Алексей Бакунин (1874-1945) был родным племянником великого анархиста Михаила Бакунина. Правда, родился он через год после смерти Бакунина в бернской больнице для бедняков. Окончил медицинский факультет МГУ, работал в больницах Тверской губернии. Пока он учился, участвовал в студенческих волнениях, встречался с Львом Толстым и даже сопровождал духоборов, когда те отправились в Канаду, спасаясь от гонений. В результат сам попал ненадолго в Бутырку, образование докончил в Пруссии.
Бакунин писал статьи в большевистскую «Искру», пытался издать сочинения дяди, но полиция арестовала весь тираж. С 1906 года стал кадетом, входит в центральный комитет партии, от кадетов был избран во Вторую думу. Стал врачом в Москве, в клинике М.Макеева, а в 1917 году завёл свою больницу на Остоженке (дом 19). Во Временном правительстве был заместителем министра социального обеспечения — «товарищ министра государственного призрения», занимался ранеными и инвалидами. В 1919 году опять ненадолго попал в Бутылку.
Именно в клинике Бакунина — точнее, Бакуниных, жена Алексея Эмилия тоже была врачом — умер 7 апреля 1925 года патриарх Тихон.
По Москве ходили слухи, что патриарха отравили.
В 1930 году Эмилия, которая как раз и лечила патриарха, опубликовала целую статью о кончине патриарха, в которой называла причиной смерти «грудную жабу», приступ стенокардии, а в приступе винила митрополита Петра (Полянского), который говорил с патриархом и чем-то его взволновал.
Поводом для слухом стала публикация после смерти патриарха его открытого письма, примиренческого по отношению к деспотическому режиму Кремля.
Подлинность документа не установлена по сей день. Беллавин уже дважды до этого делал уступки режиму, но это воззвание было слишком уж про-кремлёвским.
Профессиональные врачи — Юрий Шевченко (бывший министром здравоохранения России) и Борис Каганов — в 2021 году провели анализ всех материалов, относящихся к смерти Беллавина. Они отметили, что Бакунина «не измерила больному давления ртутным сфигмоманомеров Рива-Риччи по методу Короткова, не выслушала с помощью стетоскопа его сердце, не назначила ему ни валидол, ни нитроглицерин (уже хорошо известные в начале ХХ века антиангинальные препараты) … Бакунина дополнительно ссылается не на объектную симптоматику или данные обследования, которых нет (кровяное давление, сердечные тоны), а на рассказ келейника».
Бакунина лишь назначила патриарху морфий, после чего патриарх заявил, что чувствует себя хорошо. «Это ознаает, что выраженных клинических симптомов стенокардии на тот момент времени у патриарха не было». Вдруг через несколько минут больной умирает «в припадке грудной жабы».
«Но почему с такой уверенностью речь идет именно о грудной жабе? Почему врачами клиники не был произведен дифференцированный диагноз, т.е. Исключение болезней со схожей клинической симптоматикой? Ведь схожая клиническая картина (удушье, холодный пот, коллапс, исчезающий пульс, остановка сердца, страх смерти) с последующим летальным исходом может развиться не только при острых кардиальных нарушениях (инфаркт миокарда, тромбоэмболия легочной артерии), но и при иных клинических состояниях, например при отравлении различными сердечными ядами (544; в тексте опечатка — «сердечные ядами»);
«Тот факт, что доктор Бакунина, как следует из текста ее воспоминаний, пыталась обосновать отказ от вскрытия тела скончавшегося патриарха наличием явной, с ее точки зрения, клинической картины грудной жабы, даже не пытаясь предположить иные (насильственные) причины смерти, заставляет нас предполагать, что она… увы, так или иначе, могла быть в курсе того (или догадывалась о том), что в действительно произошло в клинике в ту ночь».
Речь идёт о том, что яд мог ввести гепеушник, которого Бакунины допустил в клинику.
Подозрения перерастают в уверенность с учётом несколько внемедицинских обстоятельств.
Во-первых, Бакунина пишет, что патриарх прибыл в клинику самостоятельно, после чего прибыл представитель ГПУ и поинтересовался, не боятся ли они принять такого пациента. Между тем, патриарх находился под надзором ГПУ. Маловероятно, что его посмели бы принять в клинике без согласования с тайной политической полицией. Между тем, в мемуаре гепеушник Тучков, который «пас» патриарха, якобы говорит Бакуниной: «Как же вы не побоялись принять его в лечебницу? Ведь если он у вас умрет, фанатики могут обвинить вас в том, что вы способствовали его смерти».
Во-вторых, в 1927 году Бакунины с двумя дочерьми получают разрешение эмигрировать и отправляются во Францию. Именно во Франции Бакунина и публикует свои мемуары. Она оправдывается не перед жителями России, а перед другими эмигрантами. Поэтому её мемуар начинается с вопроса гепеушника Тучкова, не боится ли она нехороших слухов в случае смерти патриарха.
Шевченко и Каганов даже предполагают, что Бакунины могли быть агентами ГПУ во Франции, но доказательств этому нет никаких. Супруги в эмиграции разошлись, Алексей Бакунин уехал в Сербию, но там в 1937 году тяжело заболел и после этого вернулся в Париж к жене. Он умер в январе 1945 года, Эмилия — в 1960-м году.
На доме клиники теперь установлена мемориальная доска памяти патриарха Тихона. Прямо по Евангелию:
«Горе вам, что строите гробницы пророкам, которых избили отцы ваши» (Лк 11:47)
