Подарил мне дед Мороз книжку Дмитрия Данилова «Саша, привет!» (М., АСТ, 2022, 54 тысячи слов). Однако, угадал — мне понравилось. То есть, впервые за треть века что-то такое нормальное, профессиональное (ну, если не считать Шишкина, конечно). У человека есть стиль, сюжет, концовка. Не Шаргунов-Быков.
Далее полный дисклеймер.
Роман — не роман, а развёрнутая притча. Читается легко, на одном дыхании, потому что написано хорошо, но тем не менее, это полный аналог евангельской притче о неразумном богаче, который собрался строить новый склад и умер от инфаркта.
Точнее, так. Притча ещё и о России, о жизни в тоталитарной стране. В этом смысле, вполне приятный кукиш в кармане. Самое драматическое — на последней странице, где тираж, фраза, что упоминаемые в тексте ФБ и Мета объявлены в России экстремистскими организациями. Вот вам повесть о тоталитаризме, а вот вам отпечаток когтистой лапы онаго.
Главный герой — вузовский преподаватель литературы, переспал со студенткой, приговорен компьютером к смертной казни. Ну, борьба за нравственность и скрепы. Героя отправляют в санаторий, где каждый день он обязан пройти по коридору, в котором установен автоматический пулемёт по кличке «Саша». Компьютер через датчик случайных чисел определяет, когда пулемёт выстрелит. Что может произойти и через сто лет. Довольно быстро выясняется, что в санатории пока никого не убивали.
Герой проходит все стадии агонии по Кюблер-Росс, как и его окружение. Сперва он бравирует и кричит пулемёту «Саша, привет», потом привыкает и вообще забывает, почему и зачем. Сперва и в соцсетях им страшно интересуются (очаровательная пародия на комментарии, от «такую мразь я бы своими руками душил» до «держитесь, вы для меня герой и пример»). Потом забывают. Сперва жена, любовница, студенты, мать им интересуются, но скоро забывают.
Конечно, про смертную казнь за прелюбодеяние — дань долгой традиции анти-утопий, которые прежде всего описывают тотальный контроль за сексуальной жизнью, отрицание своевольности любви и страсти.
Важнее, однако, другое. Героя, может, и не убьют вообще. Но ему сразу один из заключённых сообщает — имея на то поручение от администрации — что говорить заключённым друг с другом не следует. Ни в коем случае. Легко уйти из санатория, но быстро выясняется, что один-два раза терпят, а на третий включают какой-то вживлённый чип и заключённый на коленях ползёт назад, скуля и извиняясь.
Отдельно досталось госрелиджн: к осужденному приходят последовательно православный священник, мулла, раввин, шаман. Не скрывают, что «для галочки», не давят на психику и довольно быстро уговаривают бедолагу отказаться от встреч, подмахнуть соответствующую бумажку. Видимо, им платят не за визиты конкретно, а вообще.
Кстати, жена осужденного тоже преподаватель вуза, интеллигентка, специализируется на Пильняке. Именно интеллигентностью она оправдывает своё использование мата. Неинтеллигенты не матерятся. Язвительно, но метко по нынешним временам. Выматерился — и уж мнишь себя автором «Москва-Петушки» (дальним отголоском которой текст и является).
Где здесь пересечение с притчей о неразумном богаче и вообще Екклесиастом?
На поверхности Екклесиаст — про деньги. Но в глубине-то он про общение, про коммуникацию. Поговорить не с кем! Ни с кем нет и не может быть чего-то общего навсегда. Вот отчего отчаяние. Чем жалок богач? А почему его кондрашка хватила? Да с одиночества и хватила! Он общался с людьми ради денег, а надо наоборот — деньги лишь средство приумножать общение с людьми.
Тоталитарное государство («советское») может быть бедное, может быть богатое, но оно не может быть свободным, свобода же есть свобода общаться, говорить с кем хочешь, как хочешь, о чём хочешь.
Жизнь в тоталитарном санатории — жизни в полном разобщении.
Кошмар в том, что, попав в санаторий, герой обнаруживает — естественно — что и до этого он жил в абсолютно разобщённом мире. То есть, Россия хоть путинская, хоть ельцинская, хоть доельцинская, это страна всеобщей разъединённости и псевдо-коммуникации. Это состояние очень хорошо в романе и обозначено, художественно, убедительно, воздушными, но раскалёнными штрихами.
Есть ли выход? Выход есть всегда. Он крайне прост. Общайся, так-перетак. Учись говорить... Да не матом, прошу пана... Не ворчи, не зуди, не выкрикивай лозунгов — общайся...
Хорошо, а что, во времена Христа был тоталитаризм?
Тоталитаризм есть всегда, вопрос в пропорциях. Российский тоталитаризм лишь доведение до государственного уровня того, что спокон веку. И во времена Христа тоже. Его за что распяли-то? Сказано: Бог не должен общаться с людями, а Бог припёрся и начал... Сковырнуть! Так Он, зараза, мало что воскрес — воскресение фигня — Он продолжает лезть Духом Святым. И как этот Дух Святой прихлопнуть?
Ну, знамо как... Кнутом и пряником, пулемётом и пайкой, напугать и тут же предложить полный безопасность и гарантию бессмертия в пределах отдельно взятого санатория.
