Каждение Чеке: книга «Чекисты», 1978 год

Книга «Чекисты» издана тиражом 200 тысяч экземпляров. 285 тысяч слов.

20% отведены «эпохе» Дзержинского (включая льстивейший очерк Юрия Германа, который ведь на восхвалении чекистов специализировался).

10% отведены 1920-м годам, 10% — 1930-м (несколько страниц о Макаренко, Берзине, Зорге. Остальное о борьбе с ПОУМ, мимоходом взрыв «фашистского» корабля в Лиссабоне — подвиги Григулевича, очевидно).

40% о Второй Мировой войне, начиная с завоевания Белоруссии. В Гродно чекисты раскрывают заговор поляков, которые хотели «создать польское буржуазное государство».

Оставшиеся 20% посвящены послевоенным годам. Из четырёх историй три о кознях США, одна о кознях Британии. Действуют США и Британия через НТС и радио «Свобода».

Русские герои-разведчики — Абель, Филби — это благородные идейные люди. Наймиты Запада — «гитлеровские наемники, беглые уголовники, люди без стыда и совести ... или простаки». Все трое советских граждан, которых пытались завербовать агенты Запада, сами добровольно пришли в КГБ!

Отдельного упоминания заслуживает белорусский драматург Николай Матуковский (1929-2001), автор очерка о гебешнике с диалогом:

«А что вы считаете главным для чекистов? ... Он задумался, а потом тихо сказал — Самое главное — любить людей».

Замечателен и Борис Понизовский (1930-1995), ленинградский «театральный деятель». В русской википедии воспроизведена его автобиография, где он изобразил себя соперником Параджанова, о своём воспевании гебешников не упомянул. Пострадал от советской власти — ему не давали помещения для реквизита его театра, с которым он ездил за границу. В его очерке «Мошкара» британский подданный Джеральд Брук, агент НТС, доцент университета в Глазго, славист. Бруксу поручили посетить несколько церквей и выведывать секретные сведения у прихожан, а так же «ознакомиться с туалетными комнатами ГУМа, выяснить, куда выходят их окна и нельзя ли через них распространять листовки».

Что туалеты ГУМа в подвале, известно и в Уганде. Может быть, Понизовский так утончённо стебался? Брук «спешил побольше выудить у прихожан нужных ему сведений. Но прихожане всё попадались «не те» — не роптали на власть, не сыпали государственными секретами... Туалетных комнат ГУМа обследовать не успел».

Куда лучше без подробностей. Н. Соколенко в чекистской же книге «В схватке с врагом» (1976) писал: «По приезде в Москву супруги Брук рьяно принялись выполнять грязные задания эмигрантского отребья. Они ... бегали по Москве и опускали в почтовые ящики подметные письма подстрекательского содержания».

Можно считать стёбом и название повести В. Винокурова о чекистах в Болгарии: «За нашу и вашу свободу».

Проблема в том, что в чекистской пропаганде слова настолько бессодержательны, что граница между стёбом и пропагандой неопределима. Некоторые тексты кажутся злобной сатирой на пропаганду ВЧК. Э. Потускаев («Мы из ЧК» в центр сюжета помещает цирк. Подученный эсером-антисоветчиком клоун шутит: у дохлой кобыла нет хвоста — «Ленин забыл». Чекисты арестовывают клоуна, через него выходят на белогвардейское подполье. Повесть окаймляет судьбы священника, который до революции укрывал евреев от погрома, а тут принял от белогвардейцев винтовки для хранения на колокольне, и отказался донести на мерзавцев — мол, «Иудой не был и не буду». В конце повести он глубоко раскаивается, что не стал Иудой.

Слово диссидент не упоминается ни разу, не упоминается даже «антисоветская пропаганда». Того, чем именно тогда вплотную занимались гебешники. Новодворская, Ковалёв, Сахаров? Ни звука. Только в предисловии одним абзацем о двух юношах в Луцке, у которых отец нашёл документы НТС и донёс в КГБ. Ребят пожурили и простили. Не бойтесь доносить на своих детей!

Предисловие писал генерал КГБ Ардальон Малыгин (1913-1999). Малыгин делал партийную карьеру, дошёл до секретаря Калужского обкома, с 1951 года перебрался в Москву, в ЦК курировал КГБ. Примечательно, что когда Андропов стал главой КГБ, Малыгин приехал к Андропову, не наоборот (хотя к секретарю Политбюро поехал бы всё же Андропов). Малыгин пожаловался Андропову:

«За истекший послевоенный период не было построено ни одного здания для КГБ. Например, разведка, располагаясь на 7-м этаже основного здания на Лубянке, просто задыхается от скученности. В небольших кабинетах ютится по 15–20 сотрудников. ... Второй Главк (контрразведку) мы немного разместили за счет «передислокации» Следственного управления в Лефортовскую тюрьму. А внутреннюю тюрьму заняли оперативные подразделения. Высшая Школа КГБ размещается в неприспособленном старом здании. А Высшая Краснознаменная разведывательная школа ПГУ сиротливо ютится в ветхих деревянных бараках за городом в лесу. <…> Медицинское обслуживание сотрудников… и здесь хвалиться нечем. В структуре ХОЗУ имеется медотдел. При нем — одна поликлиника для взрослых и одна для детей сотрудников. Есть еще старый довоенный госпиталь на Волоколамском шоссе. Он всегда перегружен…».

Андропов тут же позвонил Брежневу, который сказал Малыгину: « Надо помогать Юре, а вы как раз способны помочь, вытащить КГБ из застоя».

Брежнев, который вытаскивает КГБ из застоя — восхитительно!

«Через несколько дней заместителями Ю.В. Андропова были назначены Семён Цвигун, Георгий Цинёв и Ардалион Малыгин. Они заняли смежные кабинеты на 4-м этаже здания на Лубянке», — писал историк А. Ведяев.

Малыгин был добрый — он убедил Андропова пустить Высоцкого в Париж. Гарантом выступил начальный приёмной КГБ Губернаторов, который — внимание! — парился вместе с Высоцким в бане.