«Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним, чтобы соперник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы тебя слуге, и не ввергли бы тебя в темницу;» (Мф 5:25).
В греческом тексте «соперник» — «антидико», «противо-правник». «С тем, с кем судишься». «Дике» — богиня справедливости, дочь Зевса («Номоса», «порядка») от Фемиды (у римлян аналог — Юстиция). Созвездие Девы, кстати — это она, Дике.
Это притча в одной фразе, как и фраза про «подставь щёку» это спрессованная притча.
Важнее другое: это абсурд, такой же, как «вырви глаз», «подставь щёку», «отруби свою руку».
Существует толкование, снимающее абсурд: мол, это про то, что Бог прощает грехи против Себя, но не против людей. Поэтому, если мой антидик меня не простит, я буду обречён на вечные адские муки. Даже Бог не поможет. »Остави нам долги наши» относится тогда лишь к тому, что мы должны Богу. Ведь «и мы оставляет должникам нашим» только то, что они должны нам, а не третьим лицам.
Тогда и в предыдущей фразе-притче о том, что даже в Храм бессмысленно идти, если на тебя кто-то дуется, тот же жуткий абсурд.
Можно найти логический выверт, чтобы этот абсурд снять. Ну абсурдно же — как это, человек сильнее Бога? Не простит — и аля-улю. Причём в этой метафоре абсурд очевиднее, ведь тут есть судья. Судья! Не кот чихнул!! Судья только озвучивает волю моего врага?!
Во-первых, тут есть важная невысказанная аксиома: отношения с людьми лишь часть отношений с Богом. Во фразе с Храмом тоже ведь присутствует судья — даже Судья — только невидимый. Ведь Храм — Дом Божий, Дом Судьи Высшего. Тут вовсе не утверждение того, что Бог не вмешивается. Прямо наоборот: Бог так вмешивается, что мало не покажется. Бог всегда не на моей стороне. Я думаю, что я прав — и я могу быть прав — а Богу наплевать, Он не с правыми и не с неправыми, Он всё делает назло мне. Странный и малоприятный Бог.
Во-вторых, тут отрицание вечности адских мук — ведь можно и расплатиться, «отдать всё». Хотя как?! Но такова древняя традиция — посадить должника в тюрьму и ждать, что он заплатит. То ли прикопал где-то, то ли родные скинутся. Терроризм.
Конечно, всё это театр абсурда, продолжение абсурда про «дурак». Никого не называй дураком, а то — фьюить. Заметим, там точно неважно, дурак человек или нет.
В русском переводе, между прочим, «мирись» поставлено не слишком удачно. В греческом тексте — евноон. «Ев» — то же, что в «ев-ангелие». Благо. Благо-вестие, благо-воление, благо-расположение. Впрочем, на арамейском вполне могло звучать что-то, ближе к «мир». Дела это не меняет: задача непосильная и невыполнимая.
К тому же не без подмигивания, не без юмора. А что делать, если тебе предписывают не просто не завидовать ближнему (тут ведь именно эта заповедь Декалога обыгрывается), а стелиться перед ним белым пушистом ковриком?! Нервно засмеяться, что ещё.
Абсурд Нагорной проповеди (а она вся выдержана в таком духе) был бы чистым издевательством, но, к счастью, это абсурд в квадрате. Ведь сказанное относится к любому человеку — то есть, и к «антидикам». Мой соперник тоже должен мириться со мной скорее! Кого я обозвал дураком, уж наверное, нашёлся, что ответить! Эгоцентризм мешает понять, что плохо — в мире Христа — всем, а не мне одному, любимому. Господь вовсе не хочет понизить мои шансы на выживание — Он всех лишает этих шансов. Нигде не сказано, что Его советы относятся лишь к Его ученикам, к слушателям и т.п. Ко всем! Круговая порука смирения!
Понятно, что жить по Нагорной проповеди в принципе нельзя. Ты оказываешься в заложниках у другого, другой — в заложниках у тебя. Все обесценены, все втоптаны в грязь, все в растерянности и недоумении. Аллилуйя!
Потому что как в мире статики проповедовать динамику? Как в мире монолога проповедовать диалог? Как в мире разобщения проповедовать общение? Будучи динамичным, диалогичным, общительным — и, естественно, расплачиваясь за это Распятием. Смертью, причём Своей. А мир-то предпочитает расплачиваться за свои грешки чужими смертями.
Иисус не только втоптал нас всех в грязь. Он ещё и залез в эту грязь так, что мы в грязи-то в грязи, да у Него на плечах. Он не только призывает прощать, Он показывает, что такое прощение — прощение смерти на краю.
Прощение есть освобождение. «Прости им, ибо не ведают, что творят» — дай им ещё больше свободы! Не по-людски? Да! По Божьи! Щёку подставить? Весь мир подставить! Вот «откуда в мире зло» — от прощения. Потому что мы спрашиваем, исходя из того, что зло — наказание, а ответ исходит из того, что свобода — благословение. Мы мыслим в плоскости статики, возмездия, «дике», Бог — в объёме динамики, свободы, бесконечности.
Простить человека, «развязать» — как отцепить цепного пса. Нельзя, но надо и можно. Потому что никто не цепной пёс, человек есть человек, даже самый бесчеловечный человек. «Развязать» человека — как сотворить мир. В обоих смыслах.
Спасение — не механический процесс, механически можно хороший гвоздь оставить, гнутый гвоздь выбросить. Людей Бог делает из этих гвоздей! В мире монолога, разобщения можно кого-то в рай, кого-то в ад. В мире диалога, общения это бред как провод, из которого вырезали кроо-ошечный кусочек. Ну один-единственный разрез — что тут такого? А информации — кирдык, не проходит вообще. И не надо думать, что Спаситель вроде радиста, который зубами держит порванный провод, чтобы генерал с полковником могли пообщаться. Спаситель не провод держит, а нас, и не зубами, а всем собой. И только поэтому — не сердись, не судись, мирись-мирись-мирись и больше не дерись — из мечты может стать жизнью.