Номенклатуроклатия: стремление к завоеванию мира

В 1847 году Фридрих Энгельс в коммунистическом катехизисе («Принципы коммунизма») объяснял:

«При первом же победоносном восстании французского пролетариата ... австрийские немцы и мадьяры освободятся и кровавой местью отплатят славянским народам. Всеобщая война, которая тогда вспыхнет, рассеет этот славянский Зондербунд и сотрет с лица земли даже имя этих упрямых маленьких наций. В ближайшей мировой войне с лица земли исчезнут не только реакционные классы и династии, но и целые реакционные народы. И это тоже будет прогрессом».

Ровно через 70 лет Ленин, захватив власть в России, отзеркалил это утверждение: не немцы уничтожат русских и прочих славян, а русские уничтожат империалистический «зондербунд».

Жонглирование терминами прикрывает животную ненависть Энгельса к «Востоку» и Ленина — к «Западу», вполне гитлеровскую жажду аншлюсса. 

Как всегда, большевики лгали о своих истинных целях. В один и тот же день, 26 октября 1917 года, в ближайшие часы после путча, они публикуют «Декрет о мире» с предложением мира без аннексий и контрибуций, а на съезде советов Троцкий заявляет:

«Наша революция развяжет европейскую революцию. Если восставшие народы Европы не раздавят империализм, мы будем раздавлены, — это несомненно. Либо русская революция поднимет вихрь борьбы на Западе, либо капиталисты всех стран задушат нашу».

4 ноября 1917 года Ленин: «Поможем народам Запада начать непобедимую социалистическую революцию».

Он рассуждает о планете как председатель Земшара, словно готовит собрание работников винного завода и подсчитывает, кто за него, кто против:

«Населения на Земле сейчас до трех миллиардов и три четверти из них, трех миллиардов, — в колониях, и три четверти миллиарда — в тех странах, которые побеждены, значит — в колониях 70 процентов. Я говорил, что даже при таком грубом определении, если возьмем политику мировую, то семь десятых населения будет то, которое при правильной политике будет стоять за Советскую Россию».

Ленин поясняет: стоять не потому, что они коммунисты, а потому что жажда национальной независимости позволяет завоевать каждую страну по отдельности: «Тут могут спросить, как они могут стоять за Советскую Россию, когда они не коммунисты? А как же стояли за одно с нами Эстония и Грузия, хотя там расстреливают коммунистов?»

11 марта 1918 года Ленин пишет: «Большевики повсюду бросили клич международной пролетарской революции». Его цель — создание Соединённых Штатов Мира: «Соединенные Штаты мира (а не Европы) являются той государственной формой объединения и свободы наций, которую мы связываем с социализмом, — пока полная победа коммунизма не приведет к окончательному исчезновению всякого, в том числе и демократического, государства».

1 октября 1918 года он же: «Международная революция приблизилась за неделю на такое расстояние, что с ней надо считаться как с событием дней ближайших».

11 апреля 1919 г.: «Мы обещали, что начинаем революцию, которая станет мировой, и она началась. Международное положение наше блестяще. Теперь только несколько месяцев отделяют нас от победы над капитализмом во всем мире».

17 июля 1919 г.: «Недалек день, когда вся Европа соединится в единую Советскую Республику».

Это не «предвидения», не «научные прогнозы». Это военный план завоевания и призыв к завоеванию.

При этом Ленин вполне трезво подписывает Брестский мир и идёт на всевозможные уступки. Он умеет выстраивать иерархию целей. Сосредоточить скудные силы на одном направлении. Прежде завоевания мира надо завоевать Россию, затем — её бывшие колонии, прежде всего, Украину. Именно эту задачу и решает то, что называется «гражданской войной». Но какой же Ленин — «гражданин»? Он путчист, заговорщик, организатор военного восстания — он так и называл «революцию», военным восстанием. Он завоеватель.

Первая война номенклатурократии — это война с Россией, закончившаяся победой. Завоевание России. Её символом стал артиллерийский обстрел Кремля. Её итог Ленин чётко обозначил именно словом «завоевание», в речи 20 сентября 1920 года:  «мы … завоевали русское зажиточное крестьянство».

