Манкиномика есть экономика до экономики, экономика до «экоса» — «дома», где есть разделение труда, а не разделение власти. Экономика, возможная уже в джунглях. Нет ни капитализма, ни социализма, ни феодализма, а только большой обезьян сидит на груде бананов, которую ему принесли обезьяны послабее, и раздаёт их по своей воле. Обезьян — отец, патер, ниспосылающий блага вниз. Откуда блага — неважно. Может, это нефть, может, плоды крепостного труда. Важно, что они отбираются и централизуются у патрона, по отношению к которому все прочие — клиенты.
Таким был и остаётся ленинизм — сперва назвавший себя «военным коммунизмом», потом «нэпом», потом «социализмом», но оставшийся именно манкиномикой. Не сеял, не жал, а лишь собрал плоды природы и раздаёт.
Система, основанная на голом насилии. При Ленине ресурсом был грабёж, при Сталине свобода — саму жизнь распределяли по карточкам, кто оставался на свободе, уже был счастлив и восхвалял Большого Обезьяна. С 1970-х годов — ойлономика, распределение доходов от нефти.
Конечно, манкиномика может существовать лишь благодаря зачаткам и развитию в какой-либо степени настоящей экономики — и неважно, капитализм это, феодализм или даже рабовладение. В любом случае, это нечто человеческое, а не обезьянье, со своими страстями, с деньгами (в разных видах) как средстве общения в экономике. Поэтому объединить и феодализм, и капитализм в «маниномику». Либо «мани», либо «манки». Либо общение производителей и покупателей, либо Большой Обезьян, распределяющий бананы.