за моего интереса к церкви терпеть на работе нарекания от своего руководства. Хотя, в общем, это не было секретом, они мне не позволяли на родине ходить в храм.

А тут псаломщик из нашей костеревской церкви переехал в Иваново, стал регентом в кафедральном соборе, я поехал к нему и там познакомился с архимандритом Амвросием - ныне архиепископом Ивановским. После этого я начал регулярно ездить в Ивановскую епархию. Получалось так, что, отбыв в другое место, я был на свободе от родителей, мог ездить по знакомым священникам, по приходам, петь на клиросе, привыкать к службе.

После окончания школы, в 1978 году, я поступил на исторический факультет Ивановского университета. Вообще-то в тот момент я не особенно желал куда-либо поступать и заявил родителям, что хочу пойти в армию, а после нее буду учиться в семинарии. Но в семье по этому поводу начались скандалы: «У всех дети как дети, у нас - урод», и я вынужден был дать им обещание куда-нибудь поступить. Мой тогдашний духовник, ныне здравствующий протоиерей Николай Винокуров сказал, что «доверимся промыслу Божьему, ведь сколько человек поступает в институт, и не всех туда берут, а если возьмут, то на то воля Божья». И я поступил. Исторический факультет я выбрал именно потому, что для меня, как для будущего священника - а в том, что им стану, я был уверен абсолютно, - он давал наибольшую сумму знаний, могущих мне послужить в моем будущем священническом служении.

А комсомольцем Вы были?

Да, был. Это была целая эпопея. Меня вызвал завуч школы, сначала разговор шел обиняками, я говорил, что, мол, не достоин еще вступать. А потом она мне прямо заявила (а это была преподавательница русского языка и литературы, и потому могла говорить цветисто): «Мы знаем о твоих похождениях по церквям и монастырям, но в комсомол ты вступишь. Иначе мы из тебя сделаем притчу во языцах». Через пару дней мать приходит с работы - она была тогда заведующей юридическим бюро местного комбината - и говорит, что у нее начались неприятности. И тогда - пришлось вступать. Горько было, стыдно было, а податься некуда. Надо сказать, что я пытался увильнуть от этого - по осени, когда надо было получать комсомольский билет, залез в канаву с холодной водой, думал, заболею, пропущу церемонию, а там, может, как-то и отвертеться удастся. Но не вышло, пришлось ехать вступать.

В 1983 году я закончил истфак ИГУ, защитил диплом по теме «Русско-болгарские связи в XV-XVIII вв.» - в этот период связи были, преимущественно, по церковной линии. И... поступил на должность старшего иподиакона епископа Амвросия. Шуму, конечно, было много по этому поводу. Как же, выпускник университета - и сразу в церковь. Уполномоченный по делам религий вдруг потребовал, что бы я принес ему диплом. Меня это насторожило и я ему говорю, что принесу нотариусом заверенную справку - такой же документ. Параллельно узнаю, что в университете было большое возбуждение - решением ученого совета хотели лишить меня диплома, но для этого им нужны были сами эти корочки. А потом можно было долго доказывать, что ты не верблюд – заканчивал ты университет или не заканчивал.

Но, в результате, уполномоченный меня оформил. Я думаю, анализируя политику государства в отношении церкви перед перестройкой, что люди в 5-ом управлении КГБ очень помудрели. Они стали понимать, что нельзя человека загонять в угол, доводить до отчаяния. Видать, посчитали, что зачем им еще одного диссидента плодить. Увидели, что человек связал свою судьбу с церковью, и тут уже ничего не поделаешь. Тут оказала свое влияние и мягкая, и, в то же время, решительная позиция Владыки Амвросия, который нашел в себе силы и храбрости доказать уполномоченному, что церкви нужны люди с высшим образованием. И он меня отстоял.

Был я год иподиаконом, и Владыка Амвросий уж хотел меня рукоположить в священника и оставить служить в епархии. Я к нему отношусь с особой теплотой, но уж очень мне хотелось поступить в семинарию, я мечтал о кителе семинариста, как о манне небесной. И мне пришлось набраться твердости и добиться разрешения на поступление.

Поступил я в 1984 году, но проучился всего год - в мае 1985 года меня призвали в армию. Естественно, что это был стройбат. Служил я в Забайкальском военном округе в Читинской области. Первые полгода в отдельной расквартированной роте неподалеку от границы с Китаем - от нее нас отделяла только территория погранзаставы. Там я стал даже командиром отделения плотников-бетонщиков, и несмотря на то, что ни я, ни кто-либо в отделении никогда до этого в строительстве не работал. Но ничего, научились, норму делали. Потом вызвал меня один офицер и объявил, что переводят меня подальше от границы - в город Краснокаменск Читинской области, где в то время добывали уран. При этом он выразился так: «Есть органы бдящие и стрегущие, которые считают, что семинаристу нечего делать возле границы». Так что все последующее время я строил объекты для Краснокаменского горно-обогатительного комбината.

В 1986 году я вернулся в семинарию и закончил ее в 1988 году. Ректором семинарии и академии в то время был епископ Александр (Тимофеев, ныне архиепископ Саратовский и Вольский). Надо сказать, что во время ректорства Владыки Александра уровень богословского образования и семинарской дисциплины был очень высокий. Он стал широко привлекать для преподавания в семинарии и академии людей с высшим светским образованием. Многие из тех, кто сейчас преподает там, были привлечены им, и, зачастую, получалось, что человек, приглашенный в качестве «варяга» для чтения какой-либо «смежной» дисциплины, воцерковлялся, становился священником, заочно обучаясь, заканчивал и семинарию и академию, и становился полноправным членом церкви и преподавательской корпорации.

