У политизированности и аполитичности есть одно общее свойство: они не разговаривают. Они сигнализируют, возмущаются, кричат, шепчут, выходят в пикеты, на митинги, сидят на кухне, плачут под подушкой, проклинают… Но не разговаривают!
Это монологичные состояния.
Можно сказать, оба состояния — эмиграция из общения. Бегство от коммуникации. Эмигрант может много писать и говорить, обращаясь к покинутой родине, но в силу пространственного удаления он произносит монолог. Для диалога нужно соседство телом, точнее — общий опыт среды. Сытому с голодным не о чем разговаривать. Даже просвещение должно быть диалогичным, причём это не диалог учителя с учеником, не диалог маяка с кораблём, не диалог со студентом экзаменатора, вооружённого оценками, возможностью исключить и т.п., а диалог равных.
Диалогичность сама по себе не всё, и просвещение разное бывает. Именно на этом спекулирует тоталитаризм: что вы ворчите, что вы недовольны вечно, критиканство занимаетесь, а позитивного ничего предложить не можете.
Какая церковь правильная: та, куда вы пришли, и вам вышел читать проповедь патриарх с дорогущими часами на руке, с четырьмя охранниками, которых ему назначило правительство, с лицом, на котором отчётливо виден загар, полученный при катании на яхте? Или та, в которой священник выйдет и будет ругать патриарха за то, что у него дорогущие часы на руке, охранники, загар и т.п.?
Ни та, ни другая. Первая погрязла в лицемерии и забыла о Боге, вторая погрязла в унынии ворчании и тоже забыла о Боге.
Но зачем выбирать между крайностями? Про часы патриарха сказать пару слов после службы, призвав снять — нет, не часы, а патриарха — а на службе Богу молиться.
То же в политике. Ходить и бесконечно говорить о том, как власть коррумпированная, дурная, лживая, жестокая, убивает, нарушает собственные законы? И только об этом! Как ни странно, таких людей очень много. Почти вся российская оппозиция такова — она была такова в 2011-2021 годах, когда была в России, осталась такой и когда эмигрировала в полном (почти) составе. Заметим, что это (и есть) абсолютно монологичное состояние. Эта оппозиция была так же замкнута в себе как деспотизм, который она бранила. Ей были не нужны участники, ей были нужны слушатели, массовка, подпевка.
Выставить власти неуд — достойно и правильно. Но один раз, хотя и навсегда. Поставить на ней крест. Да, людоеды. Отменить аханье по случаю каждого очередного съеденного: «О, как это возможно». Да иначе они не умеют. Строить свободу не на «чёрном пиаре», как это ещё Ленин, Муссолини, Гитлер делали — на чёрном пиаре, если он срабатывает, вырастает чёрная чистота. Строить свободу на разговоре. Какой разговор, с кем, о чём — о, это целое искусство и целая наука! Это надо учиться, это вам не чертыхнуться: «Что ж за суки там засели». Но иного пути нет. К свободе ведёт либо заговор, либо разговор. Заговор ведёт к свободе заговорщиков, разговор ведёт к свободе человечества. Выбор ясен?
