Выборы по благодати и выборы по закону

Возможны две формы свободных выборов — по закону и по благодати.

Джорджо Агамбен полагал, что Сократ тоталитарный идеолог, потому что поставил закон выше людей. Надо было попросить у афинян прощения, что развращает детишек мышлением, они бы его пожалели. А он встал в позу: «Ну, ежели по закону надо меня отравить, давайте травите!» Мысль, что вставать на колени может оказаться бесполезным делом, Агамбену в голову не пришла. Он верил в доброту афинян и не верил, что становиться на колени опасно для жизни, не всегда телесной, но всегда духовной.

Теоретически — чисто теоретически — возможны свободные по благодати выборы, когда все граждане — ну, 90 процентов — все люди, отвечающие за выборы и обычно их фальсифицирующие в пользу номенклатуры, все омоновцы, все забитые учительницы, судьи и судьицы, вдруг усовестятся и покажут настоящие результаты. Как вполне возможно, что все молекулы воды в стакане перестанут двигаться хаотично, а устремятся вверх, так что вода вылетит из стакана. Сойдёт благодать ответственности на землю, и все проголосуют правильно! Настолько все, что от диктатора не только телохранители, но даже секретарша убежит, и подушка, как лягушка, и жучки, и паучки.

Именно на такую свободу людей уповают те, кто предлагает о принципах забыть и найти тему, которая приведёт абсолютное большинство избирателей в такой экстаз, такой экстаз, что они все соберутся вместе и проголосуют по совести, и подсчитают по совести, и зафиксируют результаты по совести.

Правда, тема никак такая не находится. Гитлер нашёл — безработицу — но и той не хватило на получение большинства, пришлось всё-таки заняться расстрелами. У Ленина не было даже тех процентов, что с трудом набрал Гитлер. И в России никак не получается. Уповающие на «тему» винят во всём не себя, конечно, а избирателей.

Возможна другая крайность — просто свободные выборы. Абсолютно свободные. Свободные выборы требуют независимой судебной системы, чтобы возможные фальсификаторы боялись наказания. Свободные выборы требуют свободной, не монополизированной экономики, в которой только и возможно функционирование свободной прессы, телевидения, интернета, функционирование свободного рынка помещений и типографий, чтобы все имели одинаковый доступ к избирателям.

Свободные выборы требуют отдельной, независимой от власти системы, которая бдительно следит, чтобы находящиеся у власти люди не использовали своих преимуществ в предвыборной борьбе — и для этого, опять же, свободные суды. Некоторые подбрасывают идею, что идеально свободные выборы требуют идеальных избирателей и не менее идеальных кандидатов — академиков, поэтов, нобелевских лауреатов, преуспевших одновременно и в балетном искусстве, и в космонавтике.

Такие идеально свободные выборы не существуют, но всё же они бесконечно достижимее, чем внезапное просыпание свободолюбия, бесстрашия и ответственности у абсолютного большинства населения. Практически все сколько-нибудь свободные выборы (российские не предлагать) относятся именно к таким, относительно свободным, не по благодати, а по закону проводимым выборам. 

Выбирая между внезапным осенением благодатью и постепенным внедрением закона, нужно понимать, что закон не столь чудесен и мгновенен, зато много реальнее. Идеального избирателя не существует, но воспитывать в себе принципиальность с идейностью, своим примером демонстрируя другим, что принципиальность с идейностью не так уж невероятно и вовсе не смертельно рискованно, — почему бы и нет? Ну хотя бы говорить о том, что цинизм и отчаяние, неверие в создание независимых судов, тем более, отрицание самой такой возможности — что это неправильно? Что это усугубляет положение? Не говоря уже о том, что цинизм в отношении закона никак не может обернуться упованием на благодать. Кто в закон не верит, тот и благодати такой заслон выставит, что никакой омон не понадобится.

Выборы по благодати строятся на монологе. Всех разом убедить невозможно, но можно попробовать напугать. Испугайтесь скорой жуткой угрозы и голосуйте с нами! Выборы по закону строятся на долгом, бесконечном диалоге, который тянется столетиями, одни участники умирают, другие подключаются, — и это неторопливый рациональный диалог, в котором надо не только и не столько пугать, сколько обсуждать, выслушивать, думать. Разница как между судом Линча и судом присяжных.

Сократа уже не воскресить, да и Платона тоже. Они и вряд ли бы согласились воскрешаться для жизни в России — греки, не понимают, в чём счастье и сила! Но в себе-то малость воскресить понимание того, что закон, право, разделение властей, — это хлеб, который должен быть всегда, для чего нужно постоянно сеять и жать семена принципиальности, последовательности, рациональности, — это можно? Что благодать и внезапное, от балды — или от злости на то, что у другого яхта — воскрешение совестливости — это чудо, которое не подготовить и не вызывать даже самому шаманистому шаману, — это можно принять? Можно!

Платон же придумал царство философов именно для того, чтобы сократов не травили ядом. Потому что царство философов может, конечно, скатиться в пропасть — но царство самовлюблённых мещан, считающих себя единственными носителями благодатности, изначально в этой пропасти пребывает и выбираться не хочет.

Следуют ли из этого конкретные рекомендации, когда ходить на выборы, когда не ходить? Конечно, нет! Дурной избиратель всегда готовится к выборам, которые через год, нормальный избиратель готовится к выборам, которые через годы. За предусмотрительность — мать принципиальности, мать вашу и нашу!