Совок характеризовался сочетанием нескольких свойств: вороватость и ненависть к ворам, клановость и социальный аутизм. Парадоксальные пары. Хороший образец совка — Иван Денисович (и его автор). Это свойства несвободного человека. Эти свойства были глубоко замаскированы.
Одновременно декларировались такие свойства совка как интернационализм, гуманизм и героизм.
Героизм случался, от отчаяния, безвыходности, незрелости, и большой пользы от него не было, расчёт всё равно делался на «мясо», на массу, а не на передовиков.
Гуманизм, душевность, доброта, — это было у совка в очень маленькой степени и очень наносным. Во многом это были остатки дореволюционной крестьянской и мещанской культуры. В остальном это была клановость — доброта проявлялась исключительно к своим, к нужным, к потенциально выгодным.
Интернационализм совка декларировался властью очень активно, потому что власть родилась как власть всепланетная, «пролетарии всех стран». Тем не менее, интернационализма было крайне мало просто потому, что страна находилась за железным занавесом и опыта общения с другими у совка было (и остаётся) крайне мало. Что до «дружбы народов СССР», то это был колоссальный пропагандистский миф, но цена этой дружбы была невысока. Люди просто не могли проявлять свою ксенофобию, но ксенофобия никуда не исчезла, начиная с антисемитизма, замаскированного государством, но государством же активно поощряемого. Межнациональные конфликты были заморожены словно в жидком азоте, но периодически конфликты вспыхивали. На поверхности добрососедство, под поверхностью — то, что обернулось кровавыми этническими столкновения после 1988 года, когда власть иначе расставила свои приоритеты и стала использовать ксенофобию, а не подавлять. Тем не менее, достаточно посмотреть на карикатурный образ украинца в «Операции Ы» (эпизод со стройкой), прочесть сборник анекдотов о чукчах, чтобы понять, что никаким интернационализмом и не пахло. Было пресмыкательство перед иностранцами — той же психологической природы, что зависть заключённых, которые через решётку смотрят на мир вольняшек. Тем не менее, это было пресмыкательство ради возможной корысти: попользоваться хоть жвачкой. Снятие запретов обнаружило в 1990-е и последующие десятилетия невероятный заряд самого примитивного расизма и бессердечия у «душевных» и «интернациональных».