Нью-эйдж — понятие очень широкое, это удобно исследователям и это отражает реальность. Существует религиозность, основанная на личном опыте, а существует атеистическая имитация религиозности, когда вполне неверующие люди, не имеющие религиозного опыта и не желающие его иметь, используют религиозные термины для создания своих концепций. Такова «Роза мира» Даниила Андреева. Считал ли Андреев, что описывает реальность или он сознательно использовал апокалиптический жанр для описания своей идеи? В чём была эта идея?
Насколько сам Андреев верил в то, что не сочиняет откровение, а получает его, вопрос малозначительный и за смертью Андреева уже не могущий быть разрешённым. Важно то, что его текст не содержит в себе ни слова, требующего именно религиозного отклика. Это идеологическая конструкция, подобная марксизму. Скорее всего, Андреев был настолько травмирован ленинским путчем и последующей катастрофой, в которой ему выпала незавидная участь узника, что пытался противопоставить «диктатуре пролетариата» — бредовому набору слов из словаря экономистов и политиков — собственную словесную вязь из словаря религии.
«Роза мира» отражает важную особенность нью-эйджа — если не всего, то значительной части. Как и астрология, «Роза мира» не требует веры, ей достаточно доверия — доверия «Розе мира». Тут нью-эйдж выявляет патологию внутри религии. Ведь религии, которые зачисляют в свои адепты людей без их ведома и согласия просто по критерию зачатия в той или иной семье, делая религию предметом наследования, тоже требуют не веры, а доверия — доверия к родителям. Не ко всем — к своим родителям. Патриархальная религиозная модель: в чём родился, в том и живи. Конечно, уже на древнейшей стадии надо всем этим высится надстройка социума, государственности — родители сами есть часть мега-семьи, они не могут «сменить веру». Богу тут не место вообще — живому, во всяком случае. Неудивительно, что Откровение требует ухода Авраама из родительского дома. Откровение требует почитать родителей — но не требует исповедовать их веру.
Нью-эйдж оправдывает себя тем, что он — религия любви, сотрудничества, открытости, в отличие от «традиционных», «архаических» религий, основанных на насилии и замкнутости. Вопрос о любви чрезвычайно волнует нью-эйдж, а вот вопрос об истине не волнует совершенно, как и вопрос о Боге. Вот достаточно типичная реклама «Розы мира»:
«Интеррелигиозность, универсальность социальных стремлений и их конкретность, динамичность воззрений и последовательность всемирно-исторических задач — вот черты, отличающие «Розу Мира» от всех организаций прошлого. Бескровность ее дорог, безболезненность ее реформ, доброта и ласка в отношении к людям, волны душевного тепла, распространяемого вокруг — вот черты, отличающие ее от всех политико-социальных движений прошлого и настоящего».
Формально отец Александр Мень так же относился к «Розе мира», как и столпы «православизма» — Осипов и Кураев. Однако, Кураев и Осипов сами вполне люди нью-эйджа в том смысле, что это идеологи, а не люди веры. Не члены Церкви, а конструкторы Церкви. Вере в их конструкциях места нет. Это и причина их популярности. Они помогают быть верующими без веры. Священниками, которым не нужен Бог, а нужны лишь догматы. Нью-эйдж есть очередной вариант гностицизма с разным уровнем усложнённости — от погони за видениями до изучения каббалы или исихазма.
При этом на личном уровне Мень был толерантнее к поклонникам «Розы мира», чем Осипов и Кураев. А в чём Кураев и Осипов могут проявить толерантность? У них же не было и нет общины, прихода, они служащие религиозного аппарата, а не верующие. Они могут выдать членскую книжку, могут отобрать, могут прочесть лекцию, но жить в Боге — не их ремесло. Мень терпел у своих прихожан очень разнообразные увлечения — и астрологией, и монархизмом, и «Розой мира». Терпел настолько, насколько эти увлечения не мешали идти по пути веры. Так терпят досадные, но безобидные суеверия.
Тем не менее, существует качественное различие между Менем и Михаилом Штеренбергом, который был знаком с Менем, и использует это знакомство, чтобы утверждать, будто отец Александр симпатизировал идеям «Розы мира». Это утверждение нужно Штеренбергу, чтобы пропагандировать «Розу мира». Евангелие, православие, вера для этого энтузиаста — лишь средство распространения идей Даниила Андреева.
