Американский писатель Ральф Эллисон в эссе 1978 году «Маленький человек на вокзале Чьюхо» рассказал о своём учителе музыки из Таскиджи. Чьюхо и Таскиджи — глубиннейшая глубинка, Урюпинск из Урюпинсков.
Этот учитель музыки дал ученику совет: всегда играй изо всех сил, выкладывайся на полную, даже если ты играешь на разбитом рояле на вокзале в Чьюхо, потому что «в этой стране всегда где-то за кофейным автомат есть живой человек».
Совет помогает преодолеть инстинкт: чем больше аудитория, тем вдохновеннее говори, тем лучше работай.
Другое дело, что «лучше» не синоним «горячность».
Эллисон и прославился в 1952 году романом «Человек-невидимка» (который опередил «Старика и море» по продажам), где он показал, что чернокожий для расистом — человек-невидимка.
Это парадокс Америки: страна мультикультурная, а человек невидим.
Почему для европейца общее место, что в Америке нет культуры?
Потому что культура — это взаимодействие не культур, а именно невидимок. Личность — вот главная невидимка в этом мире. Индивидуализм — всегда анти-персоналистичен, всегда против личности. Индивидуализм всегда коллективистичен, и коллектив, в котором растворяется индивидуалист, он считает культурой. А это не культура, это субкультура. Как бывают мясные субпродукты.
«Маленький человек», «человек-невидимка». Его главный враг — эгоизм «я», но и коллективный эгоизм тоже его враг. Да, коллективный эгоизм — принадлежность к «этносу», «нации», «национальной культуре» — коллективный эгоизм тоже выходит из «я», не откуда-то из преисподней навязывается.
Вот чем «толерантность» отличается от «терпимость». Терпимость — к коллективным явлениям. Толерантность — к личности, к маленькому невидимому человеку, лишённому всего крупного, кроме страхов, неврозов, способности к вере, любви, надежде, творчеству. Причём неврозы и страхи — вот они, реальны, а творчество и вера всего лишь потенциал. Тяжело быть личностью? Ага. Ну и что? Всё равно ею надо стараться быть. А видим ли ты…
Человек-невидимка — самый первый. 1897 года — становился видимым в двух противоположных ситуациях. Когда он ел, становился видимым его кишечник. Когда шёл дождь, становилось видимо его тело.
Обе ситуации довольно неприятные.
Выход в том, что невидимка может быть слышим. Говорить надо! Быть видимым, если ты молчишь — пустая трата жизни. Ты — пианист, а не рояль, и если твой рояль сломали или отобрали — играй хоть на ложках, хоть на губах. Играй словами. Играй, потому что кто-то жаждет тебя услышать, и слушай, потому что хороший пианист умеет одновременно играть и слушать.
