«И сказал им Иисус: могут ли поститься сыны чертога брачного, когда с ними жених? Доколе с ними жених, не могут поститься,» (Мк 2:19)
В Библии есть много страниц, описывающее богослужение. В основном, правда, это не описание, а предписания, это мечты: вот хорошо бы, в идеале бы, когда будет возможность, то богослужение должно быть вот таким… Это очень узкий взгляд, немного даже лакейский: официант описывает идеальный банкет. Банкет может быть по случаю свадьбы, похорон, юбилея, — каждому случаю свой набор блюд, импровизаций не нужно, все варианты должны быть просчитаны. А любит жених невесту или нет, юбилей палача или математика, вообще неважно.
Таково обрядоверие. Это лакейский, даже холуйский взгляд на Бога и людей.
Если же искать в Библии книгу, раскрывающую не форму, а смысл богослужения, то это Песнь Песней. Нет любви — нет богослужения. Если жених не любят невесту, то банкет будет, пожалуй, даже попышнее обычнее, чтобы это обстоятельство скрыть.
Не случайно Иисус, помянув свадьбу, тут же помянул знаменитое «ветхие мехи». Это не о реформах — это о том, что на свадьбу хорошо бы в новом платье, не из секонд-хенда, да и костюм жениху новый нужен. Потому что любовь-то новая. Каждая настоящая любовь — первая в мире, она же последняя, в общем — единственное.
Богослужение это свадебное торжество. Поэтому, возможно, и воспринимается она как некая архаика, принадлежность не самых развитых культур. «Современный» человек может вообще не «играть свадьбу». В голливудских фильмах определённого рода пышное торжество с несколькими сотнями гостей — норма, вот и надо побаиваться, чтобы богослужение не превратилось в блокбастер. «Блокбастер» это вопрос качества, не количества. Можно наедине с невестой и парой друзей так себя вести, что это будет напыщенное фарисейство. А может и толпа в сто тысяч человек быть единой в своём порыве — то есть, Невестой, Любящей и Любимой.
Здесь довольно уловимое отличие христианского богослужения от многих других. Иисус пришёл в мир, где и язычники традиционно рассматривали богослужение как своеобразное угощение Бога, да и избранники Божии — иудеи продолжили вполне эту традицию. Бог — не Жених, Бог — Отец. Кстати, в архаических-то культурах часто именно отец — главный персонаж на свадьбе, он всё устроил, потому что какая там любовь, когда нужно сажать морковь.
Иисус же вновь и вновь настойчиво возвращается к образу жениховства. Жениховство это своеобразное, так и любовь своеобразная, и богослужение христианское выходит тоже своеобразное. Жених задерживается. Сильно задерживается. Оправдание у Него есть: Он был убит и воскрес. Убит собственной невестой — Человечеством. Тем не менее, Он присутствует всюду — присутствует как Дух Святой. Теперь уже богослужение — не жертва людей Богу, чтобы сыт был и не лишал благосклонности. Теперь богослужение — Бог жертвует людям Себя всего.
Современные иудаизм и христианство схожи тем, что у обоих в шкафу, в памяти, в прошлом есть опыт богослужения колоссального, исполинского. Если размеры Храма Соломонова несколько преувеличены, то размеры готических церквей или храма св. Петра — налицо, точно известно, сколько часов тянулись богослужения, какие масса в этом богослужении участвовали, сколько было золота и бриллиантов. Всё это лопнуло как мыльный пузырь — и слава Богу. Фанатики мечтают всё это воскресить, но воскресение — это совсем о другом и Другой.
Если что и уцелело от «великого» прошлого, то опыт богослужения абсолютно частного, одинокого, миниатюрного — монашеского. Это относится и к католичеству, но в ещё большей степени к современному русскому православию. Тут длинноты — не от желание попышнее обставить присутствие царя, а потому что монах, повкалывав мотыгой, шёл в храм и молился, молился, молился…
Для служения идеальной всенощной никакой ночи не хватит. Каждые три часа — опять молитва. Даже если пост — а пост во времена Иисуса был не в избирательности при еде, а в полном воздержании от еды. Сейчас так постятся иудеи и мусульмане, в Церкви уцелела только традиция «сочельника» — не есть «до звезды». Литургий во время поста не служили — пост же! Но молились не меньше во время поста, а больше. Эти молитвы наедине тоже ведь богослужение.
Много любителей не ходить в церковь под предлогом, что молиться надо не напоказ, а в «чуланчике», как Иисус однажды сказал. Но только что-то и в чуланчиках не сильно такие люди молятся. Если бы молились… Из уединённого богослужения не может не вырасти богослужение общее. Вот обратное — да, не всегда верно, об этом Господь и сказал, помянув «чуланчик». Молитва в уединении — как грибница, из которой рано или поздно полезет гриб, раздвигаю землю, а то и асфальт взламывая — и это будет богослужение.
«Песнь Песней» это ведь не просто любовный шёпот, не безмолвное вглядывание в глаза любимой. Это именно песня, дуэт, более того, дуэт в сопровождении хора. Историки спорят, насколько Песня Песней безыскусный наив, а насколько — стилизация под безыскусный наив, но бесспорно одно: этот текст именно пели, а скорее всего, ещё и танцевали при этом. Отказ от богослужения — как отказ от песен про любовь. Не заметишь, как запоёшь.
