Йог

Есть детское представление о доброте как объятьях. Потом человек вырастает и пишет: «Слишком многим руки для объятья Ты раскинешь по концам креста». Не лучшая, прямо скажем, строка одного из лучших поэтов, как по форме (концы у галстука, не у креста), так и по содержанию — ну что это за антихристово «слишком». Зато становится понятно, отчего на христианском вроде бы Западе так популярна стала йога.

Йогой занимается меньшинство, вызывающее глубокую зависть и уважение, но статуэтку Будды можно увидеть и у тех, кто йогой не занимается, а просто культурный и добрый человек. Распятия нет, а Будда стоит — будда как идеальный йог. В позе лотоса, но при этом живот не прикипел к позвоночнику, и улыбка Мона Лизы. Мужчины боятся, когда женщины улыбаются как Мона Лиза, тем приятнее видеть наш ответ.

В фильме «Багдадский вор» детскую душу потрясала — и просвещала! — статуя многорукой женщины, которую какой-то колдун подарил шаху. Она ему столько рук для объятий раскинула, он прямо ринулся — а она пятью, кажется, обняла, а шестой нож всадила в спину.

Доброта, как и всё на свете, может быть подделана. Широко распахнутые руки извиняет то, что они крепко приколочены гвоздями. Но ведь всё равно — всаживали ножи в спину, всаживали...

Кстати, по жизни один-единственный раз упоминается случай, когда Иисус с кем-то обнимался — с Иудой. А как было уклониться от широко распростёртых рук этого приветливо улыбающегося и причмокивающего от нетерпения человека?

С ногами та же история. Поза лотоса чем хороша? А чем плоха поза Путина? Уверенно, широко расставленные ноги метро-хама. В 2015 году в Оксфордский словарь английского даже добавили слово «мэнспрединг» — ровно о позе Путина. В метро стали вешать плакаты, увещевающие такой позы не принимать. Проблема в том, что люди с широко расставленными ногами ездят не только в метро, а в правительственных бронированных мерседесах. Там специально делают автомобиль пошире, чтобы привольно ноги раздвигать было. Впору президентское кресло делать из гинекологического, просто красным бархатом обить. Символ власти, господства, захвата пространства и времени, подчинения и порабощения.

Между прочим, в реальности люди, которых распинали, были больше похожи на лягушек — подножка для ног продлевала мучения, а ноги как раз сгибались, словно стремились сложиться в позу лотоса.

Внутри любого доброго человека есть невидимый йог. Руки сложены не на груди, эту высокомерную агрессивную манеру оставим наполеонам. Просто сложены. Понадобится — обнимут, а пока сложены как крылья бабочки, которая ещё в коконе.

Йог — это стартовое, зародышевое состояние человека, и на этот старт надо постоянно возвращаться, чтобы не было финиша, а была бесконечность доброты. Жизнь не беговая дорожка, жизнь стартовая площадка вечности. К Голгофе это тоже относится. Если кому важно — Иисус в пустыне, когда сорок дней голодал, не сидел с широко расставленными ногами, не бродил с руками, сложенными по-наполеоновски на груди. Вот в позе лотоса вполне мог присесть, не потому, что якобы учился у йогов — не учился, не до того было, а потому что нормальная, естественная поза, когда человек экономит силы.

Дорога не всякая доброта, а доброта поверхностная, натужная, вымученная даже и неприятна. Доброта говорливого толстяка, который того и глядишь облапает как медуза, расцелует... Лучше смерть!

Дорога доброта, внутри которой словно скелет в человеке — сосредоточенный в себе (не «на себе», не «на тебе») некто. Смотрит в себя, руки не распахнуты, ноги не расставлены. Улыбка не насмешливая и не приветливая, а просто сигнал: «Занят, стучать только в случае крайней необходимости». Доброта не от балды, доброта не обнимающая, доброта, которая не может накормить, потому что у неё и рисинки нет, не может напоить, ничего не может.

Бесполезная доброта.

Доброта, можно сказать, сугубо негативная.

Доброта отсутствия.

Доброта безопасности — йог уж точно безопасен, это настоящая, личная безопасность, не государственная.

Доброта, которая не защитит, верно, но если нет опасности, то и защищать не от чего.

Доброта, которая не поцелует, но поцелуи оставим любви, а доброта по сути своей — как батарея в комнате. Когда тепло — холодная, включается только, когда холодно. Дай Бог, чтобы никогда не включалась!

Доброта вовсе не обязательная часть человечности, это не любовь, не вера, не надежда, она, скорее, как аварийный стоп-кран. Зато уж если есть внутри этот скорчившийся иероглиф человечности, покоя, самодостаточности, то появляется возможность доброты как победы над мещанством и конформизмом, которые не йогой занимаются, а работают на фабрике по изготовлению распятий, а после работы бегают по магазинам, ходят в церковь и кино, отмечают дни рожденья, и глаза при этом такие добрые-добрые, что хочется бежать подальше. Это очень правильная реакция — доброта обывателя опасна как миндальный привкус в газовой камере. Но и бежать — неправильно.

Бежать — предательство себя. Нападать, хотя бы в форме мысленного ворчания — ещё хуже, тот же менспрединг, расставить ноги пошире, попытаться создать себе зону безопасности, с добрым, основательным запасом.

Сжаться. Сдуться. Не бежать, а исчезнуть. Сесть — о, мысленно, духом, если брюхо мешает — сесть в позу лотоса духовнаго и посмотреть, где твой внутренний йог, и если его нет — начать потихонечку вырезать его из болванки, в которую человека превращают страх и эгоизм. Программа минимум, без которой всякий максимум гниль и вздор. Йог, без которого человечество всего лишь надутый мыльный пузырь. Поза не самопожертвования, а самоотрешённости, но поза, без которой даже самопожертвование — позёрство.