Есть мышление раскрывающееся, а есть мышлению сужающееся.
Сужающееся ищет слово, магически обясняющее происходящее. Например, «фашизм». Мышление сужающееся найдёт слово и радуется: всё понятно, ключ к проблеме есть. Оно начинает провозглашать это слово повсюду и страшно удивляется, что результата никакого. Сказано же, фашизм — что же вы не понимаете? Да никак вы идиоты?!
Вот почему бесконечные публикации скольких-то признаков фашизма по версии Умберто Эко или Борис Стругацкого абсолютно бесполезны и только свидетельствуют о лени публикаторов. Это магические заклинания, а не анализ. Полезно помнить, что всё творчество Стругацких было пронизано идеей использования тайной политической полиции для торжества демократии и свободы — что и попробовал осуществить Егор Гайдар. Вышел «фашизм».
Стругацкий определил фашизм как победивший национализм. Это бессмысленное и неточное определение. По этому определению и Израиль оказывается фашистской страной, а он не такая страна, а вот Португалия Салазара окажется не фашистской страной, хотя была фашистская.
Не надо искать термин. История не задачник, в котором важно найти цифру, вывести кратчайшую формулу.
Вообще не надо мыслить в терминах «фашизм», «нацизм», «коммунизм» (в США уже и борцы с расизмом получили клеймо коммунистов).
Есть несвобода. Какие её существенные черты?
Интересно, что одну существенную черту постоянно игнорируют. Её нет в «1984» Орвелла или в «Слепящей тьме» Кестлера. Коллективизм! Точнее, «поликоллективизм».
Несвобода порождает необходимость выживать. Выжить можно лишь через усиление сотрудничества. Обычный человек живёт в динамическом равновесии сотрудничества и соперничества. Несвобода уничтожает соперничество.
Соперничество, конкуренция выгодны прежде всего для соревнующихся, но для хозяина соревнований они опасны. В конкуренции может появиться претендент на престол. Да, конкуренция увеличивает благосостояние. Но лучше править нищими, чем быть свергнутым богатыми.
Конечно, определённая конкуренция сохраняется внутри самых жёстких диктатур, но она подчинена кооперации. Выжить в одиночку трудно, надо сбиваться в кланы. Именно это происходит в школах, в концлагерях и тюрьмах, в армии.
Ленин пришёл к власти в несвободной стране, которая вся состояла из разнообразных отсеков — сословий и кланов. Он пришёл к власти и удержался у власти, прежде всего, из-за ошибок предыдущего самодержца, во-вторых, потому что он единственный заранее создал полноценный клан, команду беззаветно преданных ему марионеток. Спустя 80 лет так же пришёл к власти Путин.
Созданная Ленин система поощряла именно клановую организацию людей. Неформальную, но тем более действенную. Формально тоталитаризм Ленина был, безусловно, именно «фашизмом», «корпоративизмом», как в Португалии, Италии, Германии. Ленин, однако, был, полезно помнить, первым. Он уничтожил профсоюзы, он уничтожил любые добровольные ассоциации и заменил их корпорации, которые теоретически объединяли людей самого разного социального положения и национальностей. Точно так же поступил Салазар. Это и есть «фасция», «фаши», «пучок». Вертикальное объединение по воле власти. Объединение богатых и бедных в одной контролируемой группе. Теоретически Ленин и Сталин были равны любому другому члену «партячейки».
Это был коллективизм фиктивный. Жила система благодаря коллективизму реальному, неформальному. Это не просто горизонтальные связи, которые есть и в свободном обществе. Это горизонтальные связи по необходимости, а по свободному выбору. Чтобы выжить — чтобы достать колбасу, путёвку, выбить освобождение от армии, сделать карьеру — нужно было быть не только лояльным верховной власти, но и влиться в какой-то клан. Это мог быть довольно аморфный клан сотрудников лаборатории, мог быть очень ясно очерченный клан работников КГБ. Но это был именно клан.
Конечно, эти кланы — или субкланы, если считать всю несвободную страну единым кланом/коллективом — имели очень ограниченный ресурс. Члены кланы защищали друг друга — по мере возможности, не более. Возможности эти не были широки. Троцкий, Зиновьев, Бухарин имели каждый свои кланы, но это им не помогло. Клан военных смог свергнуть Хрущёва, но не мог уничтожить саму несвободу. То, что в России квази-коммунистическая идеология оказалась уничтожены вообще историческая случайность, побочный результат борьбы за власть Горбачёва и Ельцина. Могла и уцелеть, как в Китае, всё равно были бы экономические реформы и частичная либерализация 1990-х.
Базовым кланом, единицей клановости становится при несвободе семья. Именно тут ярче всего и обнаруживается, что клан — явление патологическое. Семья кланового типа, коллективистская семья жёстко контролирует все действия и слова своих членов, это буквально мафия, и в ответ на этот контроль человек отвечает гипертрофированным индивидуализмом. Не персонализмом, не развитием личности, а анти-коллективизмом. В 1970-е годы в России это называли «террариумом единомышленников».
Все обречены жить в одном аквариуме, это противоестественно, все стараются «не раскачивать лодку», но внутри каждому ситуация омерзительна, каждый пытается хотя бы ненавистью к другим обозначить пределы себя. Эта подсознательная ненависть к другим товарищам по несчастью может быть даже сильнее сознательно культивируемой ненависти к членам других кланов или к официальным врагам «нации», «государства» и прочих монад.
Это психологическая патология. Она разлагает человека, но она же создаёт у него иллюзию свободы. Это свобода ненависти, не свобода любви, не свобода выбора или творчества. Человек одновременно ненавидит евреев, фюрера, начальника своей конторы, соседа по офису — и в то же время декларирует верность вождю, поддерживает — о, не евреев, конечно, и не украинцев, а начальника и коллег.
Формируется это уродство в детстве — в семье и/или в яслях, детсадах, школах.
Когда мы видим 80-летнюю леди, которая помнит Вторую мировую войну, дружбу с Украиной, осуждение нацистов, и при этом повторяет лозунги о необходимости превентивного удара по «марионеткам Запада», «киевским нацистам», мы видим существо рациональное, но глубоко интегрированное в несвободу. В том и паскудство — или, академически говоря, иррациональность — 1985-2022 годов, что в эту эпоху свобода декларировалась, но полной не была. Клановая система осталась на полном ходу и даже укрепилась в условиях экономических послаблений. По-прежнему было необходимо интегрироваться в какую-то структуру для карьеры, успеха, выживания. Интегрироваться намного полнее и намного разрушительнее для личности, чем в любой «корпоративной команде» на Западе.
Главным признаком клановости является коммуникационное поведение. Текст, кинофильм, музыка, созданные членом своего клана, будут заведомо оцениваться выше, чем произведения представителей другого клана. В пределе только тексты своего клана и существуют для членов клана. Вот почему бесполезны попытки переубеждения «извне».
