«Ибо всякий огнем осолится, и всякая жертва солью осолится» (Мк 9:49).
«И каждая жертва будет посолена солью» — это позднейшая вставка. Синодальный перевод говорит не «посолен», а «осолён», но это уж и вовсе ненужный архаизм. Комментарии для переводчиков с вряд ли осознанным юмором отмечают: «Подлинная проблема с переводом этого стиха состоит в том, что мы не знаем, что именно он означает» (Братчер, 1961, с. 334).
Верно: понять можно лишь то, что уже понимаешь. А если непонятно, то, по выражению того же комментария: «Перевод этого стиха не представляет неразрешимых проблем, однако существует по меньшей мере 15 различных объяснений его смысла».
Конечно, можно сколько угодно делать разных переводов, если невозможно проверить, который правилен. Непонятна эта фраза, прежде всего, потому что она связана с предыдущей сугубо формальным образом: там упоминается огонь ада, который сожжёт грешников, а тут — огонь, который сделает человека жертвой. Похоже, что это механическое соединение двух различных цитат, как в предметном указатели: тут огонь — и там огонь.
Как огонь может «посолить»? Это как раз можно понять. Если «посолить» означает «выполнить завершающую кулинарную операцию, после которой еду можно есть», то слово нетрудно превратить в метафору. Так слово «отпечатать» вовсе не обязательно означает «оттиснуть печать». На фотографическом отпечатке никакой печати нет, первоначальный смысл глагола испарился. «Солёная шутка» — пример того, как соль выпаривается из слова «соль».
Проблема ещё и в том, что Мк. 9, 49 никак, видимо, не связан не только с предыдущим стихом, но и с последующим, который прибавлен все по тому же механическому принципу: упоминается в одном афоризме соль — подшиваем к нему другой афоризм с упоминанием соли. А может быть, даже и два, потому что первая часть стиха 50, кажется, никак не связана со второй. В первой говорится о том, что надо беречь в себе солёность — эта мысль очень близка к «Вы соль миру». Во второй — о том, что надо беречь отношения с друзьями.
Если человек один — соль для него символ общения с Богом. Если человек вдвоём с единоверцем — соль для него символ общения с другом. Если человек поставлен лицом к лицу с человечеством — соль для него символ служения всем людям (Мф. 5, 13). В любом случае, соль — отличная штука, она хороша сама по себе, и даже если человек оказывается лицом к лицу с миллиардами себе подобных, ему хорошо не потому, что их миллиарды, а потому что в нем есть крупинка Духа Божия. А если её нет, то и все человечества, и вся жизнь — пресная гадость.
Владимир Соловьев, человек довольно саркастический, писал:
«Вся несостоятельность человеческой природы, предоставленной самой себе, открывается нам в тех лучших людях, которых Христос избрал в Свои ученики. Помимо измены Иуды мы видим здесь неверие Фомы, тупость Филиппа, зависть и неразумную ревность сынов Зеведеевых, малодушие Петра. Если такова соль земли, то что же остальные?»
Так ведь солью земли не рождатся. Рождаются — ну, вот, какими описал Соловьёев. Солью земли становятся — когда из «предоставленных самим себе» предоставляются Богу и людям. Это не вдруг, и это непросто — ведь и соль становится годной к употреблению только, когда кусок соли истолкуют в порошок. А истолочь окаменевшую душу — процедура не из мгновенных.
