Город по этимологии слова есть огороженное пространство. Это недоразумение, показывающее, как мало ещё в истории было настоящих городов. Именно огороженность противоречит сути города как коммуникационного явления. Огорожена и пещера, огорожена землянка, изба. Даже у ушей бывают стены, а у города их быть не должно. Вот почему с середины XIX века по всей Европе сносят городские стены. Причина материальная, экономическая — потребность торговли в улучшенных путях сообщения и в минимизации налогов — является вторичной. Первична потребность в открытости и в солидарности с теми, кто за городской стеной. Стена становится символом несвободы, стены это признак гетто.
Стены у города как плодный пузырь, та самая «рубашка», в которой иногда рождаются, но от которой акушер незамедлительно освобождает. Как формы рыб и пресмыкающихся у человеческого зародыша, эти атавизмы, напоминающие о ходе развития.
Бывают псевдо-города. Они часто опознаются как раз по наличию стен. Запретный город китайских император это анти-город, как и Александровская слобода Ивана Грозного. Трущобы Мехико более город (только не псевдо-город, а квази-город), чем богатые пригороды, эти гетто преуспеяния, золотые истуканы Мидаса — к общению превратившиеся в золотые статуи люди не способны, только к тусованию.
«Город» есть слово-недоразумение ещё в одном отношении. Может быть только один город. Не может быть повести о двух городах, может быть лишь повесть о том, как город образуется из многих прото-городов. Сейчас ближе к настоящему городу мегаполисы, «городские агломерации». «Города» так же обозначают нечто единое, единственное, как «ножницы» и «брюки». Город состоит из городов как мозг состоит из нейронов и синапсов. Мозг — «нейронная агломерация». Город по определению должен быть связан со всеми другими городами, бесконечно открыт приращению.
