Как несвобода влияет на людей? Они стараются сохранить свою личную свободу (волю, фридом), сколачиваясь в кланы. Это мафиозное поведение. Мафия — социальная семья — крышует своих, защищая от чужих. С первых же дней ленинского тоталитаризма возникли мафии/кланы военных, идейников (хороший неологизм!, хозяйственников, академиков, писателей. Кланы эти борются друг с другом, но они не борются с тоталитаризмом. На это нет ресурса.
Проблема с кланом та, что он тебя крышует, но ты жертвуешь своей автономностью. Ты должен быть прозрачен для капо, «отца». Сохранение личной свободы оказывается неполным. Тем не менее, это уже неплохо — альтернативой была бы просто смерть, гибель. К тому же ты прозрачен не для центральной власти, а именно для своего капо. Это напоминает принцип «вассал моего вассала не мой вассал».
Клан существует ради клана, он непрозрачен и замкнут. Отчасти он похож на касту. Абсолютно непрозрачны были и остаются кланы гебешников, разведчиков, генералов. В 1990-е лишь чуть-чуть из-за смуты, связанной с перераспределением власти и свержением клана идейников (квази-марксистов), занавес приоткрылся и завоняло страшно. Но в целом мы не так уж много узнали, в основном хвастуны-нувориши расписывали свои подвиги, а о начальстве все-таки благоразумно помалкивали. Сборник мемуаров о Березовском очень яркий пример.
Клановость поражает и верующих, и писателей, и оппозиционеров. Оппозиция придворных третьего уровня, скучковавшаяся вокруг «Эха», очень быстро стала кланом. Этот клан очень много говорил и показывал, выводил на демонстрации, но существовал он ради себя и что в нем происходило, было и есть тайна. Правда, очень малоинтересная для большинства людей, которые разве что по путинские дворцы с удовольствием посмотрели — лакеи любят обсуждать барское исподнее — но совершенно не собирались бунтовать или хотя бы тявкать. Но образовалась и группа людей, фанатично преданных этому балагану. Тем более, что преданность не включала в себя каких-либо практических действий, кроме разве что пожертвований.
Закрытость фронды из того же ряда, что закрытость российских религиозных, литературных, коммерческих и прочих сообществ. Фронда существовала для себя, не для результата. Это сильно затрудняет анализ ее деятельности, но по счастью анализ особенно и не требуется — деятельность была ничтожна, ни на что не влияла и не будет влиять. Вопрос в другом: возможна ли открытость в оппозиционном движении? Так вот: не просто возможна, а необходима. Суть несвободы в закрытости всего и вся, суть свободы — в открытости. Не открытости вождя поклонникам, а в открытости горизонтальной.
Здесь и обнаруживается различие демократии от деспотии. В США, в Западной Европе кланов и меньше, и они менее закрыты. Налицо именно общество как совокупность открытых друг другу людей, а не совокупность кланов. Больше прозрачности, больше подотчетности, больше диалога. Так что уборщик в бостонском столовке и в московской это все-таки уборщики в очень разных условиях. Развивать это внутри тоталитарной страны как Россия или не развивать? Конечно, по мере сил и возможности развивать, прежде всего в самом себе как личную потребность (такая потребность отнюдь не инстинктивна, ее нужно развивать), развивать и как практику жизни.