Глобализация не в том, чтобы в любой точке планеты можно было купить банан и выйти в интернет. Глобализация в том, чтобы нигде не было войны и голода, смертной казни и деспотизма.
Иначе будет как сейчас. У меня тишина, покой, идеальная погода — 22 градуса, облачка, ветерок. Дождей нет, но воду я ношу из колодца, отличная разминка. Простор и никого, никого... Парадиз ("ограждённый сад", "рай", именно это описывает книга Бытия). Труднее всего заставить себя писать, а не возиться в саду, где всегда есть, что улучшить, вырвать с корнем, насадить, деснытизировать.
А в Харькове… О Киеве не скажу, из украинских городов я за много лет прикипел к Харькову, хотя друзей больше во Львове.
Ещё больший контраст был в августе 2014 года, когда мы с женой в самый жуткий момент Иловайской катастрофы были в Брюгге, ночевали на носу у баржи на канале, пили пиво на главной площади. Лебеди в запруде… Музыка… Официант спросил, откуда мы, я сказал правду, что я священник Украинской Православной Церкви, но вот, приехали, потому что поездка была запланирована и оплачена давно. Он покивал головой и сказал: «Да, война, но жизнь продолжается…».
Я убил в себе внутреннего зануду и ничего не ответил. Но это не жизнь продолжалась, это безобразие продолжалось и продолжается. Бесчеловечность, разобщённость, эгоизм личный и коллективный. Самое ужасное, что это общие черты у агрессоров и жертв агрессии, что, разумеется, агрессор выставляет в своё оправдание. Напрасно. Альтруистом можешь ты не быть, а не быть агрессором обязан. Тем более, твой сосед не обязан быть святым, чтобы ты на него не нападал.