«Информационная революция» — лишь прелюдия к революции коммуникационной. До коммуникационной революции далеко — тому свидетельством то, насколько пока ещё средства коммуникации являются самоцелью. Мы обращаемся с ними как мартышка с очками. Доверяя государству «регуляцию» средств коммуникаций — цензуру в ее самых разнообразных формах — мы словно подставляем свои очки под пескоструйный автомат. Коммуникационная революция означает, что каждый сам отвечает за регулирование своих коммуникаций.
Коммуникационная революция, конечно, связана с информационной и с образовательной. Так и образование тоже должно все более становиться самообразованием — не в смысле упразднения университетов и школ, а в смысле пользования образовательными институтами по своей воле, под свою ответственность, а не ради заработка и выживания.
Человек отвечает и за свое образование. Он не имеет права ссылаться на то, что не все — профессиональные футболисты. Во-первых, разделение труда касается лишь труда, а образование — не труд, а часть личности, часть жизни. Во-вторых, конечно, и в образовательной сфере есть разделение ответственности, есть специализация. Лень, однако, — не специализированное занятие, а просто самоубийство. Да и лукавство — все эти разговоры про то, что нельзя объять необъятное. Так говорят люди, которые вовсе не агностики, которые очень уверенно судят и о политике, и об этике, и об истории, то есть о том, что и есть необъятное.
Да, не все — атлеты. Когда надо передвинуть тяжелый шкаф, безрукий зовет на помощь рукастых. Когда не инвалид — человек с исправным интеллектом — заявляет, что доверяет специалистам решение нравственных вопросов (которые всегда завязаны на «гуманитарной сфере» — той же истории, прежде всего), он лукавит. Он сам всё решает и лишь подыскивает тех «экспертов», которые подтверждают его мнение.
Ловушка в том, что опознать человека без обеих ног, который не годится в футболисты, просто. Но как опознать интеллектуального инвалида? Как опознать плохого историка, журналиста, политика, философа, — в общем, гуманитария? О, это вовсе не так уж сложно, как кажется. Признаки известны. Если политик матерится — всё, он плохой политик. Философ или журналист — могут материться, но ясно, что их речь не может состоять из одного мата. Есть, есть и тут признаки, маркёры, копыта и уши, которые торчат из-под дипломов, карьерных успехов и прочей белиберды.
Я в своем интернет-общении отсекаю не только матерщинников и хамов. Избегать ругани и агрессии, — условие необходимое для общения, но далеко не достаточное, особенно в русском коммуникационном пространстве. Трагедия ленинизма именно в том, что искалечена, отравлена была и гуманитарная сфера, и отравление это продолжается, часто оно самовоспроизводится, хотя власть свою лепту вносит по-прежнему. Количество псевдо-гуманитариев, псевдо-учёных — велико.
Понятно, что «псевдо-учёный» не идентичен «лже-учёному». Лжеучёный это волк в овечьей шкуре, а псевдо-учёный это овечка на карусели. Карусель кружится, музыка играет, лампочки сверкают, овечка улыбается зазывно и готова тебя везти, — но никуда приехать на ней решительно невозможно. Не съест, не покусает, но закружить может. Гуманитарная наука и есть соскок с такой карусели, и соскок этот не так лёгок. Освободиться от тирании иногда труднее, чем от имитаторов и манипуляторов.
Надо понимать, что псевдо-гуманитарии очень часто вполне хорошие люди. Они могут быть отличными гражданами, родителями, друзьями и т.п. Но коммуникация — это процесс, качественно отличный от дружбы, любви, совместной политической активности. Очень редко — к сожалению — в одном и том же человеке совмещаются друг, любимый, коллега, соратник и спутник в тяжелом и опасном путешествии, которое называется наукой (и тут уже не так уж важно, естественные науки или гуманитарные). Каждый сам и определяет, как, с кем, в каких формах он ведёт коммуникацию. «Без обид — ничего личного». Речь идёт всего лишь о судьбах космоса и человечества.
С человеком, который образован по-настоящему — то есть, не только имеет интеллектуальный багаж, но и умеет с ним обращаться — разногласий не больше, а меньше, чем с человеком, который образован. То есть, обсуждать с ним — вечности будет мало. Остаться без собеседника — не грозит.