«подвизайтесь войти сквозь тесные врата, ибо, сказываю вам, многие поищут войти, и не возмогут» (Лк. 13, 18).
Иисус обличал богатство, древнегреческие философы призывали к умеренности, Иисус призывал помнить о смерти, древнегреческие философы призывали помнить о смерти. Отсюда теория, что Господь Иисус был представителем не столько иудейской, сколько эллинистической культуры. Да и Екклесиаст призывал помнить, что всё суета и сует.
Любой воришка объяснит вам, что не в деньгах счастье, что нужно о душе думать. Не надо беспокоиться, всё будет хорошо. Вон сколько людей вообще без денег, и живут. Пока. Пока-пока.
Евангелие — в деталях. У человека умер ребёнок, и стоит его утешает призывом помнить, что и у других умирают дети. Растворить горе среди других чужих несчастий. Но горе не растворяется нимало. Мы понижаем температуру, напоминание о чужой беде словно холодный компресс, чтобы сбить жар, но не сбивается, только вот наше собственное сердце леденеет, оказывается где-то в синей шкале градусника. Благая весть — о том, что упали, но ещё можно и глубже упасть. Всенетакужплохо! Как должно было бы быть по грехом нашим.
Эта пропасть — вершина мудрости без веры.
Евангелие — это обращение к другому с утешением из красной части градусника. Евангелие не о том, что другим ещё хуже, не о том, что не всё так уж хорошо даже у самых счастливых. Евангелие о том, что свет выше тьмы. О том, что надежда есть. И дело не в смерти. Вот беременность, роды. Вынашивать плод — физиология. Тут нет места надежде или отчаянию. Бесплодное животное не в отчаянии. В человеческой же беременности всегда есть надежда — не на то, что родится благополучно, мать выживет, а на что-то бесконечно другое. На то, что родился человек как таковой. Человек как свет. Поэтому плохо относились к бесплодным — хоть к холостякам, хоть к старым девам, хоть к бесплодным супругам. Носители смерти, безнадёжности. Вера это преображает. Бесплодные рождают — но празднуется не победа над бесплодием, а рождение по воле Божией, а не по расчёту человеческому. Не ради продолжения рода. Мария внуков не дождалась, и в этом смысле все рассказы о чудесных рождениях в Библии — не о продолжении рода, не о хозяйстве, а о Духе. Поэтому праздник. У нижней шкалы жизни есть предел, есть абсолютный ноль, у верхней шкалы — нет предела. Воскресение не просто возврат в привычное, а полёт в бесконечность.
Мы утешаем друг друга не тем, что все умрём, а тем, что все воскреснем. Мы освобождаемся от необходимости утешать и быть утешенными. Мы открываем друг другу глаза на воскресение, а оно не о прошлом и настоящем, а о будущем, не о том, что мы знали и любили, а о том, что мы узнаем и полюбим. Об этом говорит Господь, когда пугает, что после воскресения многие будут тыкаться в широкие ворота воскресения, созданные для всех-всех-всех, и не смогут войти. Потому что будут глядеть вниз, назад, куда привыкли глядеть — в тьму. Кто глядит уже сейчас на узкую полоску света и к ней идёт, тот будет готов и к тому, что рай — для всех, даже для таких, как я. Как эта, земная жизнь — для всех и каждого, такова и вечная жизнь, да она ещё и для тех, кто в эту жизнь допущен не был или был вытеснен. Не за счёт мести и уничтожения, не за счёт ада — иначе рай будет чем-то вроде вечных поминок, перебирания прошлых обид и достижений, а рай — это вечный день рожденья человечества, победа не над злыми, а над злом, воскресение не для компенсации с утешением, а для свободы и нового творения.
[По проповеди 22 декабря 2018 года]