Вторая война номенклатурократии — это война с Украиной, закончившаяся победой. Завоевание Украины.

Поведение номенклатурократии есть поведение завоевателя.

Третья война номенклатурократии — война с Польшей. Это иногда называют «экспортом революции», но метафора крайне неудачна. Считать Ксеркса, Александра Македонского, Чингиз-хана, Наполеона, Ленина, Гитлера — экспортёрами… Историю нельзя писать как брачное объявление, в котором любой палач рекомендует себя специалистом по работе с персоналом.

22 сентября 1920 года Ленин оправдывал развязывание войны против Польши. Он вынужден был оправдываться, ведь Ленин потерпел поражение. Его выступление было засекречено и опубликовано лишь в 1992 году.

Как и всегда, Ленин использует двойной стандарт, игру в слова.

Запад — агрессивен, Запад напал на Россию, потому что решил, что она слаба, если согласилась на «линию Пилсудского».

Россия — миролюбива. Она никого никогда не завоёвывает. Она лишь «освобождает» земной шар, освобождает постепенно. Поэтому весной 1920 года «мы соглашались заключить мир, считая мирную хозяйственную работу, на которую мы перевели жизнь армии и жизнь десятков тысяч рабочих и крестьян, гораздо выше, чем возможность военными успехами освободить Белоруссию и часть Украины или восточную Галицию».

Нападение на Польшу для Ленина — лишь часть завоевания мира. Просто надо действовать постепенно, это умнее. Польша в риторике Ленина — не государство, а шайка террористов, спонсируемая Западом:

«При бессилии Антанты военным путем задавить нас, при бессилии ее действовать своими солдатами, она может только толкать на нас отдельные маленькие государства, не представляющие военной ценности и держащие у себя помещичье-буржуазный порядок только ценой тех мер насилия и террора, которые им предоставляет Антанта».

Военное нападение шифруется как «помощь в советизации»: «Мы решили использовать наши военные силы, чтобы помочь советизации Польши» (и, напротив, Ленин признаёт, что «советизации» Грузии и Латвии была отложена из-за недостатка сил.

Ленин признаёт в секретной речи, что решение напасть на Польшу было секретным, не обсуждалось открыто: «Мы формулировали это не в официальной резолюции, записанной в протоколе ЦК и представляющей собой закон для партии до нового съезда. Но между собой мы говорили, что мы должны штыками пощупать — не созрела ли социальная революция пролетариата в Польше?».

Ленин с саркастическим удивлением отмечает, что его планы по завоеванию мира не находят понимания даже у пролетариев:

«Когда у меня была английская рабочая делегация и я говорил с ней, что всякий порядочный английский рабочий должен желать поражения английского правительства, то они меня совершенно не поняли. Они состроили такие лица, которые, я думаю, не может схватить даже самая лучшая фотография. В их головы совершенно не вмещалась та истина, что в интересах международной революции английские рабочие должны желать поражения своего правительства».

Как и в 1918 году, Ленин предлагает тактическое отступление, признание независимости Польши, чтобы собрать силы перед очередным броском на Запад:

«Последствия не так страшны. Последствия военные не означают последствий [для] Коммунистического Интернационала. Под шумок войны Коминтерн выковал оружие и отточил его так, что господа империалисты его не сломают. Развитие всех партий идет пока по-нашему — так, как предписано Коминтерном. Без всякого преувеличения можно сказать, что на этот счет мы можем быть спокойными. Дело сводится к темпу развития, к условиям развития. Мы не в состоянии были одержать решающей военной победы, которая разбила бы Версальский мир. Мы имели бы перед собой разорванный Версальский договор всемирного торжествующего империализма, но мы этого сделать оказались не в силах. Основная политика наша осталась та же. Мы пользуемся всякой возможностью перейти от обороны к наступлению. Мы уже надорвали Версальский договор и дорвем его при первом удобном случае. Сейчас же для избежания зимней кампании надо идти на уступки».

Ленин оказался прав. Не он сам, а его наследники завоевали и Польшу, и до Берлина дошли. Сейчас опять откатились назад, но стратегическая цель — покорение мира, превращение планеты в «русский мир» — осталась прежняя.