24 апреля 2020 года я гулял по Тверской и подобрал на скамейке журнал «Русский пионер». Апрель-май, свежий нумер. Знаете, как реагирует на войну?
Ни единым словом. Главред — Андрей Колесников, тот самый, который с Натальей Геворкян и Натальей Тимаковой работали на Путина, лепили ему имидж человечного, простого, скромного. Много их было — в основном давно уехали и живут на полученные тогда неумеренные вознаграждения в разных парижах. Умные люди бегут не с тонущего корабля, а со стреляющего корабля, понимая, что может прилететь в ответ.
Тема номера — рождение. Колесников ждёт ребёнка. Вы думаете, есть репортаж из мариупольского роддома? «Русский пионер» это прежде всего гламур. Эти люди живут в кафе, ночуют в аэропортах, и меньше Барселоны им не предлагать.
Но ведь и прикремлёвский журналист человек? Ему нужно себя уважать? Пожалуйста, кукиш в кармане. Колесников: «Вокруг вроде не до рождения, а скорее наоборот». О как сказать про войну, не говоря о войне! Пионерр!
Открывается всё, разумеется, статьей нашего всего — Д.Л.Быков, популярный американский писатель. Я читать не в силах. Как говорила Ахматова о Грине «перевод с неизвестного» — вот все авторы «Русского п.» это перевод с неизвестного и некачественного.
Суть хорошо изложила следующая автор, актриса Дарья Белоусова: как жить, когда все пишут «какие-то агрессивные или рыдающие посты». «Какая невероятная пошлость всё это». Ага, беспокоиться про войну — пошло...
У Белоусовой есть «батюшка». Батюшка ей объяснил:
«Запад не может понять и никогда не поймет наш культурный код, а состоит он в том, что нам чем хуже, тем лучше».
То есть, все мысли о себе, любимых. Погибли люди в Украине, а страдает батюшка в Москве, что не может ничего вслух сказать. Бедненький...
Ещё Белоусова наблюдает за миром, она любознательная. «В центре Москвы в разных кафе очень много людей, гораздо больше, чем месяц назад». Какое интересное наблюдение! Ну да, в Париж-то слетать нельзя, приходится в Москве пробавляться... Прибавилось ли народу в библиотеках? Этого наблюдательная дама не знает, она сидит не в библиотеках, а в кафе... Ну хотя бы не в шантанах.
Завершает номер опять батюшка. Заштатный священник Вадим Маркин учить делать шакшуку. Маркин был священник в Коломне: «Была построена целая духовная империя: отец Вадим был настоятелем четырех храмов, были открыты воскресные школы, детские приюты ... Работала команда, почти триста человек».
Кончилось тем, что его «отстранили». Что это такое — не знаю, но не посадили, сана не лишили, Марков при деле, пять приютов, включая приют, извините, в Кении. «Самое важное — дети. Дети. это то, что будет потом, совсем потом. Мы спасаем детей, спасаем себя. Государство много делает, да. Но государство — это огромные шестеренки, они не могут работать для отдельных, маленьких случаев».
Опять «Двенадцать стульев»!
«Жизнь диктует свои законы, свои жестокие законы. Я не стану говорить вам о цели нашего собрания – она вам известна. Цель святая. Отовсюду мы слышим стоны. Со всех концов нашей обширной страны взывают о помощи. Мы должны протянуть руку помощи, и мы ее протянем. Одни из вас служат и едят хлеб с маслом, другие занимаются отхожим промыслом и едят бутерброды с икрой. И те, и другие спят в своих постелях и укрываются теплыми одеялами. Одни лишь маленькие дети, беспризорные, находятся без призора. Эти цветы улицы, или, как выражаются пролетарии умственного труда, цветы на асфальте, заслуживают лучшей участи. Мы, господа присяжные заседатели, должны им помочь. И мы, господа присяжные заседатели, им поможем.»
Мужику лет сорок. Не знаю про детей, но себе он помог, судя по фотографиям, капитально. На шакшуку хватает. Шакшука, объясняет батюшка, это вроде яйца пашот. Осталось объяснить, что такое яйцо пашот.
Впрочем, номер завершается даже не этим. Он завершается Блоком: «Рожденные в года глухи Пути не помнят своего». Ага, любой гламурный конформист — «дитя страшных лет России». С дитёв спросу нет. В Украину надо этого «Русского пионера» забрасывать — чтобы лучше понимали, на чём русский милитаризм покоится. Не на диких малограмотных орках из провинции, а вот на таких... из президентского пула виртуозов пера.
Постскриптум о церковном. Александр Верховский сочувствует своим знакомым православным, которые мучаются совестью — как молится о патриархе-ироде. Карина Черняк, из меневских, ему объясняет — мол, отец Александр Мень говорил, что о властях надо молиться, а то они совсем озвереют. Я проблемы не вижу. Во всяком случае, Гундяев за полвека не изменился ничуть, всегда был и гебешник, и циник, и карьерист. А важно вот что. Мень не имел выбора — он был в штате. А когда человек уехал в США или в Англию или в Литву и там мучается, как молиться с Гундяевым, тут уже шизофрения. А в Москве — это как кому доведется. Важно, не о ком молишься, а с кем бок о бок молишься. Если рядом Мень — матушки, да хоть за ч...рта лысого, хоть за Денисенко с Павловским. А если рядом скучный бессодержательный конформист, так хоть за всю российскую оппозицию молись, кисло будет.
