Жизнь не дорога — дороги. Не театр — театры. Человек отыграл школьника — и вырос. Прошел дорогу родительства — идем по дороге неродительства. Конечно, в каком-то смысле ребёнок для меня всегда ребёнок, но этот смысл я должен запихнуть себе в афедрон и видеть в ребёнке обычного человека. Любимого, но обычного. Просто путь к любви к нему был вот таким хитрым.
Кому-то такой взгляд на жизнь может показаться трагичным. Прошлое стало прошлым — разве это не смерть жизни? Тянуть надо! Но зачем? Я съездил в Венецию, в Амстердам, в Париж, было очень интересно, было прямое счастье, но счастьем поездка становится и тогда, когда завершена. Пожалуй даже, она вполне становится счастьем, потому что завершилась, стала «опытом» — частью своей жизни. А живи я в Венеции, у меня не было бы опыта поездки в Венецию.
Какое счастье, что мне выпало жить при интернете! Это даже счастливее, чем поездки заграницу!! Не просто кратковременное знакомство, а возможность познакомиться со всем разнообразием мира, причем знакомство можно осуществить на самом глубоком уровне. Если что заинтересует — узнавай-не-хочу!
Как ужасно было жить моим родителям и мне самому до интернета. Железный занавес, конечно, плохо, но отсутствие интернета много хуже. Страшно суженный взгляд на мир, огромные затраты на получение хотя бы небольшой и искаженной информации о том, что за пределами непосредственного опыта.
Конечно, интернет лишь часть счастья, всего лишь глобализированная книга. Интернет — матрешка, потому что это часть умения читать. Книги — вот это счастье!
Все эти пути — лишь пути. У них есть начало, середина и конец. Наличие конца кого-то может остановить — зачем идти по дороге, у которой есть конец? Помилуйте, но зачем нужна дорога, которая ведет всюду? Освоено — и вперед, дальше. Всякая дорога имеет конец, бесконечно множество дорог.
Конечна даже дорога веры и её обочина — дорога религии. Страшно подумать о том, что есть люди, которые религиозны без веры… Это как идти по обочине без дороги… На английском «обочина» — «плечо». Плечи без шеи и головы…
Не получить благодати, не иметь веры, не оказаться в Боге, — какое это было бы несчастье и какое, напротив, это счастье! Конечно, и тут работает биологический механизм — привыкаешь! Привычка дана не свыше, она дана снизу, и она не замена счастию, а изрядная помеха счастию. Приехал в Венецию — и через пару часов привык к этой Венеции. Полюбил — и через пару лет привык к любимой. Уверовал в Бога — и через пару десятилетий привык если не к Богу, то к вере, не говоря уж о религии. Вот несчастье-то!
Было бы несчастье, если бы конец одной дороги не означал начала другой, если бы тупик держал и не пускал вырваться, но ведь этого же нет. В каждом тупике есть своё воскресение, даже больше, чем воскресение. Воскресение возвращает на путь, а тут — новый путь. Это уж, скорее, новое творение поверх прежнего, от которого сохраняется все — и это «все» такое маленькое, оказывается в сравнении с новым. Ох, страшное это дело и трепетное — Бог отряхивает с Себя субботу и творит нечто новое с тобой. Страшное, но сладкое. Да и «страшное» тут — фигура речи. Ну чего тут такого страшного! Сама смерть не страшна — для Бога она всего лишь материал для творения, так что можно и перетерпеть. От одного счастья — к другому, и пусть потряхивает на выбоинах и ухабах, это не так уж беспокоит, если помнишь прошлое счастье и веруешь-понимаешь, что неизбежно счастье будущее. Так что «счастье» — фикция, реальны только счастья или, как принято говорить на христианском жаргоне, «блаженства».
