«Яков

Оглавление

1928 год: история голодовок в России от Эрдмана до соболей

В августе 2019 года объявила голодовку сотрудница Навального Любовь Соболь. В знак протеста против того, что её не зарегистрировали кандидатов в депутаты. Не зарегистрировали противозаконно. Соболь хотела соблюдения закона.

Она знала заранее, что власть не уступит? Конечно. Оставалось найти хороший предлог для прекращения голодовки.

Предлог нашёлся. В знак солидарности с Соболь объявил голодовку некий Алексей Миняйло, у которого начались проблемы со здоровьем (понятно, что от голодовки плохо). Тогда стали просить Соболь прекратить голодовку, чтобы и Миняйло превратил голодовку.

Миняйло был не посторонний, он был сотрудником того же Навального. «Алексей был тренером сборщиков подписей на моей кампании в Мосгордуму», – говорила Соболь. 

Всё это инфантилизация борьбы за свободу. Что за детский сад? Каждый отвечает за себя. Голодает Миняйло — просить прекратить голодовку надо его. Чтобы не думал, что голодовкой можно чего-то добиться, кроме разочарования в гробу или без оного.

В своё время Сахарова осуждали за «девальвацию» голодовки. Но голодовку нельзя девальвировать, потому что это средство не имеет ни малейшей ценности. Оно несоразмерно политике. Человеческая жизнь больше политики.

Именно об этом гениальная сатира Эрдмана «Самоубийца» 1928 года. Последний год, когда в России ещё были какие-никакие остатки политической свободы, очень куцые, для бывших «своих», но были. Пьеса начинается, между прочим, с голодовки, главному герою захотелось ночью ливерной колбаски, жена ворчит, зачем будит, а он: я «с  тобой на супружеском ложе голодаю всю ночь  безо всяких свидетелей,  тет-а-тет под одним одеялом». В испуге бедняжка бежит за колбасой.

Из этой фразы вырастает комедия недоразумений: все решают, что главный герой (кстати, Семён Семёнович, и не говорите, что Гайдай этого не помнил) хочет покончить самоубийством. Домоуправ ему внушает: «Жизнь прекрасна!» — «Я  об этом в  «Известиях» даже читал, но я думаю  — будет опровержение». И дальше ещё одно гениальное: «А вы не думайте!»

После чего к герою заявляется «представитель русской интеллигенции» и просит написать в предсмертной записке всю правду о положении в стране. Интеллигенцию заставляют молчать, «а вот мертвого не заставишь молчать»:

«Вы  застрелитесь,  как  герой. Выстрел  ваш  —  он раздастся на всю Россию. Он разбудит  уснувшую  совесть страны. Он послужит сигналом для нашей общественности. Имя ваше прольется из уст в уста.  Ваша  смерть станет  лучшею  темой  для  диспутов. Ваш  портрет поместят   на   страницах   газет,   и   вы  станете   лозунгом».

Вокруг потенциального самоубийцы спорят буржуазия и интеллигенция — в чью пользу следует кончать с собой. «Интеллигенция — это белая рабыня в гареме пролетариата!» — «В таком случае в настоящее время торговля — это черная рабыня в гареме пролетариата».

Достаточно уморить себя голодом, и Россия процветёт:

«Много буйных,  горячих  и юных голов повернутся в открытую  вами сторону, и тогда зарыдают над ними отцы, и тогда закричат над могилами матери, и тогда  содрогнется великая родина,  и  раскроются настежь ворота Кремля, и к ним выйдет наше  правительство. И правитель протянет свою руку купцу, и купец свою  руку  протянет  рабочему, и протянет  рабочий свою руку заводчику, и заводчик  протянет  свою  руку  крестьянину,  и крестьянин протянет свою руку помещику, и помещик протянет свою руку к своему поместью, и свое поместье про... нет, хотя на своем поместье можно будет остановиться».

Весь дискурс Навального не выходит за рамки этого монолога, пародирующего 11 главу книги Исайи.

Кстати, и союз православия с наследниками Ленина описан как будущая утопия:

«Я не мыслю себя без советской республики. ... Я хочу  только маленькую добавочку. Я хочу,  чтоб  в  дохе,  да в степи, да на розвальнях, да под звон колокольный у светлой заутрени, заломив на затылок седого бобра, весь в цыганах, обнявшись с любимой собакой, мерить версты своей обездоленной родины. Я хочу, чтобы лопались струны гитар, чтобы плакал ямщик в домотканую варежку, чтобы выбросить шапку, упасть на сугроб и молиться и  клясть,  сквернословить и каяться,  а  потом опрокинуть холодную стопочку  да присвистнуть,  да  ухнуть  на  всю  вселенную  и  лететь…  да по-нашему, да по-русскому,  чтоб  душа вырывалась  к чертовой  матери,  чтоб вертелась земля,  как волчок, под полозьями, чтобы  лошади птицей  над полем распластывались. Эх  вы,  лошади,  лошади, — что за лошади! И вот тройка не тройка  уже,  а Русь, и  несется она,  вдохновенная  Богом».

Путинизм в чистом виде.

Голодовка потому негодный инструмент политического протеста, что «политическая жизнь» это ведь нежить. Пока наложат резолюцию, митоз подохнет. Человек — не точка опоры для резолюции.

Вот почему изо всех голодовок как раз только голодовка Сахарова была нравственной — и, между прочим, результативной. Он голодал не ради политических перемен, не из солидарности с заключёнными, он голодал ради здоровья любимых людей. Реформировать страну тяжело, но к врачу отпустить — легко.

См.: История человечества - Человек - Вера - Христос - Свобода - На первую страницу (указатели).

Внимание: если кликнуть на картинку в самом верху страницы со словами «Яков Кротов. Опыты», то вы окажетесь в основном оглавлении, которое служит одновременно именным и хронологическим указателем

Иллюстрация: обалдеть, чернокожие арабы играют пьесу русского немца! Ура! Не Ленина учат, а Эрдмана, и это правильно. Впрочем, автор постановки - британка, но детство провела в Судане, как она говорит, "в очень исламской среде". Пьеса же была поставлена в Шотландии в 2015 году.