Герасим Павский, первый переводчик евангелия от Матфея на русский язык, родился в 1787 году (как и переводчик евангелия от Марка Павел Гайтанников). Его отец был священником в церкви Павского погоста — теперь это село Павы, на полпути от Старой Руссе к Пскову. Когда Павский поступил в семинарию в Петербурге, ему дали фамилию по названию села. Приход был бедный, отец не мог платить за обучение мальчика, тот сам зарабатывал, оказывая услуги другим ученикам. Его и в семинарию-то отправили, потому что прошёл слух, что детей священников начнут призывать в армию, если у них не будет образования.
При этом Павский неизменно возглавлял список лучших учеников. Его выпускное сочинение было о Псалтири, и было оно смелым, потому что Павский доказывал, что не все псалмы написаны царём Давидом. Тогда подобный критический анализ Библии был неслыханной смелостью. Павского, однако, не наказали и даже сделали преподавателем еврейского языка в духовной академии. Он оказался не только талантливым исследователем, но и великолепным лектором, умевшим увлечь студентов, пробудить в них интерес к смыслу древних текстов.
Филарет Дроздов, ректор академии, предложил Павскому принять монашество, сказав: «Ты будешь через шесть лет архиереем!» Павский вспоминал: «Это-то и тяготило меня. Отвратительно показалось ложное понятие о монашестве, будто идут в монахи для чести и выгод. Когда я отказался от монашества, тогда видимым образом отвратился от меня ректор. Вместо того, чтобы назначить мне богословскую кафедру, к чему я был способнее других, дали мне еврейский язык. Но Бог устроил так, что этот предмет сделался для меня приятнейшим занятием. В богословии я должен был лицемерить, лукавить, притворствовать, а здесь — говорить правду, и только изредка, чтобы не оскорбить лукавых, промалчивать».
«Промалчивать» это вот о чём. На одном экзамене студенту досталось объяснять слова из евангелия от Матфея: «звезды спадут с неба» (Мф 24:29). Павский спросил, нужно ли это понимать буквально. Ректор (Дроздов) вмешался: конечно, буквально. Павский пожал плечами: «По нынешнем астрономическим понятиям, вполне несомненным, каждая из неподвижных звезд в несколько тысяч, а иная – и миллионов раз более земли, и что количество их безчисленно. Каким образом все они упадут на землю?» Ректор махнул рукой: «Да вот так-таки упадут!»
В 1815 году Павский женился на Евфимии Грацианской, своей давней любви, дочери священника, и сам стал священником и начал служить сперва в Казанском соборе, а позже в Андреевском на Васильевском острове. В Российском Библейском Обществе он стал руководить работой по переводу Библии, осуществляя окончательную редактуру всех других перевесов и сам, кроме евангелия от Матфея, перевёл много книг Ветхого Завета. Из четырёх переводчиков Евангелия он был не только единственным семейным человеком, он был единственным настоящим учёным, с азартом исследователя, с невероятной работоспособностью. Автор нескольких учебников и словарей, множества курсов лекций (студенты его обожали), статей и переводов, редактор, проповедник, создатель и редактор журнала «Христианское слово»… Он читал лекции и в духовной академии в Петербурге, и в Московском университете, причём ввёл новаторский курс: «История развития религиозных идей в человеческом общежитии». Все его сочинения заняли бы томов 20-30. Сама идея развития религии была абсолютно новаторской, и тут Павский предшественник Владимира Соловьёва, Бердяева, Меня.
В 1817 году отец Герасим недолго преподавал в лицее Царского Села, в том числе, и Пушкину, который его вспоминал как «умного, ученого и доброго священника». Павского все считали человеком кротким и уживчивым, обладателем «почти младенческого добросердечия», но он к этому не сводился. У него было ещё и чувство юмора, и он говорил, что, пока учился, был кроток как голубь («ни в чем не противился начальству, вел себя осторожно»), а когда стал учить, «не достало у меня змеиной мудрости, то есть гибкости и увертливости … а между тем оказалось, что я среди змей живу».
«Бог вложил в меня дух правоты, — вспоминал о. Герасим. — И с тех пор, как я стал понимать себя, всегда старался говорить правду, как в науках, так и в поступках, и эта-то правда и повредила мне в жизни. Впрочем, пред Богом и совести не считаю себя потерявшим что-нибудь: чистота совести дороже всего на свете. Мое правдолюбие состояло в том, что кто бы ни делал что-либо худо, кто бы ни говорил что-либо дурно, я всегда осуждал открыто».
