Александр Аузан, 2021 год, о вызовах будущего (на конференции памяти Сахарова):
«Почему тоталитаризм в 20 веке был неустойчив, свергался внешними и внутренними противниками? Потому что у него была неразрешимая проблема — чрезвычайно дорого следить за своими подданными. Мы с Арсением Рогинским размышляли об этом в архиве Штази в Германии, рассчитывая, что на одно наблюдение надо было потратить труд 17 человек. А теперь это дёшево. Тоталитаризм теперь возможен, и я считаю, что возник цифровой тоталитаризм 21 века. Он основывается на дешевизне слежки за людьми и имеет экономический ресурс в виде концентрации персональных данных. Что же ему противостоит? Соединённые Штаты Америки считают, что их обычные институты решат проблему. Признавая собственность человека на персональные данные, они говорят: «У вас есть хороший суд и есть конкуренция. Смените партнёра или потребуйте возмещения через суд». Не думаю, что этого достаточно».
Как это — «тоталитаризм в 20 веке был неустойчив»? Какой тоталитаризм ХХ века был свергнут изнутри? Чтобы свергнуть Гитлера потребовалась мировая война, причём в результате чрезвычайно усилился тоталитаризм Кремля. Тоталитаризм Ленина и Мао — никуда не делся. Несколько стран освободились из-под власти Москвы, когда там началась мутация тоталитаризма на вариант, более выгодный номенклатуре, но не более того.
Устойчивость тоталитаризма объясняется многими причинами, но никак не дороговизной слежки.
Кстати, расчёты Аузана вызывают неудомение: казус Штази в том, что слежка велась почти за двумя третями населения. Не 17 человек следили за одним, а треть миллиона — за 10 миллионами.
Главное в другом: само по себе накопление сведений о человеке не является опасностью. Вот в странах, где большинство населения прямо или косвенно являются государственными служащими, там слежка опасна. Правительство может легко сделать человека изгоем, заключённым или трупом. Опасность не в цифровизации, а в техническом прогрессе на службе у тоталитаризма, и прежде всего, в атомном оружии. Именно оно обеспечивает неуязвимость даже тщедушной Северной Кореи.
Главная проблема совсем другая, и Аузан о ней не упоминает ни единым словом: отсутствие обратной связи в социуме. В этом вся суть несвободы, и степень несвободы измеряется степенью распада обратных связей в стране. Тоталитаризм аннулирует обратную связь тотально. Люди превращаются в марионеток и помогают системе самовоспроизводиться.
Более того, идея Аузана это всего лишь мягкая форма конспирофобии, луддизма: якобы технический прогресс принципиально враждебен личности. В острой форме это у людей, которые видят в электронных чипах и кодах печать Антихриста.
Тоталитаризм не есть явление внутри сферы слова, логоса, прогресса, он есть явление реакционное, не нуждающееся в словах, возвращающее человека в обезьянник.
Хорошая новость: никакая слежка сама по себе не разрушает то внутреннее ядро личности, которое является её атомным котлом, обеспечивающим саморазвитие и творчество. Плохая новость: тупое физическое насилие, ограничение гражданских свобод и прав это ядро если не разрушает, то погружает в кому, отключает.
В реальной жизни люди, живущие при тоталитаризме, часто не ощущают своеобразия своего положения по той же причине, по которой слепой человек не понимает, что находится в тёмной пещере. Человек может всю жизнь прожить при Сталине в наивной убеждённости, что всё вокруг нормально. Потому что человек этот был, к примеру, призван написать великий роман, но он всю жизнь работал охранником, а всё «литературное дело» было целиком подчинено тотальным цензуре и пропаганде. Мандельштама убили, а в следующем после Мандельштама поколении уже и убивать не было нужды: люди рождались и умирали в вате невозможности. Они даже не подозревали об упущенных возможностях. Предельная инфантилизация есть не спецический опыт, а отсутствие опыта. Жизнь в смирительной рубашке. Человек даже не писал ни на кого доносов, в этом не было нужды. В идеальном тоталитарном государстве нет нужды даже в слежке — зачем? В морге пульс не проверяют.
В современной России многие люди реально не сознают кланового характера социума, потому что им нет нужды входить в какой-то клан. Клан — средство выживания для наиболее активных, а большинство населения отлучено от активности, похоже на вату, в которой покоятся ёлочные игрушки. Или снаряды.