Кто молится, тот непременно подымется до богослужения. Молитва так же соотносится с богослужением как чтение и чтения. «Чтения» — так до революции называли публичные лекции. Чтения — это чтение вслух. Как и богослужения, чтения — раньше чтения. Сперва все читали вслух, только в конце античности появились люди, научившиеся читать «про себя». Но уж когда научились — зачем возвращаться к варварству? Что такого в богослужении замечательного, что может оправдать омерзительное слово «служение». Собачки «служат», а человек — любит! Нормальный человек и сам никому не служит, имеет отношение равные, и себе служить не разрешит. А уж Бог-то нормальнее нормального человека! Ему аллилуйщики не нужны!
А любимому человеку наши песни нужны? А вообще любовь это разряда «нужного» или как? Средство или цель?
Богослужение — во всяком случае, христианское — не более, а менее прагматично, чем любая молитва и медитация. Поэтому люди редко задаются вопросом, зачем молиться, но очень часто — зачем нужно богослужение. Ответ: ни за чем. Просто есть созерцательная молитва, когда человек созерцает Бога, а есть созерцательная молитва, когда Бог созерцает человека. Созерцает и слушает. Человеку это ни к чему, Богу тем более, и вот это «ни к чему» и есть преодоление никчемности и суетности человеческого существования.
В слове «богослужение» обе половины — устаревшие донельзя. «Бог» от санкскритского «бхаг» — тот, кто кормит, повар, официант, кормилец. Взгляд на Бога человека не столько голодного, сколько благодарного. Это первый плод веры — благодарность Богу за хлеб, который, как отлично знает крестьянин, он сам посеял, земля выносила, он лично скосил, перемолол, испёк. «Служение» — взгляд на себя глазами Бога. Бог мне, я — Богу. Бартер. Бог — человек — Бог. На жену, на мужа глядели точно так же, вот что важно помнить.
Богослужение это самый консервативный элемент религиозной жизни. Любые попытки «модернизировать» богослужение не могут преодолеть зазор между разговорным языком и языком молитвы. Любые попытки сделать богослужение насквозь «понятным» так же обречены, как попытки «понять» щебетание влюблённых, смысловая нагрузка которого не больше, чем у звука работающего автомобиля. Это не означает, что не надо стремиться к понятности и современности, просто надо не переоценивать значение любых реформ. Язык богослужения — это язык влюблённых, который должен быть понятен не всякому, а им одним. Жаргон. Другое дело, что один из влюблённых — это всё человечество, которое латыни и церковно-славянскому не научишь, так что очень настаивать на архаике не нужно — она сама появится. Кто-то ведь постоянно отстаёт.
Конечно, было бы неплохо, если бы церковь была как сеть столовых: в какую страну ни приедешь, всюду одно и то же. Неплохо, но позвольте — может, нашей любви достоин пятизвездочный ресторан, которые все наособицу? Конечно, по одёжке протягивай ножки, но раз в неделю можно и поднапрячься? Много желающих «опроститься», чтобы богослужение было «как в семье». Да ведь и семья с удовольствием выберется в воскресенье в ресторан получше. Или в любой другой день недели, были б деньги. А для богослужения «деньги» — это любовь с отчаянием пополам.
Слова Христа о «женихе» многозначительнее, чем просто полемический приём. Дело в том, что Иисус — вечный Жених. Бог — всегда по ту сторону регистрации. А человечество, соответственно, — всегда невеста. Иногда это просто непереносимо. Например, когда читаешь рассказ о том, как Иисус в последнее посещение Иерусалима разыгрывает спектакль с «Осанной» (это ведь тоже было богослужение), как осматривает город и Храм, — и всё это накануне вовсе не торжественной свадьбы, как надеялись апостолы, а накануне гибели и похорон. Да, Христос воскрес, да, Сошествия Святого Духа — но было бы наглостью считать, что воскресение отменяет Голгофу, что свадьба будет как ни в чём не бывало, только вот сейчас опаздывающий шафер подойдёт. Шаферу, между прочим, отрубили голову. А мы ещё удивляемся, что Он не спешит. Да мы бы на Его месте… Так что христианское богослужение ещё немножечко трагичнее любого другого, и в любом случае — всегда накануне, никогда не после Главного События. Царство Божие приблизилось, а не врезалось.
Поскольку изменяются представления не только о том, что такое семья и брак, но и о том, как проявляется любовь, постольку всегда изменялось и будет изменяться богослужение. Богослужение английских квакеров, когда люди просто сидят молча на стульях и молятся — многое говорит о брачных и супружеских традициях Англии, как и африканские мессы, где только что хула-хуп не крутят, многое рассказывает горячим русским парням о том, что такое настоящее чувство. Истина не посередине, истина повсюду, а уж как именно совершать богослужение — вроде бы очень трудный вопрос, но ведь и очень простой, потому что решается не с нуля. Человек не сочиняет богослужение, человек входит в богослужение. Лишь бы помнить, что богослужение — не наше служение, а Божье. И поменьше пытаться быть Женихом, а побольше — Невестой. Пока есть эти слова, есть и то различие, что жених больше думает о том, что за стенами дома — хотя бы и будущего, а невеста — о том, что в доме, хотя бы и в настоящем, временном. Богослужение в этом смысле — забота как раз не Жениха, а Невесты. Молитва — земля, рвущаяся в небо, богослужение — небо, устроившееся на земле, и устраивать это место — наше, человеческое дело.
