Искусство выделяет свой предмет. Это выделение каких-то звуков из множества других, каких-то красок, комбинаций, форм.
Есть рамки внутри рамок. Например, репродукция. Она помещает картину в совершенно иные рамки, чем этого хотел бы художник. Плохой живописи это может иногда быть на пользу, хорошей всегда во вред.
Это может быть подсветка, как при просмотре живописного произведения на экране компьютера. Светящийся экран принципиально меняет восприятие. Но это не так критично, потому что он меняет восприятие всех объектов в равной степени. Как и репродуцирование. Однако, как и с репродуцированием, подсвечивание выгоднее для плохих работ. В репродукциях Дали кажется сильнее Рафаэля как чучело швейцара кажется умнее чучела теорфизика. Если таксидермист умелый, а теорфизик Хокинг.
Кадрирование принципиально отлично от «выхватывания», которое всё-таки не устраняет целого изображения. В сочетании с изображениями высокого разрешения, произведение искусства оказывается просто природным артефактом, материалом для художественного творчества.
Кадрирование похоже на афористику. Афоризм может скрываться внутри текста незаметно даже для писателя. Афоризм может быть намеренно скрыт, чтобы держать текст как позвоночник или завершать текст как шпиль. Но далеко не во всяком тексте есть афоризмы. Далеко не каждое произведение живописи можно кадрировать. Однако, в живописи сильнее эффект изоморфности, когда целое и элемент не в отношениях «фраза/текст», а в отношении «искра/луч». В гениальной линии каждый отрезок красив, в гениальном стихотворении каждая строка не обязательно гениальна, а иногда обязательно не гениальна.
Вот глиняная чашка III тысячелетия до р.Х. Хранится в музее города Новы Сад, найдена в сербском городе Сремски Карловцы. Для чего предмет использовался, неизвестно, конечно. Можно предположить, что им зачерпывалось нечто очень горячее, что это, скорее, половник, возможно, одновременно и мерка. Важнее другое: это эстетически идеальный предмет, произведение искусства абсолютно законченное и именно поэтому в нём каждый изгиб красив. Это афоризм в искусстве. Пространство разрезано одним взмахом резка и скручено так, что образовался новый тип пространства, мира, бытия.
То же самое происходит и у Френсиса Бэкона, хотя об изяществе говорить не приходится. Работа с пространством производится и такими далёкими от искусства людьми как ядерные физики. Чертежи, показывающие процесс изобретения атомной бомбы, показывают, что главная задача была пространственная. Сахаров умел так разрезать и скручивать объёмы, как это делал и Бэкон, и Микеланджело.
Красота в этой чашке создана или выявлена? Существуют ли некие физиологические закономерности, которые вызывают позитивную реакцию на определённые линии и пропорции, например, на золотое сечение, симметрию и т.п.? Конечно! Тем не менее, сводить всё к этим закономерностям — как сводить любовь к страсти, а общение к сигналам. Но опровергнуть сводящих (сводников?) невозможно.