|
См. Евангелие.
БЛАГОДЕТЕЛЬ
Желание увековечить память о себе глубоко укоренилось в
греко-римской культуре. Государство использовало это для обогащения, убеждая
граждан к несению государственной службы за их собственный счет, в то время как
государственные расходы шли на разнообразные общественные и культурные
мероприятия. Это сочетание личного интереса с политическими задачами нашло
отражение в тысячах надписей, прославляющих дела и достоинства заслуженных
граждан (подчас с удивительным единообразием в формулировках) в Афинах во
времена Перикла с некоторыми элементами новизны, вызванными эллинистической
экспрессией.
1. Понятие «благодетель».
2, Благодетель в Евангелиях,
1. Понятие «благодетель»
Для человека, ориентированного на исполнение своего гражданского
долга, который, явно или по умолчанию прежде всего представляется человеком,
обладающим arete, т.е. отмеченный превосходными чертами характера и
поступками, используется целый ряд терминов. В гомеровском мире описанными
качествами отличались воины, и в эпосе Гомера часто звучит слово agathos, объединяющее добродетель с социальным статусом и отвагой (Илиада 21.273-283).
После Гомера эллины разработали сложный церемониал в честь атлетов (см. Пиндар. Истлийские оды), глав государства и других граждан, внесших
вклад в общественное благосостояние. Философы способствовали демократизации
понятия совершенства, обращая внимание на разнообразные нравственные добродетели
при определении идеала гражданства. Глагол euergeteo («оказывать
благодеяние или услугу») и одно-коренное ему euergetes («благодетель»)
часто встречаются в наградных документах и в Сеитуагинте, но когда речь идет об
исключительном вкладе в общественные дела или частные предприятия, используются
и другие выражения, такие как dikaiosyne (праведное дело, добродетель; см. Суд; Праведность/справедливость), eusebeia (благочестие,
благоговение, почтение) и soteria (исцеление*, благо, освобождение; см. Спасение). Поэтому важно понимать, что русское «благодетель» не
является переводом какого-либо греческого термина, а передает в целом оценку
деятельности как богов, так и исключительных людей в греко-римском мире.
2. Благодетель в Евангелиях
2.1. Бог как образец благодеяний. Первостепенное
значение придавалось деяниям и поведению Бога как образцу для подражания.
Согласно греческим мыслителям (напр., Ксенофонт Метоrab. 4.3.2-14),
главное, что характеризует Бога, Его великодушная забота о человечестве. Такое
попечение делает божество agathos. К этому сводится для греко-римского
мира суть истории о человеке, обратившемся к Иисусу: «Учитель благий» (Лк 18:18
пар. Мк 10:17). Бог является отправной точкой для истинного понимания
добродетели. В заповедях говорится о необходимых гражданских качествах, а наказ
«Продай и раздай бедным» побуждает спрашивающего проявить щедрость, подобную
щедрости Бога. Дополнительное значение наказа (который становится кульминацией в
этом эпизоде) состоит в том, что сам Иисус предстает личностью с уникальными
достоинствами, и Он сам является даром щедрого Бога. Подобным образом
божественная щедрость является для учеников* образцом отношения к нуждающимся
(Лк 6:35 [ср. Мф 7:11]; 8:1-3).
2.2.Спасение. Как показывают свидетельства о
благодатной силе Исиды и Асклепия, греки и римляне высоко ценили спасение*,
спектр значений которого колеблется от обеспечения государственной безопасности
до исцеления физических недугов. Лука, наиболее эллинизированный из
евангелистов, особо выделяет слова с корнем soter, изображая при помощи
них Иисуса одновременно и Б. и наивысшим благодеянием Бога. Данную тематическую
перспективу продолжает использование слова euergetes в Лк 22:25. Иисус
осуждает тех, кого называют Б., но кто таковым не является. В соответствии с
идеалами, распространившимися в Средиземноморье, Он подчеркивает необходимость
служения* (ст. 27) и, в соответствии с предсказанием в 1:32, говорит о своей
преданности идеалу. Его ученики призываются стать Б. не в эллинистическом
понимании, а подражать их Б., Иисусу. Как показывает Деян 4:9, некоторые из них
усвоили этот урок. Тщательно подбирая слова, Лука вводит далее оборот, который
нужно понимать как возвещение того, что Иисус будет распят между двумя kakourgoi (злодеями), о чем говорится в Лк 23:33. В том же ключе звучит
использование данных культурной антропологии, обнаруживших большое разнообразие
ресипрокальных систем в культуре Средиземноморья, к толкованию библейских
текстов, особенно в Деян Луки. Хорошо известны критикуемые в ряде перикоп Лк
отношения «патрон-клиент» (напр., 6:32-36; ср. Мокснес).
