XIX век боролся с феодальной раздробленностью и монархиями, создавая «национальные государства». Не этнические, а именно национальные, в которых единство понималось прежде всего экономически (торговые границы), но еще как единство территории и языка. По инерции и сегодня отождествляется свобода и язык. Своё государство — свой язык.
Только вот будущее человечества — за единым планетарным «государством», которое уже и государством в точном смысле не будет, потому что будет одно и не тоталитарное, а свободное. В таком государстве немыслим один язык. Впрочем, очень даже мыслим, поэтому одновременно с идеей такого государства возникли и проекты единого планетарного языка (волапюк, эсперанто). Только это недоразумение: это попытка средство превратить в цель. В какой-то момент единство языка — работающее средство, а в какой-то — средство тормозящее и уводящее от единства в архаическую раздробленность.