Впрочем, правдолюбие без собственной правды разрушительно и гнило, но уж у Павского своя правда была. Помимо богословия, филологии, преподавания он отлично знал философию, а любимым философом его был Кант, что было совершенно «не ко двору», причём в буквальном смысле.
Первым — и самым большим — несчастьем в жизни о.Герасима стала смерть жены 4 ноября 1824 года. Жену Павский звал «душенька», «Фименька» и любил безумно. Вот из его записки жене, когда он застрял, принимая экзамены, в Москве: «Ты думаешь — мне не скучно? После пятницы, ежели что будет держать — все брошу, да уеду к тебе. Я знаю, что тебе скучнее моего. Я мужчина, а ты — женщина. И я не без слез иногда, а ты, я думаю, и вдвое. Тебя все есть, и тятенька, и маменька, и ягодки, и цветочки, и хороший воздух. А у меня только дыня, да вина много, а мне что в нем? Прощай, дорогая моя охапочка».
После смерти жены Павского убеждали принять монашество, он отказался: «Монашество я понимаю делом нечистым и противным закону натуры и, следовательно, закону Божию. … В духе христианской церкви и в практике ее не было монашества; было скитничество, отшельничество, но в таком смысле, в каком утвердилось ныне, считалось богопротивным».
У него на руках остались три дочки: 5-летняя Аня, 3-летняя Надя, Люба, которой было меньше двух лет и которая умерла через полгода.
Среди бумаг Павского был листочек, на котором он написал стишок от имени дочек:
«Маменька милая!
Рано кидаешь нас.
Дочечкам маленьким
Худо без маменьки.
Кто нам даст куколку
В день именин?
Кто даст обновочку
К светлому дню?
Кто нас нарядит,
Что любо глядеть?
Маменька милая,
Рано кидаешь нас!
Кто нас поучит,
Когда подрастем?
Тятенька — с книжками
Любит сидеть,
Тятенька мальчиков
Ходит учить.
Девочек маменьки
Учат везде…
Маменька милая,
Рано кидаешь нас!
В 1826 году другая беда: император Николай I закрыл Библейское общество. Теперь переводы Павского стали «самиздатом», распространялись в рукописях. Однако, лично для него нашлась более чем «знатная» компенсация: отца Герасима сделали воспитателем наследника престола, будущего императора Александра II, и других детей императора.
В 1835 году Дроздов вместе с некоторыми другими епископами добился того, что Павского отстранили от преподавания царским детям и от преподавания вообще. Пушкин у себя в дневнике записал: «Филарет сделал донос на Павского, будто бы он лютеранин».
Своему другу, Василию Жуковскому, Павский объяснял, почему его травили:
«Им хотелось все прибрать в свои руки. С того времени, как Государи стали избирать и в законоучители для своих детей, и в духовники – лиц белого духовенства, монахам-иерархам показалось, что власть от них отходит ... Я Вам и прежде говорил, и теперь еще повторяю, что врагов у меня и было, и есть много. Первый враг – зависть, ибо были искатели сего места, которое я занимаю, как Вы знаете, без всякого искательства. Сим искателям теперь нечего больше делать, как чернить соперника своего. Второй враг – оскорбленная гордость. Вы не знаете, как это оскорбительно для гордости, когда что важное делается без ведения и покровительства наших архипастырей!..»
Жуковский ответил довольно ханжески: «Главные условия земного счастия для Вас уже исполнены: Вы имеете непорочную совесть для спокойного взгляда на прошедшее; просвещенный ум и любовь к деятельности для наслаждения настоящим и веру смиренного христианина для безмятежной надежды на будущее. Все остальное в воле Промысла».
В 1841 году всё тот же митр. Филарет Дроздов обвинил Павского в том, что его лекции «неправославные». Тот ответил: «Найдется довольно людей, которые на каждой странице усмотрят или умышленно отыщут по нескольку еретических мыслей; если же не усмотрят прямо, то предположат…».
Так и Павского придавила тёмная «николаевская эпоха». В 1850 году умерла старшая дочь, он стал воспитывать двоих её маленьких сыновей. Только после смерти императора, в 1857 году ему разрешили, наконец, печатать свои переводы. В 1858 году его избрали академиком, не за богословие, а за четыре тома исследований о русском языке, первое исследование такого рода. Отец Герасим горько шутил: ««Вот чудаки, не делали академиком пока работал, а сделали, когда я уже не в силах продолжать мои ученые занятия и оказываюсь никуда негодным». Остался неопубликованным огромный этимологический словарь, подготовленный Павским. Умер отец Герасим в 1863 году.