Можно ли сказать, что это зеркально отражённая позиция Меня? Нет, Мень не использовал интерес к «Розе мира» для проповеди Христа. Терпеть и использовать — разные вещи. К сожалению, в истории Церкви лукавого использования было предостаточно. Терпели суеверия и двоеверие, чтобы «привести ко Христу». За всё это приходится платить — и эпоха «секуляризации» и есть такая расплата.
Уже в 1990-е годы Штеренберг описывал свой и своей жены религиозный опыт. Это описание показывает, что нью-эйдж существует и внутри традиционного православия. В определённом смысле сама «традиционность» и есть феномен безрелигиозности внутри религии — идентифицирование себя с «традицией» позволяет считать себя верующим, хотя веры у человека нет. Место богообщения занимает общение с людьми на разные темы: о чудесах, о догматах, и ересях, о страданиях бедной родины, и коррупции духовенства и т.п.
Штеренберг вспоминал: в 1982 году он с женою «уже были внеконфессиональными верующими и напряжённо искали свой путь через разные мистические и религиозные направления. Один из наших друзей сообщил нам, что «на слух из космоса» он принял сообщение о том, что Землю ждут губительные катаклизмы за грехи людей. Часть и нашей страны погибнет за ... и тут шли страницы, где открытым текстом говорилось о том, о чем только в последние годы заговорила наша печать. В заключении сообщения говорилось о том, что спасти мир может только распространение этого сообщения. Моя супруга ...кинулась «спасать мир» — собирать аудитории и зачитывать сообщение».
Некоторая ирония Штеренберга объясняется тем, что потом он обнаружил более надёжный источник знания — «Розу мира». Алгоритм, однако, остался прежним. Затем к «Розе мира» были присоединены рассказы о видениях Богородицы в Фатиме, Меджугорье:
«Особый интерес к явлениям Богородицы возник у меня в 1987 г. после ознакомления в сборнике с грифом «Для служебного пользования» реферата о Ее явлениях в Междугорьи (Югославия), которое продолжается с 1981 г. по настоящее время. Это чувство тем более усилилось после событий конца 1987 г. События эти начались в последних числах ноября во время вечерней службы в Троицком храме Свято-Данилова монастыря, когда у меня совершенно неожиданно произошло сильное мистическое переживание у образа Боголюбивой Богородицы. Естественно, что когда через два дня моей жене Майе (в крещении Марии) Коляде сообщили, что Богородица является в храме деревни Грушево под Дрогобычем, мы в тот же день взяли билеты и отправились туда. Здесь в течение трех дней мы равно как и все подходившие туда люди наблюдали Ее движущийся силуэт на балконе храма в дневное время. События эти, которые видели тысячи людей, были освещены в нашей прессе (газеты «Известия», Литературная, Московские новости, журналы «Природа и человек»,»Наука и религия»). С тех пор мы собираем всю возможную литературу, относящуюся к Еe явлениям. Особенно меня поразил материал о ее явлении в 1917 г. в Фатиме (Португалия) после Февральских и перед Октябрьскими событиями. Там Она сказала, что судьба мира зависит от России, что если Россия обратиться к вере».
И вот такой человек приходит к Меню. Ну не требовать же топтать ногами журнал «Наука и религия» с псевдо-религиозным и анти-научным бредом про всякие видения и судьбы России.
Наконец, 22 августа 1991 года сам Штеренберг видит Богоматерь над Белым домом.
Этот поток сознания обнаруживает, как много в христианской традиции не языческого даже, не религиозного, а именно нью-эйджа, «игры в бисер», историософии в образах, гегельянства с картинками. Нью-эйдж как онкология паразитирует на религии, проблема в том, не убьёт ли он её — после чего, конечно, и сам скончается. Как сказал Иисус, «Сын Человеческий, вернувшись, найдёт ли веру на земле» или только разговоры о вере, чудесах и судьбах России.
Свобода делится не на "свободу от" и "свободу для", а на свободу аутическую и свободу диалогическую. Нью-эйдж это аутическая свобода выбирать по своему вкусу книги, вырывать из книг понравившиеся страницы, в общем, коллаж, клей и ножницы. Вот икона понравилась берём. Но как антиквар был бы страшно удивлён, если бы чернильца заговорила, так средний религиозный аутист даже не подозревает нужно слушать Бога, других верующих и т.п., что другие живые люди, а не фотки в социальных сетях.