«И если дом разделится сам в себе, не может устоять дом тот;» (Мк 3:25).
Зло имитирует добро во всём. Кажется, что зло разнообразно, что зло саморазрушительно, что злодеи злодейски убивают не только хороших невинных людей, но и друг друга. Гитлер против Сталина, Хрущёв против Берии, Пол против Пота. Только зло — это меньше всего носители зла, люди. Зло — это невидимый, бесплотный, нематериальный вывих. Не какая-то часть творения, а морщина в творении, которая пытается распространиться на всё мироздание, собрать его в кривую ухмылку. Никакой не дантов ад, упорядоченный, иерархичный, а единство гниющей свалки, где невозможно отделить одну гниль от другой. Не может эта морщина начать себя разглаживать. Она может сменить одну складку на другую, ещё худшую, и в этом смысле победа Сталина над Гитлером укрепило Свалку Сатаны.
Иное дело Царство Божие, правление Божие, Церковь Божия. Пьер Безухов в пору своей незрелости сокрушался, что плохие люди объединяются, а хорошие не дружат между собой. Пройдя через ужасы войны и ненависти, он уже не сокрушался, он имел внутри себя мир. Он увидел, что единство тьмы это единство пустоты, единообразие небытия. Кажущаяся разъединённость хороших людей — это единство свободы, разнообразия, творческого изобилия. Не два города противостоят друг другу, город эгоизма и город любви к Богу, а свалка и огромный Божий Дом. На греческом языке «эко» — «дом», поэтому «экология», «эконом», но поэтому и вселенная для греков была «экосом», «домом» (да и «вселенная» означает именно «населённая», просто ухо так привыкло, что этого не замечает). Вселенная не просто материя, а место обитания, дом людей, а не морщина бесовщины. Дом красивый — «космос» ведь одного слова с «косметика».
Церковь есть единство множества комнат, домиков, многоквартирных домов, городов, деревушек, хуторов. Церковь едина, но это не единство времени и места, это единство общения. Церковь — общность, Церковь — общение, но не абстрактное, обобщённое, а существующее в предельно конкретных формах — общинах.
Во многих европейских языках община называется производными от греческого слова «парокия» (например, английское «пэриш») — и корень тут опять «эко», всё тот же «дом», «пара-дом», как «парашют». Но дом общины — вовсе не обязательно храм. Более того, вся драма Голгофы случилась из-за того, что Христос говорил о том, что Храм будет разрушен и на третий день восстанет вновь — и Он имел в виду Своё Тело, «восстание» и есть изначальный смысл «воскресения». Бог «восстал». Храм — не восстал. Это драма, не трагедия. Трагедия — если человек так и не понял слов Иисуса в беседе с самарянкой: поклоняться Богу означает не ждать, когда ты дойдёшь до храма. На всяком месте, где люди общаются в Духе Божием, находится община. Ведь общность человечества — это общность людей в Боге.
Поэтому община — это и богослужебный союз, когда люди сходятся в одно место, чтобы помолиться и вспомнить слова Христа «это Моё Тело», но это и союз верующих даже, когда верующие расходятся по своим делам. Церковь — Тело Христово, и это Тело не только в таинстве воспоминания о Теле распятом, но и в жизни с Воскресшим. Община — это приход, прихождение куда-то на встречу с единоверцами для молитвы, но прихожане расходятся, а приход не расходится — приход расширяется. Если, конечно, и члены общины не забывают о Боге и выравнивают свою жизнь от складок и морщин так, чтобы Богу было легче быть с людьми.
Община похожа на все формы человеческих контактов, от армии и семьи до магазина и метро, однако, община не должна превращаться ни в армию, ни в семью, ни в магазин, ни в вагон метро. Община это всегда организация, но ведь она и организм — то есть, самоорганизация, а чтобы совсем всё усложнить, община — это самоорганизация, в которой Бог активнейший партнёр. Этим община отличается, между прочим, от семьи, и горе общине, которая скатится до семьи. Семьёй должна быть семья, а не Церковь. Семья — для мира временного, Церковь — открыта в вечность, тут Отец за горизонтом и в то же время в самом сердце.
Понятно, что это идеал, который на практике достигается редко, а может быть, и вовсе недостижим вполне. Да и как можно достигнуть во времени — вечности? Людям по привычке хочется Церкви, похожей на семью или род, на партию, на народ, в общем — на что-то стабильное, преемственное, что можно проследить по адресу или обрядам. Не получится! Церковь настолько жива, что её невозможно анализировать по кусочкам. Тут всё перетекает во всё, порождая новую жизнь, обогащая, раздвигая границы, которые к тому же проницаемы для общения, света, единства. Всё равно что город, в котором дома и квартиры постоянно перемещаются, и при этом все окна и двери открыты, а у многих и стены двигаются или вовсе отсутствуют. Именно этому пытается подражать свалка своей слизью, именно это пытается подменить.
