«И, вспомнив, Петр говорит Ему: Равви! посмотри, смоковница, которую Ты проклял, засохла» (Мк. 11, 21).
Спасибо, Пётр! А то, как говорится, дурак не заметит, умный не скажет, Пётр же и заметил, и сказал.
Вновь рассказ Марка выглядит первичным — у Матфея не Пётр говорит, а некие «ученики». Э нет, говорит всегда одно горло, один человек. Это не означает, что Пётр умнее прочих. Он даже не наблюдательнее. Он просто не стесняется командовать: «Смотри!»
Вариант Марка первичнее ещё и по той простой причине, что тут удивление вызвано одной причиной: смоковница засохла. У Матфея внимание раздваивается: то ли удивительно, что засохла, то ли удивительно, что быстро засохла.
Пётр не понимает, что речь идёт о чуде? Он не сложил дважды два? Глупый, да? Почему не рухнул на колени в изумлении и восторге?
Умный, вот и не сложил. Могло быть — да и остаётся по сей день — множество объяснений происшедшему. В конце концов, кто-нибудь ночью взял и корни подпилил… полил серной кислотой… царской водкой… расплавленным свинцом… Много ли смоковнице надо!
Может, и поэтому Матфей подсократил рассказ, выпустил ночь? Чтобы не закрадывалось сомнений.
Вот если бы смоковница расцвела — это да, явное чудо. Воскрешение Лазаря — чудо, смерть Лазаря — норма. Человек творит — чудо, человек в депрессии — норма. Какое чудо, что в мире не всё нормально!