2.3. Слова и дела. При описании выдающихся людей в качестве
риторического приема часто используется дихотомия «слово-дело». Самые великие из
вождей и Б. отличаются и тем, и другим. Фукидид, например, говоря о
проницательности Перикла как политика, восхищается его ораторским мастерством.
Лука (24:19) отмечает, что Иисус был пророком, сильным «в деле и слове» (как и
Моисей,* но с обратной последовательностью терминов, в Деян 7:22). Разница в
акцентах в двух произведениях Луки проливает дополнительный свет на логическое
обоснование особого значения слова и деда Иисуса в евангельской традиции.
Все евангелисты едины в оценке значимости смерти* Иисуса как
благодеяния самого Бога и вклада Иисуса в спасение человечества. Марк (10:45) и
Матфей (20:28) говорят о Его смерти как средстве «искупления» (см. Речение об искуплении) и приводят слова сотника, что распятый Иисус
действительно был Сыном Божьим (Мк 15:39; ср. Мф 27:54).
В Ин смерть Иисуса воспринимается как час славы* (12:20-33) и
описывается как событие, выходящее за свои рамки (12:32). Именно Бог прославляет
Иисуса, но вместо слов сотника Иоанн приводит надпись, которую велел сделать
прокуратор, представляя смерть Иисуса как поступок уникальной личности.
Лука использует традицию Марка и Матфея в соответствии со своим
эллинистическим мировоззрением. Сотник подтверждает, что Иисус был «праведником»
(Лк 23:47). Это заключение следует непосредственно за сценой, когда он наблюдал
благочестие Иисуса (стих 46). Связывая таким образом благочестие и праведность,
две основные характеристики выдающихся личностей, Лука утверждает, что Иисус
является Великим Благодетелем. Этот же титул применялся по отношению к Цезарю
Августу (Res Gestae 34). Тот факт, что Лука в отличие от Матфея и Марка
не рассматривает распятие как орудие искупления, тоже говорит об ориентации на
эллинистический мир. Как Высший Благодетель, Бог проявляет благую волю,
воскрешая Иисуса и давая иудеям и язычникам* возможность раскаяться и
возобновить связь с Богом, признав Иисуса высшим проявлением Божьей благодати
(Деян 24).
Все евангелисты повествуют о чудесах,* чтобы подчеркнуть благодеяния
Иисуса и придать динамику теме Его смерти и Воскресения* как кульминации
благости и милосердия Бога. Второе слагаемое пары «дело-слово» находит, в свою
очередь, подтверждение в многочисленных беседах и высказываниях Иисуса.
Благодаря такому сочетанию, особенно тщательно подобранному в Лк, эллинистически
ориентированные читатели могли оценить то, что иудеи (слушатели и читатели)
могли легко понять из своих Писаний: Иисус является Великим Благодетелем и
уникальным даром Высшего Благодетеля.
См. также Эллинизм.
Библиография. F. Danker, Benefactor: Epigraphic Study of a
Graeco-Roman and New Testament Semantic Field (St. Louis: Clayton
Publishing House, 1982); idem, Proclamation Commentaries: Luke (2d ed.,
Philadelphia
: Fortress, 1987); J.
Elliott, «Patronage and Clientism in Early Christian Society, «Forum 3/4
(1987) 3948; 0. Jessen and J. Oehler, «Euergetes», in Pauly-Wissowa RE
(1909) 6.978-81; B. Malina, The New Testament World: Insights from Cultural
Anthropology (Atlanta: John Knox, 1981); H. Moxnes, The Economy of the
Kingdom: Social Conflict and Economic Relations in Luke's Gospel (Philadelphia: Fortress, 1988); H. Willrich, «Euergetis», in
Pauly-Wissowa RE (1909) 6.981-82.
F. W. Danker |