Свалка пытается добиться единства разложения, Церковь созидает единство жизни. Собственно, Церковь существует лишь потому, что Бог, как выразился апостол Павел, хочет всех спасти и привести в разум истины. Спасти всех не означает спасти всё население Земли в какой-то один момент в блаженном будущем. Спасти всех означает спасти всех, кто когда-либо жил и будет жить. Как можно спасти умерших, людей других вер и неверующих, которые уже за границами земного выбора? Мы не знаем, мы же не Бог. Мы знаем другое: Христос сравнивал верующих с крупицами соли, с дрожжевыми клетками, с зерном, которое вырастает в большое дерево, на котором живёт множество птиц. Это всё тот же образ города, в котором Вселенная лишь один из домов, но этот дом вмешает в себя бесконечность общения и калейдоскоп общностей.
Общины меняются, но люди в общинах сменяют друга обычно быстрее. Да и мало кто всю жизнь находится в одной-единственной общине, теперь уже не патриархальные деревенские времена, когда выбора не было. Впрочем, верующие и в аграрные времена бросали свою деревню, а то и страну, и шли, шли, шли в поисках того места, где их хочет видеть Бог. То ли дело теперь, когда иногда по всей планете люди кочуют. Понятно, что смена общины — дело серьёзное, а иногда и драматическое. Если муж и жена, члены одного прихода, развелись, и жена вышла замуж за другого прихожанина — что делать? Кого-то отлучить, кого-то оставить? Ответа не существует, его придётся создавать каждый раз с нуля. Спасти всех — не ишака купить, не еретика сжечь. Тут такие комбинации случаются… Собственно, человечество и есть такая «комбинация». Бог терпеливо комбинирует и комбинирует из человеческих комбинаций. Для Бога Церковь — это всё человечество, но именно «всё», не какой-то срез во времени. Общность начинается там, где верующие умеют хоть немного любить всех так, как любит Бог. Христиане должны быть тут в первых рядах.
«Первые ряды», «соль земли», «кристаллы решётки», «узлы сети» звучит несбыточно, а то и саркастически. Реальная Церковь — всего лишь одна из многих религий, да к тому же «Церковь» — это нечто, во что веруют («верую во единую святую соборную и апостольскую Церковь»), а не что видят. Видят много разных христианских конфессий, некоторые из них претендуют быть единственной Церковью, а остальных христиан отметают как неправильных. Хуже только, когда вообще с отчаяния машут рукой и убегают в наивность: мол, разницы нет, все одинаковые, не будем и пытаться быть общиной и общением. Книжку почитать, лекцию послушать, не более того.
Будем быть Церковью! Будем быть единой, святой и далее в бесконечность! Как? От слова «эко» есть ещё одно производное: «экуменизм». Слово родилось в начале ХХ века для обозначения довольно узкого явления: в Китае протестанты разных направлений попытались договориться друг с другом, да и с католиками и православными, хотя бы публично «сохранять лицо». Не говорить друг о друге гадостей — мол, католики идолопоклонники, только протестанты хорошие, но не все, а только кальвинисты… или только баптисты.
Идея была гниловата изначально и даже лукава — ведь речь шла исключительно о показной вежливости. Однако, в наши дни слово «экуменизм» обозначает не столько «экуменическое движение», формально — Всемирный Совет Церквей, в который не входят ни Католическая Церковь, ни православные (они там лишь «наблюдатели»), сколько сознание единства Церкви поверх всех границ, как в присутствии китайцев, так и без них.
«Сознание единства» похоже на единство как невеста на жену. Так ведь Господь Иисус Христос — Жених, а Церковь — Невеста. Человечество невестится. Засиделось в девках, прямо скажем. А не надо грызться между собою! Сперва стать настоящей Невестой, потом уже Жена, облачённая в Солнце. Злобная, бормочущая себе под нос невеста с явными признаками раздвоения личности, ожирения, с прокисшим ароматом изо рта… Понятно, почему Бог медлит? Общинам ещё жить и жить в странном единстве с барьерами, быстротечностью судеб и традиций, пока не наступит Церковь как Церковь, и Царство Божие из приблизившегося станет единственной населённой реальностью.
