«Религиоведение» очень странная дисциплина с точки зрения «актуальности». Происхождение этой дисциплины особенно позорно в России, где она всего лишь прямая преемница антирелигиозной агитации и пропаганды. Целые династии «исследователей» религии. Невозможно понять существование религиоведческих кафедр в самых неожиданных вузах, если не знать, что это были кафедры научного атеизма. Как и их отцы и деды современные религиоведы — рядовые запаса при силовых ведомствах, всегда могут быть призваны для оправдания дискриминации религиозных направлений, неугодных власти, для оправдания ограничений религиозной свободы. Они интегрированы в структуры насилия, там они свои — а в структурах академической науки они и по сей день чужие.
Впрочем, и в нормальном мире история религий развита очень непропороционально. Социология религии есть, а где социология миллионеров? Её нет. Причина понятна: верующие пускают к себе исследователей и отвечают на их вопросы, а миллионеры — не пускают и не отвечают. Почти социологии чиновничества, политологов и т.п. Чем ближе к центрам власти, тем меньше возможностей для исследователей, тем более закрыты сообщества, от которых судьбы мира зависят куда более, чем от верующих и религий. У сильного всегда бессильный предмет изучения. Картина парадоксальная для секулярного мира, но и не только для него. Ни в одном обществе религия сама по себе не бывала определяющим фактором, даже в самых теократических.
Акцент на изучении религии, диспропорция между изучением религии и изучением науки и политики, есть часть идеологии секуляризма Просвещения, который был убеждён, что всё зло от религии, которую надо изучать, чтобы разоблачать и уничтожать. Академия же наук — воплощённое добро, ясное и прозрачное, там изучать нечего. И вот сотни исследователей под микроскопам всю жизнь изучают пару сотен адвентистов «Ветви Давидовой», от которой как бы не произошло крушение цивилизации, но никто не изучает нравы и систему функционирования того инкапсулированного сообщества, которое и в мире, и в любой стране составляет долю процента, но которое распоряжается девятью десятыми экономики. Что и понятно, ведь деньги на исследования даёт как раз эта доля процента. Или не даёт, и очень активно не даёт — так может не дать, что человек навсегда окажется отлучённым от науки.