Затем Вас отправили продолжать учебу в Бухарестский Богословский институт. Вы до этого имели какое-то отношение к Румынии?

Дело в том, что тогда несколько студентов Московской Духовной Академии было направлено на учебу по межвузовскому обмену в высшие учебные духовные заведения Румынии, Болгарии, Сербии, православные факультеты Чехословакии и Польши. Владыка Александр хотел, чтобы в нашей церкви были люди, которые имели бы хорошее представление о жизни и деятельности православных поместных церквей. Ведь одним из пробелов в деятельности Отдела внешних церковных сношений (ОВЦС) было то, что мы лучше знали проблемы и настроения в Римско-Католической Церкви или у протестантов, чем в родственных нам православных церквях Восточной Европы, которые находились у нас под боком. Тогда - в 1988 году- Владыка Александр, по согласованию с митрополитом Филаретом (в то время он был председателем ОВЦС, теперь глава Белорусского Экзархата), послал учиться по два человека в каждую из православных стран, чтобы по возвращении один из них остался в Академии, а второй - стал работать в ОВЦС.

К тому времени я уже был пострижен в монахи наместником Троице-Сергиевой Лавры - случилось это 24 марта 1988 года. Причем, пострижен я был не в монахи Лавры, а для нужд Академии. Тогда, по благословению Патриарха Пимена, если постриг производился на территории Троице-Сергиевой Лавры, то его совершал только ее наместник. А затем - был в первую пасхальную ночь 1988 года рукоположен во диаконы. У Владыки Александра были такие светлые моменты и он старался рукополагать близких ему людей в памятные дни.

Почему Вы решили стать монахом?

Потому что в церкви с детских лет. И от того, что видел бедственное ее положение, и положение священников. Было у меня чисто человеческое желание жениться, но вместе с тем умом отдавал себе отчет, что если женат – то представляешь из себя более обширную мишень для втыкания в тебя стрел и крючков. А хотелось бы больше, с полной отдачей, послужить Богу и церкви. Почувствовал я в себе внутреннюю слабость. Если ты терпишь сам, то понимаешь, ради чего терпишь, а если рядом с тобой будет терпеть близкий тебе человек, то будешь думать - поймут ли они меня, будут ли единомышленниками, захотят ли разделить со мной тягости. Наверное, в этом отношении я был маловером, надо было больше доверять промыслу Божьему. Просто побоялся.

А что было потом?

Потом я доучился в Бухаресте, защитил диссертацию на тему «История русских старообрядцев-липован в Румынии». Выучил румынский язык – там без этого никак. Кстати, учился я там вместе с известным церковным публицистом диаконом Андреем Кураевым. Последний год учился я заочно и параллельно работал в Москве в ОВЦС. Но, как диссертацию защитил, подумал, что период учебы у меня растянулся, пора браться за нормальное живое дело. И махнул в Тверскую епархию, там у меня были знакомые.

Вскоре меня епископ Виктор назначил наместником собора Вознесения Господня в Твери. Собор, к тому времени, не то что не был отреставрирован - церкви передан не был. После того, как меня назначили его наместником, мне приходилось билет покупать, чтобы в него войти - в нем располагалась областная Торгово-промышленная выставка. Причем, она никуда не собиралась съезжать – жила, цвела и благоденствовала. А у меня на руках был лишь указ о моем назначении и группа инициативных прихожан. Решение о передаче храма надо было еще отвоевать.

Потом уже приход этого собора издал брошюру - «Хроника памятных дат и событий в истории собора». (Читает) «6 мая 1993 года – первый пикет у здания Законодательного собрания Тверской области, православная община настоятельно требует полностью передать храм верующим». Затем прошли крестным ходом с хоругвями и плакатами к зданию областной администрации. В итоге отвоевали, и, в основном, восстановили.

Потом приехал Святейший Патриарх и сказал: «Готовься, вызовем на Священный Синод».

В чем состоят особенности православия в Вашей епархии?

Здесь, на Юге, по сравнению с Россией, есть ощущение более размытой церковной дисциплины. Это касается и отношения священника к своему архиерею, прихожанина к своему священнику, христианской церковной жизни. По сравнению с Россией, это мне особенно бросается в глаза, потому относительно недавно прибыл сюда, здесь больший упор на требоисполнение. Меньше желания участвовать в приходской жизни, в литургии. Такое отношение к церкви здесь формировалось в последние десятилетия, видимо, потому, что на все Приднестровье здесь было всего 2 храма. Где уж здесь говорить о церковной дисциплине - ребенка бы крестить, тайком повенчаться, заочно отпеть. И такое отношение продолжает оставаться и сейчас в умах прихожан. Меня беспокоит, что священники не стремятся разрушить такую систему взаимоотношения прихожанина и церкви. Потому как священнику это легче - он лишь «мастер, вызванный по необходимости» - требу исполнить, и не надо отвечать за духовный климат своего прихода. Легче, чем брать на себя ношу быть духовным врачом целого округа. Я сейчас прошу и настаиваю, чтобы духовенство шире понимало свои обязанности.

№ 10; 10 - 17 ноября 2000 г.